Маска (СИ) - Лётная Марина. Страница 58

Тем временем выражение лица потерпевшего демонстрировало, что он до сих пор считал меня идиоткой.

— Я не хочу с вами разговаривать. Уйдите.

Блин, да как предложить ему денег?

— Хотите денег? — выдала я и чуть не грохнулась в обморок.

Я должна была бороться со злом, а не примкнуть к нему! Я! Преподаватель ВУЗа! Кандидат технических наук… И новый кандидат на нары за решёткой!

— Хочу.

Воу! Обморок на ступеньках полиции отменяется.

— Так… Сколько тут есть, — от накатившего волнения я достала из кармана смятые бумажки, пытаясь их расправить и пересчитать дрожащими руками.

Сколько же там на самом деле было?

Потерпевший, видимо, решил, что я хочу отсчитать ему не всю выделенную Стасом сумму, и жадно выдернул у меня из рук купюры.

Он ловко их припрятал и схаркнул в сторону. Ага… На здоровье вам!

Спасибо, что хоть плюнули не в меня!

— Не будете писать заявление? — вообще-то было бы странно отдать этому наглецу деньги безвозмездно…

— Не буду.

Мужчина высосал последнее из скрючившегося окурка, швырнул его в голые ветки страшного куста у входа и молча пошёл вниз по ступенькам.

Ну и куда он? Разве не нужно сказать дежурному, что заявление отменяется?

Я охреневше смотрела стремительно удаляющемуся мужику вслед. Чудила исчез в темноте, за воротами, а я так и осталась стоять на крыльце полиции, не понимая, что теперь делать.

Наверное, радоваться?

Ушёл, гад! Значит, Санко будет на свободе!

Воздух показался мне свежее. Стало так легко, словно это меня выпускали из заключения. Было до визга приятно, но я воздержалась. Приятно за Анну Дмитриевну, за Иду и дочек, за Лексу — хотя он даже не догадывался, как мы тут без него развлекались…

Я должна рассказать ему сегодня вечером!

Нет!

Сейчас…

Я полезла за телефоном, чувствуя, как порядком уже заледенела в расстегнутой куртке. Но ради разговора с ним, наедине я готова была ещё немного подрожать на улице. Эмоции от всего произошедшего захлестнули меня в эту самую секунду, и больше всего на свете хотелось поделиться ими с Муратовым. Хоть бы у него нашлось время на телефонный звонок в плотном графике.

Экран резко загорелся в темноте, и на нём показалось до щемящей боли знакомое имя.

Сообщение от Лексы.

— Вилка, где он? — на крыльцо выскочил Стас.

Зараза!

Ну почему сейчас? Почему? Почему? Ай!..

— Он ушёл и обещал не возвращаться! — на грани раздражения промычала я.

— Как? Ушёл? А сообщить?..

У полицейского осунулось лицо.

Это проблема?

— Хочешь сказать, нас не отпустят? — что за идиотизм…

— Тебя-то в принципе тут не держат, — как же он не понимает?! Это дело чести. Стас напрягся, сощурился и зашептал. — Взял?

— Ох-хо-хо, ещё как! И побежал тратить, кабачок, — будем надеяться, хоть не пропьёт. — Стас… Я твоя должница.

Действительно дружеский поступок.

— Я знаю. Что-нибудь придумаем с этим, — кхм… Ну, ладно. — Заходи, давай. Чего ты тут встала?

И мне ничего не осталось, как вернуться в участок…

— Стас, его реально не отпустят? Сколько тут ещё нужно просидеть? — расправившись с насущными делами, я вспомнила, насколько была голодна.

Серьёзный полицейский, ненавидящий глупые вопросы, ничего мне не ответил. Мы вернулись в обезьянник.

— Борь, он ушёл, — дежурный вздрогнул, отозвавшись на своё имя, а мы со Стасом остолбенели в дверях.

Ладонь полицейского уже приватизировала предприимчивая цыганка, гадающая ему на будущее. Ида чуть слышно кашлянула, бросив на нас косой взгляд.

Может, зря мы деньги потратили? Надо было запустить цыганку в одно помещение с дежурным наедине, она бы его загипнотизировала!

— Вы тут свои штучки в отделении полиции не вытворяйте, — не сдержался Стас. — Идите, посидите ещё немного. Скоро поедете домой.

— Я бэз Санко никуда нэ поеду! — заволновалась Ида.

— Все вместе поедете.

