Моя фиктивная жена (СИ) - Петровичева Лариса. Страница 37

Максим тонко улыбнулся. Прикрыл глаза.

— Лунное серебро, — произнес он. — Редчайшая вещь, металл, который способен усилить артефакт намного сильнее, чем это делает золото. Что, если гномы отправят в подарок государю первую добытую каплю? А его высочеству — вторую?

Я кивнула — да, была такая традиция: первые добытые металлы отправляли владыке в знак почтения. И лунное серебро не могли не отправить.

— И я сделаю артефакт, который разрушит любой яд и остановит любую пулю, — задумчиво произнес Анарен. — Lanthan-an-mahn, божественный щит. Если его сделать на лунном серебре, то король спасен.

Максим согласно кивнул. Его улыбка сделалась шире.

— А капля для принца? — спросила я. — Что будет в ней?

Максим с любопытством посмотрел на Анарена, и я увидела, что мой муж полностью вовлечен в работу — он сейчас выглядел так, словно перед ним раскрылась огромная книга, и Анарен с головой погрузился в таинственные письмена на ее пожелтевших страницах.

Может, у нас все получится. Во всяком случае, мне хотелось в это верить.

— Я когда-то слышал о заклинании Честной болтовни, — усмехнулся Анарен. — Его использовали для того, чтобы добиться признания в любви. Беда в том, что оно очень нестабильное, работает хорошо если через раз.

Максим кивнул.

— Да, я знаю о нем. Если бы оно было более устойчивым, то мои коллеги не пользовались бы пыточным инструментарием. Знай записывай за тем, кто выдает свои секреты.

— Только представьте, — предложил Анарен. — Его высочество приходит к отцу во время заседания Государственного совета и говорит: «Государь, я собирался вас убить. Для этого я организовал подброс артефакта, который прибыл якобы от того, кому вы доверяете. И законопатил того, кому вы доверяете, в северную глушь, чтобы он ничем больше не смог помочь вам — после того, как не смог его убить. А еще я затеял то-то и то-то».

Мы с Максимом дружно рассмеялись — очень уж выразительным было в эту минуту лицо Анарена.

— Честная болтовня толком не держится на металлах, — сказал Анарен уже серьезнее. — А вот лунное серебро, возможно, сможет ее ухватить. Попробуем.

Он вздохнул и добавил:

— Что еще нам остается, правда?

Анарен

Проблема была в том, что я никогда не работал с лунным серебром.

Я вообще никогда его не видел — в музеях не считается. Лунное серебро было редкостью, и я понятия не имел, как буду выкладывать на нем рисунки. К тому же, их следовало замаскировать — король и принц не дураки, при всей их алчности они даже близко не подойдут к тому, что может быть артефактом — и замаскировать так, чтобы никто не догадался об истинной сути двух капель лунного серебра.

Работать надо было быстро. Работать надо было так, чтобы Енко ничего не заподозрил и не рассказал своим хозяевам о том, что я намереваюсь сделать.

Впрочем, если Максим провокатор, то он и сам расскажет о том, что ссыльный артефактор намеревается убить короля и принца.

Мне оставалось только надеяться на то, что мы все-таки играем на одном поле. Можно было остаться на севере — почему бы не жить там, где тебя уважают и носят на руках — но вести жизнь не ссыльного, который не может выехать в соседний поселок, а достойного гражданина, занятого своим делом и своей жизнью.

Задумавшись, я даже не услышал, как Хельга вошла — очнулся только тогда, когда она приблизилась к моему креслу и обняла меня за шею. Я поймал ее руку, поцеловал пальцы, пахнувшие мылом, и Хельга спросила:

— Ты уже решил, что мы будем делать?

Многие годы я был один — а теперь нашел это «мы», и мне нравилось, как оно звучало.

— Пока думаю, — признался я. — Мне нужны капли лунного серебра. Твой отец поможет?

— Конечно! — воскликнула Хельга. — Он не подает виду, но очень расстроен нашей ссылкой. Законопатили порядочных людей в такую глушь…

— Скоро это будет не глушь, — улыбнулся я. — Хаттавертте превратится в туристический центр и главный пункт добычи лунного серебра в королевстве. А еще тут будет жить знаменитая писательница Хельга Эленандар, и народ станет приезжать сюда только для того, чтобы ее увидеть.

