Шторм. Отмеченный Судьбой (СИ) - Беспалова Екатерина. Страница 26

Стрельба смолка так же внезапно, как и началась. Тяжело дыша, Катя попыталась выбраться из-под лежавшего без сознания мужчины. Одно движение, второе… Боже, как же сложно, но ей всё же удалось. Одежду покрывала кровь, много крови. К горлу подкатил ком. Поборов рвотный позыв, она бросилась обратно: туда, откуда её увели несколько минут назад.

Инстинкты напрочь отключились. Перед глазами стояла лишь одна цель: раненые солдаты. Им нужна помощь! Однако, выскочив из кустов, Катя замерла – поляна была похожа на побоище: трупы, пыль, стоны раненых, мат. Кто-то осматривал местность на наличие угрозы – скрытой или явной, кто-то проверял, живы ли те, кто лежал на земле без сознания.

Она много слышала о том, как выглядит место боя или сражения, пусть даже небольшого, однако то, что представляла, даже на йоту не совпало с тем, что видела сейчас. Реки крови не текли по камням, едкий металлический запах не бил в нос, но оглушительные выстрелы и пара взрывов, а затем последовавшая за ними тишина… Страшно… Загипнотизированная картиной, Соколовская не сразу поняла, что с ней разговаривают.

– … в порядке? Слышишь?

Глупо хлопая глазами, она пыталась прийти в себя.

– Катя!

Громкий вскрик вывел из транса. Она вздрогнула и посмотрела на стоявшего рядом высокого мужчину. В его глазах читалась тревога.

– Ты в порядке? Ранена?

– Я… Я – нет. Там Кирилл, – перепачканная грязью и кровью дрожащая рука указала на пригорок, где в последний раз находилось тело ефрейтора. – Он жив?

По мере того, как адреналин растворялся, блокированное сознание начинало оценивать обстановку.

– Он жив? Ефрейтор жив? А Шторм?

Катя хотела броситься к раненым, но крепкая хватка больно сжала плечо:

– Оставь это. Им окажут помощь.

– Но там…

– Уведите девушку, рядовой Халиев!

Голос тут же приобрёл жёсткие ноты, и пара мужских рук потащила её в сторону: подальше от места боевых действий.

– Я должна… Я могу помочь. Я – будущий медик. Им нужна помощь, чёрт бы вас подрал!

Терехов отвернулся от девушки и с мертвенно-бледным лицом двинулся туда, где собралась большая часть бойцов. С каждым сделанным шагом ноги становились тяжелее и тяжелее. Отсутствие солдат, о которых говорила Катя, среди тех, кто мог самостоятельно передвигаться, пугало. Они не для того выжили, чтобы спустя сутки умереть!

– Что здесь? – не своим голосом спросил офицер.

– Ефрейтор Чудов… – Киреев замолчал на полуслове. – Ефрейтор Чудов мёртв, товарищ капитан.

Терехов опустил глаза на бездыханное тело парня. Грудь больно сдавило, а в горле образовался ком. Вид недвижимого, ещё буквально вчера шутившего солдата, привёл в шок, несмотря на то, что мужчина воевал не первый год. Чувство вины усилило боль утраты в несколько раз – не успели… Судьба была несправедливой. Она была жестокой и, мать её, играла по каким-то своим садистским правилам, понятным лишь ей одной! Сука – настоящая, чистокровная и донельзя жестокая!

– Шторм?..

Взгляд метнулся ко второму телу.

– Живой, – выдохнул Филин. – Но…

Капитан бросился к раненому, так и не дослушав до конца речь рядового. То, что увидел, заставило содрогнуться. Хриплое, прерывистое дыхание всё ещё подтверждало наличие жизни в ослабленном теле младшего сержанта, но каждый вдох и выдох забирали её на глазах. Покрытое кровью и потом лицо выглядело настолько бледным, что статус «живой» едва ли подходил к описанию физического состояния солдата.

Шокированный, Терехов опустился на колени:

– Шторм… – позвал он.

Однако парень молчал. Дышал, держась из последних сил, но молчал.

– Его рука… – начал Филин.

