Бомба замедленного действия - Амнуэль Павел (Песах) Рафаэлович. Страница 7

— Это сложная проблема, — медленно сказал Сточерз. — Люди должны жить. И если они хотят убить себя, их нужно заставить не делать этого, а чтобы заставить, тоже нужна агрессивность. Балансирование на острие. Я лично готов агрессивно бороться против любого варварства. А мой бывший друг Льюин делает все наоборот, и в этом, наверно, тоже есть логика.

— Кто? — выдохнул Воронцов.

Пришлось начинать заново. Воронцов рассказал все. Сточерз слушал внимательно, не перебивал, изредка кивал или качал головой. Когда Воронцов рассказал об исчезнувшем микрофише, он поднял брови:

— Думаю, что ваши выводы…

— Я не делал выводов!

— Ваш рассказ эмоционально окрашен, а это уже вывод.

— Я не робот и не могу…

— Я ведь вас не обвиняю. Думаю, что Портер прав, и психология ни при чем. Личная трагедия Льюина не могла повлиять на его поступки. Версия вторая — шантаж. Она тоже не проходит.

— Почему? Мисс Коули, например.

— А что Коули? Напротив, история с Коули убеждает, что Льюина не шантажировали.

— Меня не убеждает.

— Судите сами. Допустим, Льюина вынудили выступить. Коули знала об этом. Доказательств у нее нет, иначе она не ждала бы Портера, чтобы выложить их. А без доказательств она может рассчитывать только на прессу. На того же Портера. Она должна была обратиться в газеты значительно раньше. Не обратилась — значит, не хотела говорить об этом. Или говорить было нечего. Льюин действовал по своей воле.

— Зачем же ее тогда…

— Она знала, что произошло с Льюином. И причина глубже, чем вам кажется. Мы этой причины просто не знаем. А мисс Коули знает.

— Да при чем здесь вообще мисс Коули? — воскликнул Воронцов.

— Вы сказали, что в пропавшем микрофише среди прочих профессий упоминались и музыканты. Сейчас я проведу эксперимент и почти уверен, что он удастся. Вы сказали — скрещенные стрелы и знак вопроса. Опросы потребителей давно стали нормой. Чуть ли не ежедневно обнаруживаешь в почтовом ящике какой-нибудь опросный лист. У меня их накопилось не меньше сотни.

— Вы хотите сказать, что именно опросник фирмы «Лоусон» связывал Льюина, и Коули, и даже вас, профессор? Не слишком ли это эфемерно?

Сточерз полез в нижний ящик письменного стола, выбросил на пол десяток коробочек с дискетами, достал несколько пластиковых пакетов, положил на стол и пригласил Воронцова придвинуться ближе.

— Не торопитесь, — сказал он. — Сначала нужно установить, что такая связь вообще существует. Вы сами не догадываетесь?

Воронцов пожал плечами. Он действительно не видел в этом логики. С одной стороны — опросные листы, рассылавшиеся уже несуществующей фирмой, с другой — причина поведения Льюина. Сточерз быстро перебирал листы, пальцы у него были длинными и тонкими. Очень музыкальные пальцы. Воронцов старался не двигать головой: в затылке неожиданно возникла резкая боль. Он знал это свое состояние — усталость и напряжение. Сейчас нужно посидеть неподвижно и по возможности ни о чем не думать.

— Вот, — сказал Сточерз, извлекая из пачки большой лист. Передав бумагу Воронцову, он вышел из комнаты. В правом верхнем углу листа были оттиснуты скрещенные стрелы и знак вопроса. «Фирма „Лоусон“ убедительно просит… важное социологическое исследование… в интересах потребителей…» Все как обычно. А вопросы? Господи, чего только нет! Больше сотни вопросов, и все о разном. Тенденции развития энергетики… Что, по-вашему, нужно построить на Северном полюсе (список — от военной базы до дансинга)… Будет ли опера популярна в XXI веке? Ну и что? О популярности оперы Жаклин Коули могла бы поговорить, но что она знает об энергетике?

Вернулся Сточерз, протянул Воронцову таблетку и стакан воды.

— Выпейте, — сказал он, — и закройте на минуту глаза. Все пройдет… Я же вижу: у вас разболелась голова.

Спорить Воронцов не стал. Но и глаз не закрыл — следил, как генетик читает лист фирмы «Лоусон».

