Браки совершаются на небесах (СИ) - Волкова Дарья. Страница 24

Кристина нащупала ногой карниз. Крепко держась скользкими от крови руками за оконный проем, вывела вторую ногу. И, все так же держась, обернулась. Снизу послышались крики. Ее увидели, заметили.

Господи, сделайте что-нибудь, умоляю! Мы не умеем летать!

Кристина оторвала одну руку и протянула ее Веронике.

— Иди ко мне, малыш.

Вероника замотала головой. За ее спиной ревело пламя. Кристина видела, как начинают загораться ее волосы. И оторвала от оконного проёма вторую руку, упираясь коленями в стену.

Две вытянутые руки.

— Иди ко мне.

Ей все-таки удалось, действуя сначала двумя руками, а потом одной, вытащить Веронику. Теперь девочка сидела в проеме, а Кристина стояла на карнизе. По лицу Вероники текли слезы, оставляя дорожки на чумазых щеках. Кристина бросила взгляд за плечо Вероники — пламя уже практически добралось до окна. А потом Крис, придерживаясь за проем, обернулась к бездне у себя под ногами.

Там разворачивали спасательный тент. Уже почти развернули. До него — несколько десятков метров. Но на страх уже нет ни времени, ни возможности.

— Нам надо прыгать, — шепнула Кристина. Девочка отчаянно замотала головой. Кристина крепко обхватила Веронику.

— Обними меня за шею.

Она почувствовала на своей шее тонкие детские руки, повернула голову, чтобы бросить последний взгляд вниз. Там, снизу ей махали. Наверное, это значит, что тент натянут и готов. Но это уже не имело значения. Потому что еще пара секунд — и из окна полезут, как пьяные неугомонные гости, языки пламени.

Резко дернув Веронику на себя, Кристина оттолкнулась двумя ногами и полетела спиной вперед и вниз. Пока летела, смотрела, как из круглого окна, где только что была Вероника, вырывается яркое на фоне черного ночного неба пламя.

Телефон просто взорвался звуками, едва Марк его вывел из режима полета. И Марк почему-то похолодел. Он кивнул второму пилоту, чтобы тот завершал руление самолетом — в нарушение служебных инструкций — и полез проверять сообщения. В ближайший час Марк Леви нарушил все и всевозможные инструкции. Но спустя два часа после приземления он был в «Бухте доброты». Точнее, рядом с тем местом, которое когда-то было «Бухтой доброты».

— Папочка!

Ему уже сообщили, что Вероника жива, не пострадала при пожаре, с ней все в порядке. Но увидеть ее, подхватить на руки, обнять, прижать к себе — только это имело сейчас значение. Марк прижимал дочь к себе, крепко обнимая двумя руками. Слушал ее частое дыхание. Остро ощущал, как колотится, едва не проламывая ребра, собственное сердце. И только одно слово стучало в голове.

Спасибо. Спасибо. Спасибо.

Когда голос стал все же слушаться, Марк начал шептать Веронике то, что говорил обычно в такие моменты — когда она бывала очень сильно напугана.

— Все хорошо. Все в порядке. Я рядом. Папа рядом.

Дрожь Вероники понемногу утихала. А потом она вдруг перестала прижиматься щекой к его плечу, подняла голову и посмотрела ему в глаза. Марк искал на лице дочери какие-то следы повреждений, ожогов, чего угодно. Но Вероника была лишь перемазана сажей и от нее пахло дымом. Да, она в самом деле не пострадала в пожаре, который оставил от главного корпуса «Бухты доброты» обугленные руины. Марк был так занят поиском следов пожара на лице дочери, что не сразу расслышал, что она ему о чем-то говорит.

— Что, малыш?

— А где Христина?

Марк моргнул, отвел взгляд от лица Вероники и медленно огляделся. Когда он примчался сюда, сразу же около оцепления он увидел Веронику в сопровождении кого-то из сотрудников интерната. И потом больше уже ничего не видел. Зато теперь — смотрел по сторонам.

Черное, еще дымящееся здание главного корпуса высилось метрах в семидесяти. Деревья, росшие рядом со зданием, были обуглены и так же черны. Вокруг стояли лужи воды, машины, люди, непосредственно около здания работали пожарные. От запаха дыма першило в горле, и слезились глаза — вдруг осознал Марк. Надо уезжать отсюда. Но сначала и в самом деле надо найти Кристину. Марк покрепче перехватил дочь.

— Сейчас, малыш, найдем Кристину.

— Кристины здесь нет.