– Вызывайте помощь! – вдруг в полной тишине выкрикнул капитан, скользя глазами по ранам Александра. – Мы не доставим его в лагерь живым самостоятельно. Держись, парень! – Офицер коснулся его плеча. – Держись…

– Де… Девушка… – Едва различимый то ли шёпот, то ли хрип. – Деву… Де… Девушка…

По-прежнему не размыкая дрожавших век, Шторм пытался что-то сказать, но язык не шевелился. Даже элементарные слоги – и те давались с трудом. Вдох – выдох: больно. Болело всё. Казалось, даже воздух причинял нестерпимую боль, касаясь кожи. Тело словно горело в огне, но он должен был сказать им.

Она должна жить!

Она…

Должна…

Должна…

Александр не мог сосредоточиться. Сказать… Им нужно сказать…

Она…

Должна…

Он не слышал себя. Губы шевелились, но звук не шёл. Боль глушила всё: слова, образы, мысли. Грань между реальностью и сознанием стёрлась, растворилась. Где заканчивался он, а где начиналась фантомная область воображения? Как же больно, мать его!

– Я знаю, что больно, Шторм. Держись!

Мужской голос пробился через стены Ада. Значит, мысли всё же получали звуковую оболочку… Или нет? Темнота в глазах становилась вязкой, липкой, ощутимой. Так вот как наступает конец? Ни яркого света, ни хлопанья крыльев ангелов, ни хвостов рогатых – ничего. Только нестерпимая боль: её, своя…

И вдруг стало страшно. Страшно уходить вот так. Пусть заслужил – пусть! Но она должна знать, что он раскаялся, должна услышать.

– Ка… Ка…

Она должна услышать!

– Прости меня! – громким криком сорвались слова с губ, забирая последние силы.

– Что случилось? Что…

Соколовская, вырвавшаяся из хватки Халиева, подбежала к Терехову и застыла с широко раскрытыми глазами.

– Прости меня!

Последнее, что она услышала от него – сквозь боль, сквозь слёзы, сквозь борьбу… Прости меня… Всего два слова, но то, сколько вложил в них, заставило душу сжаться до размеров атома. Дыхание оборвалось, словно от удара в солнечное сплетение.

Чтоб ты никогда не вернулся оттуда, слышишь? Никогда! НИКОГДА!

Собственные слова звучали в ушах, как смертный приговор. Это она убила его. Она… И за что? За то, о чём всегда мечтала?..

– Прости меня… – прошептала Катя, чувствуя, как по щекам катятся горячие слёзы, а земля медленно уходит из-под ног.

– Шторм! – выкрикнул Терехов, увидев, как обмякло тело младшего сержанта. – Шторм! Шторм!!!

Однако он не двигался. Пальцы мужчины крепко сжали грязную ткань футболки:

– Держись, чёрт тебя дери! Ты же всегда шёл против системы! Борись за жизнь, сука! БОРИСЬ!!!

ЧАСТЬ II. «ДВА ПУТИ – ОДНА ЖИЗНЬ»

ЧАСТЬ II. «ДВА ПУТИ – ОДНА ЖИЗНЬ»

Нельзя уйти от своей судьбы — другими словами, нельзя уйти от неизбежных последствий своих собственных действий…

Ф. Энгельс

Глава 2.1. Живой…

Глава 2.1. Живой…

Октябрь, 1998 год

Родной город встречал проливным дождём. Над землёй грузно висели синие тучи. Порывистый ветер время от времени пытался сдвинуть их с места, но безуспешно. Крупные капли стучали по стеклу, быстро сползая по прозрачной поверхности и исчезая где-то внизу под вагоном. Всё казалось бледным, серым и угрюмым.

Как там говорил великий русский классик: «Осенняя пора – очей очарованье?» [1] Катя печально улыбнулась, мрачно глядя в окно. Жаль, что нельзя было остаться во Владимире навсегда, хотя расстояние – особенно такое незначительное – для него не будет преградой. Улыбку как рукой сняло. Последний месяц Стас просто как с цепи сорвался. Звонки, сообщения, встречи – он не оставлял её в покое нигде: ни в реальном мире, ни в виртуальном. И сколько бы ни говорила, что между ними всё кончено, парень словно ставил блок на слова, пропуская лишь то, что хотел слышать.

После её возвращения из Чечни он пытался быть заботливым, как в добрые школьные времена, однако, когда понял, что отношения сходят на «нет», отступился. Возможно, сказалась потеря брата – они ведь были лучшими друзьями – а возможно, причина крылась в чём-то другом, но на душе стало легко. И вот теперь в её мир снова вторгались. Зачем? Катя закрыла глаза, коснувшись лбом холодного стекла вагона. Электричка медленно приближалась к конечной.