Хельга рассмеялась, а я обрадовался — это же так хорошо, когда твой труд наконец-то получает признание. Она была талантлива — и ее талант оценили по достоинству. «Моя жена писательница», — подумал я, и Хельга ответила уже серьезно:

— Отец даст тебе доступ в шахту. Ты все сможешь сделать.

— Что ты! — воскликнул я. — Ни в коем случае! Тут множество глаз, готовых смотреть, и ртов, готовых доносить. Никто не должен узнать, что я прикасался к лунному серебру. Капли нужно вынести из шахты и принести в мою лабораторию. Работать буду ночью, часа в два начну. Это самое глухое время, все спят.

Хельга понимающе кивнула. Мне показалось, что она запоминает каждое слово, каждое движение, каждый звук — вой ветра за окном, метель, комнату, озаренную лампой — и потом все это вдруг снова оживет в одной из ее новых книг.

— Хорошо, я ему скажу, — ответила она. — Слушай, даже не верится, что нас освободят.

Я помолчал и негромко спросил:

— Как бы ты смотрела на то, чтобы потом остаться здесь? Я понимаю, что Хаттавертте это медвежий угол, что здесь очень скучно… Звучит странно, конечно, но мне тут дышится легче.

Хельга пересела в соседнее кресло, пожала плечами.

— Знаешь, самое главное, чтобы мы были свободны. А вещи перевезти всегда можно. Купить что-то… — она вдруг рассмеялась и воскликнула: — Ох, Анарен, ты спрашиваешь о каких-то пустяках! Неважно, где мы будем. Совсем неважно. Главное, что ты будешь со мной, а я с тобой. А все остальное устроится потихоньку.

Словами не передать, как я был благодарен ей за то, что она сказала. Мы будем вместе — когда ссыльный Эленандар снова станет господином Анареном Эленандаром, то все изменится к лучшему. Я получу доступ к своим счетам и изменю это место — Хаттавертте станет чудесным маленьким городком, в котором легко жить, любить и творить.

— Привезу на почту тьму-желе, — сказал я. — Буду снова работать над артефактами для детских больниц. Хельга, ты даже не представляешь, как я рад, что ты со мной.

Мы вернулись к разговору через несколько часов, когда расслабленно обмякли на простынях, а метель за окном усилилась так, словно хотела посрывать крыши с домов поселка. Со стороны шахты доносилось согласное постукивание молотков, и я спросил:

— Гномы и ночью работают?

Хельга кивнула. Удобнее устроилась у меня на плече.

— Конечно. Для гнома недра это не работа, это как любовь. А любовь не откладывают до когда-нибудь.

С этим нельзя было не согласиться.

— О чем ты думаешь? — поинтересовалась Хельга.

— О том, как вплетать узор артефакта в лунное серебро так, чтобы его никто не заметил, — ответил я. — Наш план хорош, только пока я не знаю, как его реализовать. Магия лунного серебра достаточно сильна, чтобы перекрыть магию, но вот рисунок… Нельзя, чтобы его увидели.

Хельга нахмурилась, задумчиво выводя пальцем узор у меня на груди. Я подумал, что сейчас она похожа на артефактора, который творит, и почти увидел, как от ее пальца сыплются лазоревые искры, а завитки узора проникают под кожу, чтобы распуститься там цветами.

— Хельга, — спросил я. — Твой отец сможет потом переплавить лунное серебро? Уже после того, как я закончу работу?

Узор будет не снаружи, а внутри — и выступит на поверхность только тогда, когда попадет в нужные руки! Это было простое и элегантное решение — я знал, как все сделать, и мной овладела восторженная легкость — искрящаяся, похожая на шипучую бодрость после глотка южного вина.

Оставалось надеяться, что у меня все получится. Что лунное серебро примет заклинания и не уничтожит их при переплавке.

Хельга нахмурилась. Кивнула.

— Да, Анарен, он сделает. Я с ним поговорю.

Глава 16

Хельга

Первые капли лунного серебра подняли ровно через десять дней после того, как гномы приехали в Хаттавертте. К тому времени снег уже укутал поселок в толстую белую шубу, небо легло над ним низко-низко, и немного похолодало, но не до хрустящего мороза, когда брови прилипают к шапке — самое лучшее время для того, чтобы по-настоящему насладиться зимой.