Марк обернулся. Рядом с ним стояла Соня. Вот это неожиданность. Получается, девушки снова поменялись? Возможно, у Кристины появились какие-то срочные дела. Или что? Что за чехарда?!

— Так это вы, Соня, были с Вероникой, когда случился пожар?

— Нет, я приехала пятнадцать минут назад. О пожаре узнала из новостей — и сразу сюда.

Марк нахмурился.

— А кто тогда был с Вероникой, если не вы и не Кристина?

— Кристина была здесь во время пожара. А сейчас ее здесь нет.

Это два предложения, сказанные Соней тихим и каким-то совершенно бесцветным голосом, Марк осмысливал долго. Очень долго.

А потом он понял. Понял, но не смог в это поверить. Ужас ледяной теркой ободрал его всего — и снаружи, и внутри. Нет. Этого не может быть. Как же это… Кристина?! Нет. Она-то тут при чем?!

— Не может быть, — сами собой, без его участия, выговорили губы.

Соня молчала.

— Соня, что с Кристиной?! — он отказывался верить. Просто отказывался верить. Смерть, конечно, забирает всех, кого захочет. И никого не спрашивает. Но она не могла… не могла забрать Кристину! — Соня, не молчите! — заорал Марк. Вероника на его руках тихонько заскулила и снова прижалась.

— Я не знаю, Марк Арнольдович, — так же тихо ответила Соня. — Когда я приехала, ее как раз грузили в машину скорой помощи. Правда, я видела только волосы. Но это были ее волосы. Кажется.

Только то, что у него на руках была Вероника, удержало Марка от того, чтобы запрокинуть голову к небу и заорать.

ЗА ЧТО?!

Вместо этого он заозирался, словно надеясь, вопреки всему и в противовес словам Сони, сейчас где-то рядом обнаружить Кристину — живую и невредимую. Вместо этого Марк узнал знакомую круглую фигуру и светлые волосы. Марк кинулся к директору интерната.

— Анна Борисовна!

Она вздрогнула и обернулась. Ее лицо тоже было в саже, волосы всклокочены, поверх голубого халата накинута мужская куртка с чужого и явно мужского плеча.

— А, Марк Арнольдович! — выдохнула она. — Как хорошо, что вы здесь. Господи, я до сих не верю, что это произошло. Знаете, что говорят пожарные? Что это была шаровая молния. Очень похоже. И кто-то из людей видел, как она влетела. Впрочем, причины, конечно, установят… — Анна Борисовна грузно опустилась на невысокое металлическое ограждение. — Ведь неделю назад нас проверяла пожарная инспекция, никаких нарушений не нашли, акт подписали, и вот… — она тяжело вздохнула и растерла ладони. — Двое погибших. Двое. Хорошо, что не дети. Впрочем, что я такое говорю… — она вдруг тихонько заплакала.

— А кто? Кто погиб?! — абсолютно уже бесчувственными губами спросил Марк. Зачем, ну зачем он это спросил?!

— Не знаю, тела очень обгорели, — Анна Борисовна всхлипнула, вытирая грязные щеки рукавом куртки. — Но тела были взрослые. Дети все на месте.

— Это могла быть Кристина? — едва слышно, обреченно спросил Марк.

Анна Борисовна вскинула на него заплаканные, покрасневшие глаза.

— Что вы, нет, конечно.

— Как — нет? — Марк понимал, что сейчас он вообще не в состоянии думать и анализировать Он просто хочет, чтобы кто-то ему сказал, что Кристина жива!

— Кристина жива.

Марк тяжело опустился на мокрый металл рядом с Анной Борисовной.

— А где… где она?

— Так вы ничего не знаете?

— Конечно, я ничего не знаю! — рявкнул Марк. — Я только что приехал. Я знаю только, что был пожар. И что Вероника жива! Больше я не знаю ничего, ничего, понимаете?!

Он тяжело дышал. Анна Борисовна прерывисто вздохнула.

— Судя по всему… — заговорила Анна Борисовна медленно и как будто неуверенно. — Судя по всему, Вероника испугалась при начале пожара. И убежала наверх, на самый последний этаж, и там спряталась. Но так получилось… Я не знаю, почему, но… Сильнее всего сразу загорелся именно последний этаж. Я была уверена, что Вероника уже на улице, мне казалось, нет, я была уверена, что видела ее там. Я и Кристину туда же направила, на улицу — когда увидела в коридоре. Но Кристина пошла наверх. Когда она нашла… нашла вашу дочь, последний этаж уже был охвачен огнем, доступ к лестнице у них был отрезан. Пожарные развернули спасательный тент. Они прыгнули.