Мир нарциссической жертвы: отношения в контексте современного невроза ; Твой персональный прорыв: ка - Долганова Анастасия. Страница 4

Маша, например, должна быть в папу влюблена. Из семьи ушла мама, когда дочери было уже тринадцать. Вернее, родители развелись, и подростку предложили выбрать, с кем жить. Маша выбрала отца – то ли из жалости, то ли потому, что между ними уже в то время существовали особые отношения, в которых матери места не было. Долгие годы они жили вдвоем, да и теперь, когда у Маши своя семья и две дочери, она покупает ему квартиру рядом, чтобы папа мог ей помогать с детьми. Своей жизни у папы нет. У Маши, в общем, тоже. Она не имеет права даже подумать об этом, даже допустить мысль о том, что хочет проводить время наедине со своей семьей. По этой причине от мужа и детей Маша отдалена, но понимать это – значит ставить под угрозу отношения с отцом, поэтому Маша обвиняет мужа в холодности и других семейных проблемах. Эта запутавшаяся женщина мучается от необходимости выбирать отца, хочет близости с мужем и детьми, но выбор уже сделан. Ей остается только обесценивать своего реального партнера и считать папу главным источником счастья, чтобы хотя бы так этот выбор был оправдан.

Дети с затяжной тяжелой жизненной ситуацией в детстве также могут развивать нарциссические черты в качестве защиты, которая помогает им выжить в плохих условиях. Например, если родители постоянно ссорятся и ситуация близка к разводу, ребенок может брать всю ответственность за происходящее на себя. Это тоже нарциссизм.

Каждому ребенку свойственно магическое мышление, основанное на его ощущении себя центром мира. Когда отношения между родителями плохие или осложняются ситуацией, с которой взрослые не справляются (безденежье, болезнь, неудачи, депрессия), то именно ребенок может чувствовать себя обязанным ее разрешить. Ничего реального он сделать не может, но может пользоваться магическим мышлением, придумывая своеобразные «сделки» с реальностью. Если я буду хорошо учиться, то мама поправится. Если мой отец вернется сегодня домой, то я буду хорошо себя вести и больше никогда не скажу ему ни одного плохого слова. Если я буду носить только это платье, то все будет хорошо.

Иногда в таких идеях в качестве второй стороны присутствует Бог, но не обязательно. Выдуманные ребенком причинно-следственные связи, в которых поведение взрослых зависит от его поведения, помогают ему ощущать иллюзию контроля, выполняют функцию самоуспокоения тогда, когда взрослые о нем позаботиться не в состоянии. В норме умение позаботиться о себе – хорошее качество, но здесь оно завязано на идее грандиозности, гиперответственности. Когда ребенок вырастает и ситуация, в которой развилось такое восприятие, исчезает, паттерны остаются. Часто к ним добавляются взрослые манипулятивные стратегии, а сама причина – ощущение мира хрупким и полностью зависящим от поведения – уходит глубоко в бессознательное.

Юля, которая пережила развод родителей, не может переносить большую часть чувств окружающих ее близких людей. Ей плохо, если кто-то рядом расстроен, злится, грустит, обижен, разочарован, находится в отчаянии. Юле кажется, что эти чувства обязательно приведут к катастрофе, к распаду отношений. Поэтому она всеми силами делает так, чтобы близкие ей люди были счастливы – точнее, демонстрировали ей счастье, потому что на самом деле быть счастливым постоянно невозможно. Она бывает настойчивой в этом до насилия, запрещая своей семье любые негативные переживания. У нее широкий ассортимент уловок: от интроекций о позитивном мышлении до манипуляций своим здоровьем и прямой агрессии. Например, ради мужа, который был подавлен неудачей на работе, Юля развернула целую кампанию. Сначала она организовала ему совместный отдых в санатории, где постоянно привлекала его к развлекательным мероприятиям. Потом затащила его на лекцию известного лектора, где рассказывали о том, что плохие мысли привлекают плохие события. Целыми днями Юля щебетала, смеялась, приглашала мужа танцевать или заниматься живописью, а когда он наконец сорвался – заболела от расстройства. Муж, не развеселившийся от ее активности, все же изобразил для нее приподнятость из чувства вины. Юля при этом считает его неблагодарным, неспособным на эмоции и эмпатию, возможно – психопатом.

