Наследие Маозари (СИ) - Панежин Евгений. Страница 38

Мы подходили к дому, когда увидели, как Рик прощается с женой поцелуем, мы поздоровались с ним, и уже проходили рядом с машущей на прощание рукой мужу, Сетой, когда Хедо словно растаял в воздухе, а потом обнаружился возле оседающей с широко раскрытыми глазами от глубокого удивления, Сетой, с веска которой вытекала струйка крови, а Хедо держал в руке, окровавленный стилет. Раздался не человеческий рык Рика: "Не-е-ет! Сета-а-а!", и Хедо отлетел изломанной куклой в сторону. Я, посмотрел на рыдающего Рика, который обнимал безвольное тело своей жены, ничего не понимающий, на ватных ногах подошел к старику, Рик одним ударом своей глефы отрубил ему обе ноги с частью таза и руку, и задал всего один вопрос:

— Зачем?

— Ты сей-час не пой-мешь, — сказал он прерываясь на схаркивание крови, — у ме-ня не бы-ло, дру-го-го вы-хо-да. Пой-мешь по-том сам, — сказал он и замер, смотря в небо стеклянным взглядом.

Глава 35

После похорон Сеты, Рик попросил Марию приглядеть за сыном, а сам положив в рюкзак бутыль с горячительным, отправился в одиночку на западный берег. Останавливать его никто не стал, да и не смог бы, он заслуженно считается самым сильным нашем бойцом. Так никто и не понял, зачем Хедо сделал это, я рассказал о последних словах старика, но ясности это не внесло. В его халате я нашёл тот предмет, который он разглядывал, им оказался какой-то артефакт непонятного назначения, выглядел он, как металлическое кольцо, с камнем посередине, камень был зелёного цвета и держался за счет множества тонких проволочек соединяющих камень и кольцо, на самом кольце были три камушка поменьше. Я показал артефакт своим товарищам, никто его не узнал, но все сходились во мнении, что это дорогая вещь, и она не могла принадлежать бедному библиотекарю. Хедо может и поработал библиотекарем под старость, а вот кем он был до этого, его скорость указывает на то, что у него достаточно сильно прокачанная ловкость, а это значит, что он поглотил росу не одной твари. Я, как то спрашивал у Пиз про прокачку:

— И что, так любой сможет, просто поглощать росу тварей и становиться сильнее?

— Нет конечно, у каждого человека есть определенный предел, сколько он может поглотить росы, перейдя его он начнет перерождаться в тварь, и от многих факторов зависит, какой он у человека. Ты думаешь, что вот это всё только для красоты? — и она провела ладонью по своей шёрстке, — или твой друг Оркус не чем не отличается от обычного человека? У нас этот предел намного выше чем у чистых, и Оркус захочет пораньше инициировать своих пацанов, что у него несомненно получится, а вот если бы они были обычными чистыми, то навряд ли. У тебя тоже было намного больше шансов не переродиться, но ты потомственный маг. А если у человека в роду не было инициированных, то пройти инициацию будет намного сложнее, и приходится приживлять себе всякое, чтобы не переродиться.

— Ну с Оркусом всё понятно, из-за того что его предок себе что-то приживил, Оркус как и его дети теперь сейчас бегают как зеленкой облитые, и ко всему Чук и Хек имеют больше шансов пройти инициацию.

— И достигнуть не малых вершин, это Оркус забросил охоту и остался на пятом ранге, и то слышала недавно он взял шестой. А вот его дети и до десятого доберутся. Обычным же чистым, не магам, не потомственным воинам, такого не светит. И им остается, только что пройти инициацию с приживлением элита от магического существа, на сильное у них нет денег, а от слабого во внешности начинают происходить изменения, — и она опять провела рукой по шёрстке, — куда смотришь? Хочешь узнать, как выглядит моя грудь? — ехидно заулыбалась Пиз.

— Не, не, не. Боже упаси, ещё мне не хватало вида волосатых женских сисек. Кошмары ещё сниться начнут.

— Та-а-ак, а где-то здесь был мой кнут.

— А если серьезно, Пиз. Тебе твоя мохнатость больше ничего не даёт?

