Мой малыш миллионера (СИ) - Сова Анастасия. Страница 36

Мы с Макакой располагаемся в гостиной на диване. В квартире Алекса он так же расположен напротив панорамного окна, но обстановка все равно кажется ужасно непривычной.

Я вообще и не думала, что за такой короткий срок так привязалась к своему новому дому. Там мне было комфортно и, что ни говори, нравилось, что дорогая квартира стала тем местом, где я могу встречаться и общаться с Мироном, пусть и не совсем в том ключе, о котором я мечтала.

Сынок, мало-помалу, начинает успокаиваться. Он уже только часто всхлипывает, а его глаза закатываются. Устал, мой бедненький.

Глядя на раскрасневшееся личико ребенка, я понимаю, что оказалась совершенно не готова к такому повороту событий, что я снова подвела этого маленького человечка, и совершенно не знаю, что делать дальше.

Смогу ли я простить себя за это? Быть может, когда-то и прощу… Но не сейчас, когда на моих руках плачущий ребенок, а я без дома и без гроша в кармане.

Неожиданно вспоминаю о карточке, что мне оставил Мирон. Быть может, Оля о ней не знала, и не успела добраться до денег, что хранятся там.

Не знаю, о какой сумме точно идет речь, но Богданов говорил, что я могу себе ни в чем не отказывать. А я, ведь, почти ничего не покупала. Только продукты заказывала. Памперсы. Там точно должно было что-то остаться.

– У меня в комнате большая кровать. Думаю, мы можем переложить туда твоего сына, – предлагает хозяин квартиры, когда Макар окончательно засыпает.

Сынок все еще всхлипывает, и каждый такой всхлип буквально разрывает мне сердце.

– Да, давай, – соглашаюсь, зачем-то часто кивая головой.

Мы оставляем малыша в комнате Алекса, а сами возвращаемся в гостиную. Усаживаемся за небольшой столик у окна, где нас уже ждут большие кружки с чаем.

– Не надумала рассказать? – интересуется мужчина. – Это Богданов выгнал тебя?

– Что? – поначалу мне кажется, что я ослышалась. – Откуда ты знаешь, его фамилию?

– У меня пунктик такой. Профессиональный. Я знаю всех, кто купил квартиры в нашем доме. Или думаешь, я стал бы заводить с тобой знакомство, зная, что у тебя есть муж?!

Алекс улыбается так, как делает это обычно, и все сомнения с подозрениями тут же отходят на второй план.

– У нас с ним просто ребенок… – зачем-то начинаю оправдываться, хотя это ни к месту.

– Я так и понял, – отзывается мужчина.

– Так что? Это он вынудил тебя собрать вещи? Или ты просто так с сумкой по этажам гуляешь?

Я решаю рассказать Алексу о том, что случилось. Во-первых, мне нужно выговориться. Во-вторых, мне нужен совет. В-третьих, этот мужчина впустил меня к себе домой безо всяких сомнений. Думаю, ему можно доверять.

Поэтому выкладываю все, как есть. Сосед внимательно слушает и только изредка задает наводящие вопросы.

Он не имеет никакой эмоциональной реакции, но, будто, анализирует все, что я говорю. Пропускает через себя, но ни с целью войти в мое положение.

– Мирон не мог сделать ничего плохого, понимаешь?! В чем бы его не обвинили, он этого не делал, я уверена, – заключаю в итоге, и меня снова накрывают рыдания.

Хорошо, что сынок уснул, и теперь можно спокойно излить весь негатив, что изнутри дерет острыми крюками. Я реально чувствую, как меня разрывает на части. Колет, режет, разрезает. И эти ощущения становятся все сильнее, а тучи над моей головой, кажется превращаются в беспросветную тьму.

– Подожди минуту, – Алекс отходит в дальний угол комнаты и кому-то звонит.

Я не слушаю. Мне и без того плохо. Не помню, когда в последний раз я испытывала что-то подобное.

– Собирай сына и поедем, – вдруг слышу позади себя голос мужчины.

– Что? Куда? – всхлипывая спрашиваю.

– В изолятор, – будто само собой разумеющееся произносит Алекс. – Или тебе не нужно? – он выгибает бровь, замечая мое замешательство.

– Очень нужно, – шепчу, хотя еще не осознаю до конца, всю суть происходящего.

Мирон

– У меня есть право на телефонный звонок, – заявляю полицейским после того, как меня запирают в камере.

– Только быстро, – бурчит мужчина в форме, протягивая мне трубку.

