Жизнь на двоих (СИ) - Шнайдер Анна. Страница 48

– Следи за Вольфом. Ненавязчиво, разумеется, но обращай внимание на все, что он говорит или делает. И будь осторожен – не сообщай Анне ничего лишнего.

У Арчибальда вытянулось лицо.

– Он?..

– Я не знаю, – усмехнулся Арен. – Но такая вероятность есть.

– Защитник… Надеюсь, ты ошибаешься. Для Анны это было бы большим ударом.

– Я тоже надеюсь. Тем более что доказательств нет. Меня смущает только одно, мы обсуждали это недавно с Гектором. Ты знаешь, как Вольф относится к закону о передаче титулов?

Арчибальд прищурился, задумавшись:

– Хм… Не припомню.

– А нечего припоминать. Он не высказывался. С учетом остроты ситуации в обществе – это более чем странно. Высказывались все, кроме него. Он всегда старался отмалчиваться.

– Это совсем не доказательство, Арен, – возразил Арчибальд. – Может, он считает, что это совершенно не его дело, вот и не лезет. В его комитете проблем и так выше крыши, зачем ему еще лишние?

– Я знаю, что это не доказательство, – сказал император с холодным спокойствием. – Но повод задуматься хороший. Да и рисковать я не могу. Аарону я тоже доверял. Даже допуская мысль о том, что он может стоять во главе заговора, я не верил, что он попытается меня убить. Так что теперь я уже ничему не удивлюсь.

Пятница, омраченная только вздохами Элизы и Рози, которые с самого утра принялись заранее скучать по морю, начиналась не менее замечательно, чем четверг.

– Мы еще обязательно сюда вернемся, – обещал им Вано. – Раз в месяц обязательно будем переноситься. А то и чаще!

Во взгляде Синтии, обращенном к Вагариусу, было что угодно, кроме одобрения, и София едва не фыркнула, представив, как Вано предстоит с ней намучиться, уговаривая не отказываться от этих приглашений. Впрочем, остаться непоколебимой скалой у ее мамы не было шансов – обеим девочкам слишком понравилось море. И Вагариус им тоже нравился.

– Вано, – сказала Рози серьезно, и как же хорошо, что Виктория и Синтия в этот момент плавали! – А ты только Софиин дедушка или еще и наш с Лиз?

– И ваш, – ответил Вано так же серьезно, и малышка расцвела. – Если ты, конечно, хочешь, чтобы я был вашим общим дедушкой. Хочешь?

– Да-а-а-а! – восхитилась Рози и полезла обниматься.

Виктория сегодня вела себя не хуже, чем вчера, и вообще была удивительно расслабленной и счастливой. Спокойно играла с детьми, разговаривала со всеми вежливо и без надменности, а в один прекрасный момент, когда София рисовала на песке разных животных, которых через минуту слизывало море, спросила:

– Софи, а вы можете научить меня рисовать?

Рука дрогнула – и у жирафа сломалась шея. София исправила это, подняла голову и ответила:

– Конечно, ваше величество. А вы… совсем не умеете рисовать?

– Совсем, – кивнула Виктория, наследники заулыбались, и Агата сказала:

– У мамы такие рисунки – жуть! Знаешь, как папа говорит, Софи? «Мама умеет рисовать только цветы, а я – только буквы с цифрами».

Все засмеялись, а императрица пояснила, не переставая улыбаться:

– В институте на семинарах по ботанике нам часто приходилось рисовать цветы. Но это совершенно другие рисунки, чисто технические.

– Я понимаю. Что ж… тогда берите палочку и идите сюда, начнем первый урок.

– Сейчас?!

– Почему нет? – София пожала плечами. – Проведу общее занятие. Элиза с Рози вот тоже не слишком хорошо рисуют. В едином стиле. Называется «каляки-маляки».

Вновь последовал взрыв смеха, только теперь, раскрасневшись, смеялась еще и Виктория.

А потом они все, взяв палочки, выводили рисунки на песке под руководством Софии, и императрица от усердия высовывала язык и смешно пыхтела, когда у нее что-то не получалось. Глядя на такую Викторию, София даже не верила, что именно она пыталась приворожить ее к Адриану.