— Почему? — удивилась девушка, — мне то как раз много даёт, это неплохая защита от магических атак, выпущенный в меня шар огня или сосулька, разобьется о мой мех, практически не причинив мне вреда. Мой отец приживил себе элит от мощного магического зверя, похожего на кота, у него не должно было появиться изменений во внешности, но зверь оказался действительно очень силен, и отец со временем оброс шерстью, а мне она досталась в наследство. Вот Оркусу, его цвет кожи ничего не даёт.

— А зачем Оркус рискует детьми, не лучше им подождать ещё пару лет.

— Не лучше, скоро гон. И перед ним лучше, как можно большему числу людей пройти инициацию. Я сейчас говорила про предел, про то количество росы, которое человек может принять за один раз или за один день, чтобы не переродиться, а теперь приставь, что твориться при гоне, когда твари умирают сотнями, и темнеет вокруг от концентрации росы. Во время гона на стене остаются самые сильные воины, потому что слабые начнут перерождаться прямо на стене, и из защитников превращаться в угрозу. В городах с защитной стеной стараются людей размещать по рангам, и неинициированных размещать в самом центре города, где обычно и оборудуют подземное убежище.

Сказала Пиз, а я задумался: "Ох не прост, не прост был старик, как минимум воин в каком-то поколении".

Рика уже не было неделю, и я стал переживать думая, что его уже сожрали. Всё это время стройка стены продолжалась, пришлось отвлечься только на то чтобы прокопать тоннель из подземелья в форт на западном берегу, и установить там двери, теперь у нас имеется два входа в подземелье, один с острова а другой с западного берега. Я строил стену напевая вместе с работниками, песню про Россию и от чего там так шумят берёзы, группы "Любэ", строители России, как и самих берез никогда не видели, зато песню очень уважали, наше выступление прервал запыхавшийся мальчишка.

— Господин, господин. Вас дядька Оркус зовёт.

— Что случилось?

— Там эти приехали, — не мог он всё никак отдышаться.

— Кто? — разволновался я.

— Представители барона, требуют, чтобы их пустили на остров.

Глава 36

"Только этого мне сейчас и не хватало", — размышлял я на бегу, добежав до места увидел поднятый мост, и множество рабочих с корзинами наполненными глиной, переминавшихся с ноги на ногу, на восточном берегу, и не знающие, что им делать. Ближе к переправе стояли три всадника, двое из стражи баронства Барабер, одетые в кожаную броню и копьями из пимы в руках, с большим удивлением рассматривали остров и вереницу груженых людей. Третьем был лысеющий мужчина средних лет, с широкой проплешиной на голове, одет в простую коричневую одежду, с недовольным лицом человека, который очень торопится, а его задерживают, буравил взглядом Оркуса, и всё больше распалялся:

— Именем барона Барабер, опустите мост, и не заставляйте меня ещё дольше ждать. Что вы мне тут чушь про какого-то господина несёте, у этих земель единственный владетель, это барон Барабер, и если вы не покоритесь его воли, будете запороты до смерти, тупые деревенщины.

Один из баронских стражников попробовал, что-то сказать распаляющемуся чиновнику, но тот его грубо послал:

— Ты мне ещё будешь, что-то указывать солдафон? Лучше бы, заставил этих отбросов повиноваться законной власти. Иди вон тех с корзинами убей парочку, может хоть тогда, эти идиоты догадаются мост опустить. Откуда здесь вообще он взялся, у меня на карте ничего такого нет, — и он начал шуршать какими-то бумагами.

— О, господин, — заметил меня Оркус, — глядите какое чудо к нам прислали, мы его сразу убивать не стали, решили вас дождаться, чтобы объяснять наше решение не пришлось. Ну вы поглядели? — и не дожидаясь ответа скомандовал, — давай Пут, вали их, не дай им уйти.

Пут отработал, как всегда на отлично, и чиновник только и успевал переводить взгляд с одного убитого стражника на другого, так и умер, с огромным удивлением в глазах.

— И что теперь будет? — устало с выдохом, спросил я у Оркуса.