Как приручить герцогиню - Фрэмптон Меган. Страница 5

– Вы же видите, в каком я оказался положении. – Николас развел руками. – Я узнал не только о том, что стал герцогом, но и о существовании будущей герцогини. Не кажется ли вам, что все это нелегко переварить за двадцать четыре часа?

– Конечно, – сказал граф.

– Конечно, – одновременно с ним проговорила графиня. – Но дело в том, что наша договоренность основывалась на честных намерениях, и мы считаем, что все условия должны быть выполнены, даже если изменился состав участников. – Николас мысленно вознес молитву небесам, чтобы у дочери графини оказался не такой ужасный характер.

Он подался вперед, облокотившись локтями о колени.

– А что если я откажусь от титула? Вместе со всеми обязательствами? – До этого момента такое решение не приходило ему в голову, но сейчас ему показалось, что петля, сделанная из земляничных листьев герцогской короны, начинает смыкаться вокруг его шеи, грозя изменить его навсегда.

А Николас себе нравился таким, каким он был. Какой он есть.

Грифф, конечно, будет возмущен отказом брата от титула. Но если к титулу прилагается жена и такие родственники… нет уж, увольте.

– Вы этого не сделаете. – Граф говорил так, словно не мог поверить в серьезность намерения новоявленного герцога рассмотреть такую возможность. В нормальной ситуации Николас согласился бы с ним – кто станет отказываться от такого высокого титула лишь потому, что к нему прилагается супруга? Большинство мужчин – возможно, все мужчины – женились бы на прилагаемой к титулу женщине и продолжали вести жизнь, к которой привыкли. Но Николас хорошо себя знал и понимал, что не сможет унизить жену таким образом, кем бы она ни была.

– Могу, – спокойно ответил Николас. – Не то чтобы ваша дочь показалась мне непривлекательной – возможно, она самая прекрасная женщина, которую я встречал, – но мне не нравится, когда мне выкручивают руки.

Произнеся эти слова, он замолчал. Ждать пришлось недолго.

Графиня подняла голову, и их взгляды встретились. У нее были такие же темные миндалевидные глаза, как у дочери. Сходство сделало петлю еще теснее.

– А вы подумали, как это скажется на герцогстве? Мне представляется, что вы проявляете непозволительную поспешность, ваша светлость, или эгоизм, потому что готовы рисковать не только своей репутацией, как человека чести, но также и титулом, который существовал несколько сотен лет. Что, по-вашему, подумает наша молодая королева, если вы совершите столь неблаговидный поступок? Вы уверены, что вас будут принимать в приличном обществе? – Она фыркнула, словно точно знала, что общество, в котором вращался Николас до получения герцогства, не было приличным. – Неужели вы думаете, что мы пригласили бы вас сюда, если бы хотя бы на мгновение усомнились в подлинности новых документов? – Она покачала головой. – Вы не тот, кого мы предназначали в мужья нашей дочери, но вы обладатель титула, нравится вам это или нет. Вы примете титул и женитесь на Изабелл, или… – Невысказанная угроза повисла в воздухе.

Николас вполне представлял возможные последствия. Если он продолжит упорствовать, то, скорее всего, обесчестит себя, Гриффа и поставит под удар все предприятия и людей, зависящих от герцога Гейджа. Королева Виктория разозлится на него. Все представители общества будут знать о его отказе от герцогства, и его жизнь наполнится скандалами, а репутация будет безнадежно испорчена, и ничего уже нельзя будет изменить.

Всего этого можно избежать, согласившись на женитьбу.

О чем тут думать? У него нет выхода. Николас это понимал, хотя от охватившей его злости ему стало трудно дышать.

– А что думает об этом ваша дочь? – угрюмо осведомился он.

– Она не станет возражать. Изабелл понимает, что соглашение обязательно для выполнения обеими сторонами. Это юридически обязывающий договор, можете не сомневаться.

К такому же выводу пришел Грифф, проведя несколько часов над документами. Только Грифф не говорил таких умных слов. Он только помрачнел и похлопал брата по плечу.

Именно тогда Николас понял, что ничего нельзя сделать. Но все равно он не мог не попробовать. Он должен был убедиться, что его будущие родственники непреклонны, и их нельзя сбить с толку доводами, блефом или чем-нибудь иным.

Что ж, вопрос ясен. Оставалось только надеяться, что его будущая жена не взяла у родителей, и особенно у матери, слишком много черт.

Вздохнув, Николас кивнул.

– Тогда нам остается только обсудить свадьбу.

Ему очень хотелось вернуться во вчерашний день, когда единственное решение, которое ему следовало принять, – какая из трех прелестниц будет первой.

Глава 4

Когда кулак противника врезался ему в челюсть, Николас получил настоящее удовольствие. Было, конечно, больно, чертовски больно, но вместе с тем очень убедительно и по-настоящему. Николас точно знал, что здесь он может контролировать ситуацию.

В отличие от всей своей остальной жизни.

Он позволил боли ослепить его, закрыл глаза и с шумом втянул воздух через нос, чувствуя, что гнев распространяется по его телу так же быстро, как кислород.

– Достаточно? – спросил Флинн, приплясывая перед ним. Он на протяжении всего поединка приплясывал, дразнил и насмехался над своим соперником, и Николас позволял ему это, зная, что конец все равно наступит – так бывает всегда. Но ему хотелось, чтобы поединок продлился как можно дольше, потому что когда он завершится, все будет кончено. Возврата не будет.

Это как соитие, подумал Николас: предвкушение намного лучше итога. Куда приятнее с нетерпением ожидать, чем видеть своего партнера на полу (или на кровати, в зависимости от того, о каком роде деятельности идет речь). Он жил ради игры, ради схватки, не важно, между двумя равными по силе бойцами или двумя (или больше) хорошо подходящими друг другу любовниками.

– Никогда не бывает достаточно, – ответил он, отвел руку назад и замахнулся. Он метил в живот Флинна, в область прямо под руками противника, которыми он прикрывал сердце.

Интригующее совпадение: Николас никогда не защищал сердце – ни в боксерском поединке, ни в любви.

Может быть, именно в этом заключается проблема?

Пожалуй, он слишком много думает, вместо того чтобы боксировать – на этой мысли Николас поймал себя как раз перед тем, как получил сильнейший удар в живот, сбивший его с ног. Однако он сумел сразу встать и спокойно встретить насмешливый взгляд Флинна.

Противник Николаса тоже был завсегдатаем боксерского клуба. Они не раз встречались на ринге, и Николас часто выигрывал. Флинн был ниже ростом, жилистый и подвижный. Хороший боец, если не отвлекался на болтовню.

– Неплохой удар, – заметил Флинн. – Говорю это без ложной скромности.

Николас выбрал именно этот момент, чтобы нанести ему быстрый и мощный удар в челюсть. Голова противника откинулась назад, глаза удивленно округлились.

Флинн определенно был жертвой своей болтовни. Или отчаяния Николаса из-за собственной неспособности контролировать свою жизнь за пределами ринга.

Николас не стал спрашивать Флинна, каким он считает его удар, хорошим или не очень. Негоже становиться жертвой той же, что у его противника, слабости. Вместо этого он сосредоточился на завершении работы, нанося удар за ударом в грудь и живот Флинна, пока тот не поднял затянутые в перчатки руки в знак капитуляции.

– Хороший бой, – проговорил Николас, наблюдая, как Флинн трясет головой, словно желая ее прочистить.