Затылок будто сдавили крепкими пальцами. Этот симптом тоже был знаком. Теперь станет легче.

— А разве не счастливая случайность, — сказал он, — что вы не выбросили этот лист?

— Никакой случайности, — улыбнулся Сточерз. — Что, легче стало? Я по образованию медик и неплохой диагност. Это вы действительно можете считать счастливой случайностью. А лист… Я их никогда не выбрасываю. Никогда не отвечаю. Никогда не отсылаю. Храню здесь.

— Зачем? — удивился Воронцов.

— Потому что письменные опросы обычно проводят для правительственных учреждений подставные фирмы. Многим неизвестно, а я знаю, сам когда-то участвовал в таком деле. Цель опросов обычно вовсе не та, что указана вот здесь… И вопросы примерно на треть — липа, чтобы сбить респондента с толка. В такие игры я не играю. А листы храню. На досуге пытаюсь разобраться, в чем истинная цель опроса.

— Вот как, — пробормотал Воронцов.

— Обыватель уважает опросы, ему кажется, что его мнение что-то меняет. Отвечают обычно четко и быстро.

— А этот лист…

— Наверняка попытка прогнозирования. Слишком много вопросов связано с тенденциями, с будущим. Прогнозирование чего — это установить труднее. Сразу не скажу, нужно анализировать. Любопытно узнать, кому еще рассылались такие листы. Мисс Коули — почти уверен. Конечно, Льюину — здесь должна быть связь. Скрочу, о котором вы, видимо, уже забыли.

— Но ведь он погиб задолго до…

— Погиб? Ну-ну… Вряд ли ваш Портер приплел Скроча просто так.

— Можно сделать копию этого листа?

— Конечно, вот ксерокс. И знаете что — вам нужно отдохнуть. Спасибо, что заехали ко мне. Как ваша голова? Сможете доехать сами?

— Вполне. Все нормально.

— Позвоните завтра… Кстати, на свежую голову попробуйте вспомнить, какие профессии перечислялись в микрофише. Нет, не сейчас, наверняка ошибетесь. Утром. Хорошо?

Резкая мелодия с четким джазовым ритмом вырвала Воронцова из состояния тяжелого сна. Он поставил радиобудильник на семь сорок пять. Что-то снилось ему, но прерванный сон не запомнился. Минуту Воронцов полежал с закрытыми глазами, ни о чем не думая. В восемь нужно вызвать информацию от Портера, и странная гонка продолжится.

Воронцов заставил себя встать на ноги и только тогда увидел человека, сидевшего в кресле у письменного стола. Свет падал на него из окна, и виден был только силуэт.

— Эй, — сказал Воронцов, голос был хриплым и чужим, а испугаться он не успел. — Что это значит? Вы кто?

Человек повернулся лицом к свету. Лицо было невыразительным, глаза смотрели спокойно.

— Как вы сюда попали? Воронцову было неловко и холодно стоять перед незнакомцем в одних трусах, и он начал торопливо одеваться. Гость подождал, пока Воронцов натянул брюки, и после этого протянул свое удостоверение.

— Я из Бюро, моя фамилия Гендерсон, как вы можете убедиться, мистер Воронцов.

Все так и было. Фотография, фамилия, место службы. Воронцов сел на постель, ногами нащупывая туфли.

— И что вам здесь нужно? Это не ваша территория. Я корреспондент российской газеты. Кстати, как вы вообще попали сюда? И по какому праву?

— Через дверь, — улыбнулся агент. — Это было несложно. Я битый час сижу здесь, спите вы очень крепко.

— Что вам нужно? — повторил Воронцов.

— Мистер Воронцов, если я был вынужден вторгнуться на вашу территорию, прошу извинить. Но дело в том, что и вы вторгаетесь не на свою территорию. Я имею в виду вашу деятельность за последние сутки. Вы меня понимаете?

— Нет, — сказал Воронцов. На часах 7. 51, и у него всего несколько минут, чтобы спровадить этого господина.

— Вы находитесь в Штатах, чтобы давать в свою газету информацию, а не подменять здесь ФБР. Вы просили профессора Льюина о встрече, и вам было отказано. Вам дали понять, что интересоваться Льюином бестактно, не говоря уже о том, что вы нарушаете федеральные законы.

— Каким образом? Я не стремлюсь заполучить секретные сведения. Никого не преследую. Журналистское расследование — вполне обычное дело.