Через полчаса детям надоело рисовать, и они пошли плавать вместе с Вано, Синтией и двумя надувными мячами, которые София притащила с собой из дома. Брызгались и хохотали, и она так на них засмотрелась, что не сразу ощутила легкое прикосновение к ладони. Опустила голову и удивилась, поняв, что ее руку трогает Виктория.

– Я хотела сказать вам спасибо, Софи, – произнесла императрица с таким чувством, что София даже испугалась. – За Агату. Я никогда этого не забуду, клянусь.

– Я ведь не специально, – пробормотала она, ощутив неловкость. – Само собой получилось.

– В этом суть абсолютного щита – он получается сам собой, но очень редко. Я не думаю, что смогла бы в него превратиться.

– Смогли бы. Вы любите Агату.

– Полагаю, здесь дело не только в любви.

– А в чем же еще? – удивилась София, и удивилась еще больше, когда Виктория серьезно ответила:

– Понятия не имею, как это можно назвать. Я знаю одно – на вашем месте я бы не смогла так спокойно общаться со мной после… всего. А вы можете. В вас есть что-то, чего нет во мне.

София не представляла, что можно ответить, и была так поражена, что даже открыла рот.

– Я вчера искренне извинилась, – продолжала Виктория, сильнее сжав ее пальцы. – Честное слово, мне жаль. Дело не в том, что вы ни в чем не виноваты передо мной, даже если бы были виноваты – все равно это был ужасный поступок. Пожалуйста, простите.

– Да я не сержусь! – почти воскликнула София. Теперь она поверила в искренность императрицы, и ей стало жаль Викторию. Наверное, она действительно сделала все сгоряча. – Ни капли не сержусь. Не думайте вы об этом. И вообще… давайте я лучше вам кое-что покажу.

Она потянула Викторию вниз, заставив сесть на песок, вложила ей в руки палочку, взяла ее ладонь в свою – и стала водить рукой императрицы, быстрыми движениями рисуя на песке лица Агаты и Александра. А когда закончила рисовать и взглянула на Викторию, обнаружила, что та беззвучно плачет. И улыбается.

– Так здорово, Софи! – всхлипнула она, глядя полными радости глазами. – Как же это, оказывается, замечательно – рисовать их. Ты меня научишь? Чтобы я могла сама… на бумаге…

– Научу, конечно, – ответила София, чувствуя – чего-то она до конца не понимает. Неужели психотерапия так подействовала? Конечно, она должна была подействовать, но не настолько же кардинально! Виктория раньше практически не проявляла дружелюбия, а уж представить, что она извинится за приворот, София и вовсе не могла. Она думала, поездка на море станет пыткой, но этого не случилось. Хорошо, что не случилось, но… странно это все. Словно раньше Виктория была заколдована, а теперь заклятие спало, и она… да, учится жить, став собой настоящей.

Придя к выводу, что надо поговорить об этом с Ареном, София попросила слуг принести обед.

После быстрого обеда Арен встретился с дворцовым управляющим, с которым он должен был увидеться еще во вторник, но все отменилось из-за загруженности императора. Выслушал краткий отчет о функционировании и проблемах дворца, а затем вызвал к себе Гектора.

– Тебе бы тоже на море, – пробормотал Арен, любуясь на дознавателя, цвет лица которого напоминал его зеленую форму. – На тебя смотреть страшно.

– Можно не смотреть, – усмехнулся Дайд. – Я же не картина. Да и не люблю я это пузогрение, вы ведь знаете. Поплавать туда-сюда можно, но целый день на пляже сидеть – не мое это.

– Я помню. Однако в отпуск тебе все-таки надо. Ты сколько времени не отдыхал, напомни?

– Три года. Насчет отпуска есть у меня идея, чтобы не заскучать, но это потом, когда всех заговорщиков переловим.

– У меня появилось ощущение, что мы их никогда не переловим, – поморщился Арен. – Столько народу арестовали за последние четыре месяца, а покушение на Агату все равно было.

– Их осталось мало, ваше величество, – сказал Гектор серьезно и посмотрел на императора с сочувствием. – Я полагаю, не больше десяти человек. Много быть не может, иначе информация так или иначе уже просочилась бы к нам, как это произошло в случае с первой волной. Чем больше людей знает – тем сильнее риски.