Наш табор встрепенулся, а дети повскакивали с лавки и завизжали.

— Дадо! — мужчина заметался за решёткой, словно зверь.

— Не понял! — очнулся зачарованный Боря с остекленевшими глазами. — С каким это Санко? С этим что ли? — он тыкнул в сторону цыгана ручкой. — А кто его отпустит? Где потерпевший?

Нет, ну это уже несмешно!

— Борь, он ушёл. Не будет он писать заявление. Можем посмотреть камеры.

— Так он сказал, покурить вышел! — дурацкий! Боря! Успокойся! — Не-е-е, я не могу его освободить. Пускай сидит. А если гражданин… Гражданин… Сычев вышел в магазин и скоро вернётся?

Стас в очередной раз за вечер сорвал с головы фуражку, чтобы погладить закипающую голову. Ладонь его с лысины уныло сползла на лицо.

Все снова притихли.

Ну и отстой! Тут и я уже не знаю, что делать! Всё-таки, цыганские штучки — не последний метод, может, сработают…

— Значит так. Ждите час и уходите домой, — беспрекословным тоном процедил Стас и обвел всех присутствующих соболезнующим взглядом.

Мы остались под присмотром дежурного, а мой лысый приятель ушёл доделывать работу, от которой мы его весь вечер усердно отвлекали.

Замечательно! Побудем ещё часик в отделении ради успокоения какого-то Бориса!

Я глянула на настенные часы и осунулась. Главное было вовремя вспомнить про завтрашние пары в восемь утра. А сейчас было восемь вечера…

— Виолэтта! — на моё плечо легла горячая ладонь. — Это ты уговорила того человэка?

Ида сжала меня крепко-крепко, бережно, по-матерински заглядывая в глаза. Вот теперь стало ясно, почему цыганка мне снилась… Кажется, судьба? Оказаться в нужное время, в нужном месте.

Судьба — всё-таки существовала…

— Чаялэ, Санко. Эта дэвушка, наша спасительница — любимая Лэксы! — торжественно заявила Ида.

На меня вдруг посмотрели все иначе. Будто я какое-то божество, снизошедшее с небес. У изумлённого Санко приподнялись густые брови, и беззвучно раскрылся рот.

Где-то в углу оживился почти спящий Тёмик.

Божеству стало дико неловко…

— Ты дэвушка Лексы?! — София вскочила с лавки, подбежала ко мне и крепко схватила за плечи. — Гдэ он? Когда приедэт?

Девчонка затеребила меня отчаянно, и я осторожно взяла её за запястья.

— Лекса уехал… Он теперь музыкант, — меня в миг облепили все пять девочек, разинувшие рты. — И вернётся только в январе…

— Январ недавно закончился! — пролепетала Вера.

Да, я знаю… Время шло со скрежетом медленно.

— Лекса уехал на год.

Помещение заполнилось поражёнными возгласами. Они так трепетно и неподдельно удивились, словно крохотные дети траве или солнцу. Хотя кое-кто, не по годам смышленый, всё ещё и оставался крошкой.

— Когда он вернётся, он обязательно вас навестит, — я переглянулась с Санко, а он прямо на моих глазах вдруг побледнел.

Упс… Кажется, я сболтнула лишнего. Я отыскала взглядом молчаливую строгую маму и в конец смутилась.

— Анна Дмитриевна, вы же не против?

Но женщина вдруг вполне спокойно пожала плечами.

— Пускай…

Кажется, Анна Дмитриевна и Санко были согласны на перемирие. Они, конечно, не разговаривали ещё, просто глядели друг на друга, мягко говоря, не враждующе. А моё сердце плавилось и занывало от этой картины. Это было слишком неожиданно, неподдельно, чтобы оставаться равнодушным.

Наш час проходил быстро. Артём захрапел прямо в отделении полиции. Девочки окружили меня, рассматривая, как под лупой. Вера нещадно ощупывала мои волосы. Нана и Шукар раздобыли косметичку из моей сумки и испытывали её содержимое друг на друге. Старшенькие вместе с Идой любовались братом на фотографиях с моего телефона. Я рассказывала о нём всё, что знала, и бережно собирала в памяти каждый их пораженный вздох.

— Слушайте! Идите все отсюда. Вы меня достали! Прошло уже больше часа! — вынырнул Борис из телефона.

Я очнулась уже в полудрёме и посмотрела на часы. Стрелка близилась к десяти вечера. Наконец, можно было уверенно сказать, что приключения на сегодня окончены.