Нарциссизм, в основе которого лежит искажение реальности, также развивается у детей насильников, людей с психическими расстройствами, зависимых, неизлечимо больных. Это же характерно для тех, кто попал в тяжелую жизненную ситуацию: оказался в детском доме, в эпицентре военных действий. Реальность в этом случае слишком сложна и болезненна. Для детей в принципе характерен уход в фантазии, которые помогают пережить тяжелые моменты практически без вреда для психики. Но если в этой реальности есть стыд, то фантазии могут обретать гиперкомпенсирующий характер, помогая ребенку это переживание подавлять.

Это могут быть фантазии о мести, о своей невиновности, о суперспособностях. Дети фантазируют о том, что умеют летать, что могут пускать из глаз лазерные лучи или бегать быстрее всех. Современная культура супергероев дает много пищи для таких фантазий, самое главное в которых – неуязвимость героя для своих обидчиков и возможность безнаказанно творить возмездие тем, кто обижает маленьких и слабых. Правда, бывает, что уже в детстве в придуманном образе нет черт великодушия и заботы о слабых, а есть лишь функция агрессии и разрушения.

По мере взросления эти фантазии становятся все менее безобидными и могут превратиться, например, в фантазию о себе как о сверхчеловеке, гении, о том, кому суждено сыграть большую роль во всемирной истории. Часто это служит оправданием агрессивности и неадекватного поведения. Часто в грандиозной идее содержится элемент посредничества: тогда человек не Бог, а глас Бога, тот, кто слышит его голос и призван сообщить об этом другим. Пророки, помощники лидеров сект, религиозные фанатики – это часто изнасилованные или травмированные в детстве люди, которые таким образом освобождаются от агрессии, накопившейся в болезненном детстве. Материальная выгода при этом не так важна (в отличие от тех же психопатов, для которых этот вопрос первостепенен).

В таких идеях всегда содержится агрессия. Даже если это идея о Спасителе – то он с огненным мечом.

Саша – человек мира, он живет в Индии, Непале, Вьетнаме, Лаосе. Строгий веган, йога-практик, он на протяжении последних двадцати лет поддерживает целибат. Для его учеников и последователей это часть практики по очищению. На самом деле у Саши есть намерение зачать божественное существо, для чего ему необходимо еще десять лет жить в строгости. Мать для своего божественного сына он подбирает уже сейчас, создавая вокруг себя окружение из молодых и красивых женщин, которые его обеспечивают и обслуживают. Он не занимается с ними сексом, но эксплуатирует по полной программе. Они живут все вместе и вместе занимаются практиками, быть с другими партнерами этим женщинам запрещено. Если кто-то из женщин покидает этот табор – то дело в ней: конечно, она не выдержала соблазна мирского и теперь недостойна даже называть вслух имя Учителя (он, кстати, обещает им всем, что даже за плохие мысли о нем они будут кармически наказаны). Саша живет по одностороннему принципу «око за око»: то есть он никому ничего не должен, потому что свят, а за зло в его сторону обидчик должен заплатить. Например, человеку, случайно выбившему Саше зуб, Саша выбивает зуб (на самом деле зубы, потому что справедливость у Саши какая-то такая) уже намеренно.

Саша из небольшого рабочего городка, сын рано умершей матери и отца-алкоголика. У него стальная конструкция в позвоночнике и несколько штифтов в костях от постоянных избиений. Он считает, что это карма, конечно, что такое детство его очистило, что это аналог страданий Христа. На самом деле он изувеченный, озлобленный и мстительный социопат.

Правильные декорации

Вернемся к отношениям. Старые травмы всегда стремятся к завершению. Психика стремится к отработке болезненного материала. Чтобы раны зажили, нам нужно получить возможность по-другому отреагировать на прежнюю ситуацию. Мы стремимся испытать новые чувства к старой проблеме и поэтому бессознательно ищем и выбираем людей, рядом с которыми наша травма всплывет и мы наконец сможем пережить ее по-другому. А кто лучше, чем человек с нарциссизмом, способен воссоздать для нас травму нарциссического отвержения, поднять со дна психики нарциссический опыт?