Номер своего адвоката я знаю наизусть. Проблем с законом у меня практически не было, но для оперативного решения некоторых вопросов, было необходимо иметь возможность связаться с юристом независимо от состояния мобильного телефона, где записаны все номера.

Сейчас же у меня одна цель – выйти отсюда до истечения сорока восьми часов. Уверен, это возможно. На свободе мне будет проще контролировать все происходящее сейчас в компании.

Адвокат долго не берет трубку, и офицер уже начинает нервничать.

– Время выходит, – злится он как раз в тот момент, когда юрист отвечает на звонок.

– Аркадий, привет. Меня задержали. В офисе узнаешь все подробности. И давай, побыстрее. Не хочу здесь надолго задерживаться.

– Мирон Александрович, приветствую, – слышу по ту сторону трубки. – Со мной ваша жена уже связывалась. Я записи с камер посмотрел, протоколы. Простите, но тут без шансов. Максимум, что мы можем сделать, это немного скостить срок, но вы же понимаете, как это отразится на моей репутации?

– Ты в своем уме вообще? – повышаю голос. Такого ответа я ожидал меньше всего.

– Мне очень жаль. Бородин тоже не возьмется, я с ним уже переговорил.

– Аркаш, ты же знаешь, что я не обижу. Заплачу сколько скажешь. Я тебя хоть раз обделял?

– Мне очень жаль, – повторяет мужчина и вешает трубку, а я с трудом сдерживаюсь оттого, чтобы не зашвырнуть трубку куда-нибудь в стену.

– Черт! – вырывается само собой.

Я не могу поверить, что оказался в такой заднице, учитывая, что вся моя бухгалтерия чиста, как стеклышко. Понятия не имею, откуда в моем кабинете могли взяться эти бумаги, которых я до сих пор не видел в глаза.

– Эй, – окликаю полицейского, что как раз собирается выходить из помещения с камерой. – Сколько мне грозит?

Сейчас хочется разобраться хотя бы с этим.

– До семи лет. Со штрафом, – нехотя отвечает тот.

После ко мне еще долго никто не приходит. Хорошо, что в камере я один. Хотя помещение располагает нарами на четырех заключенных.

Усаживаюсь на одну из кроватей, чтобы обдумать все. Хотя бы собрать мысли в кучу. Только какой тут? Забрали меня из дома, и я только со слов полицейских понял, за что меня задержали. Отмывание денежных средств в особо крутом размере. Смешно. Было бы. Не будь так грустно.

Надеюсь, что Оля найдет мне нового адвоката или, хоть как-то свяжется со мной. У ее отца хорошие связи. Лучше моих. Без поддержки не останусь.

– А кто это здесь у нас? – скрип металлической двери сопровождается знакомым голосом.

А он что тут делает?

Коршунов заходит в камеру один, без сопровождения офицеров. Он выглядит довольным, точно сорвал приличный куш.

Да, я понимаю, что без моего непосредственного участия компания сдаст позиции, вот только я не собираюсь задерживаться за решеткой настолько, чтобы Александр успел поживиться хоть чем-то.

– Ну что? Условия вроде даже сносные… – рассуждает Коршунов. Думаю, привыкнешь.

– Зачем пришел? – сухо спрашиваю.

Я делаю вид, что мне вообще плевать. По большому счету, так и есть. Вот только кто эту свинью сюда пустил, даже за бабки, учитывая, что мне и документы по-нормальному не показали, вопрос.

– Я просто подумал, раз ты загремишь по этапу далеко и надолго, то самое время рассказать все.

– О том, что ты из себя представляешь, я и так знаю. И за похищение сына – ответишь, – цежу сквозь зубы.

– Я бы на твоем месте так не спешил. Да и я обидчивый, знаешь ли. И злопамятный. Как-то не повезло с детства с воспитанием, – он взмахивает рукой. – Так что, смотри, как бы тебе самому не досталось. Хотя… тебе же уже досталось, – мужчина усмехается.

– Не вижу смысла разговаривать дальше, – отрезаю и отхожу вглубь камеры. Морду его видеть не могу!

– Знаешь, Мирон… Мое детство как-то вообще не удалось, как я уже сказал. Все шло через одно место. Хотя, многого мне было не надо. Я мечтал лишь об одном, чтобы у меня был отец. Папа. Батя. Даже не знаю, что из этих слов больше подходит. По большому счету, мне было плевать. Лишь бы он рядом был. Вот только его не было. Мать и бабка – все, что досталось.