Низший - Инфериор. Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Михайлов Руслан Алексеевич "Дем Михайлов". Страница 117

– Чего туда торопиться? – удивленно глянул я на Йорку, чувствующую себя здесь явно не в своей тарелке.

– Ну… все чужое…

– Удивила. – усмехнулся я. – В этом мире нам все чужое. Все неправильное. Все извращенное! Но вот что странно – никто этого не замечает. Все радостно приняли навязанные уродские правила и просто живут, пугливо шмыгая по сумрачным тропкам и удивительно легко совершая подлости.

– Ты норм? – за линзами очков блеснули внимательные глаза Йорки. – Такой… оживленный…

– Норм. – кивнул я, мысленно давая себе приказ быть сдержанней.

В моей крови лишь крохотная доза мемваса. Но наркотик заставлял говорить громче и откровенней. А на картины на стенах я больше не смотрел – казалось, что они оживают.

Мы миновали линию пересекающих коридор напольных решеток, и под ногами захлюпало. Еще несколько шагов, и Рэк первым вошел в льющуюся со стальных небес морось. По капюшону дождевика застучали частые мелких капли, я втянул ладони в рукава плаща.

Дождь быстро стал сильнее, и вскоре мы шагали в белесоватой дымке, частично скрывшей наши фигуры и наполнившей уши белым шумом. В дымке появлялись и исчезали подмигивающие и ухмыляющиеся мне рожи с настенных картин. Лежащая под залитым дождем стеклом безногая кареглазая красотка улыбнулась и приветственно отсалютовала бокалом с золотым шампанским…

Лежащий в луже гоблин пытался плыть, усердно загребая отдающую синевой и зеленью воду. Поняв, что плыть не удается, решил отдохнуть и перевернулся на спину. Счастливо улыбнулся, глядя вверх и ловя широко раскрытым ртом дождевые капли. Мы прошли мимо…

Все дерьмо мира стекается в Дренажтаун. И изливается на головы грешников, обитающих здесь. Дабы не смели они взглянуть в небо, боясь, что едкий дождь выжжет излишне любопытные и пытливые глаза. Опусти голову ниже, гоблин. Опусти голову ниже и работай усердней. Ведь ты добровольно низший, и это твой удел…

Дем Михайлов

Низший 3

Глава первая

Текущее время: 20:32

Гнойка – лучший торговый перекресток Дренажтауна.

Это не я сказал. Это зазывала гундосый заунывно заявил, а висящая над входом в крытый прозрачным пластиком перекресток надпись подтверждала.

Вход необычный – обрамлен двумя срывающимися с потолка водопадиками и четырьмя спускающимися с неба трубами снабженными досмотровыми прозрачными участками в два метра длиной. Трубы не пусты – в них сплошные нисходящие белесые потоки с частыми черными вкраплениями. Иногда мелькает что-то крупное и бесформенное. К одной из труб прислонился лысый старичок с изъеденной бугристой лысиной. Он прижался лбом к прозрачной трубе и не сводит глаз с белесого потока. Порой он вытягивает язык, жадно проводя им по прозрачному материалу. Старичку никто не мешает. Всем на него плевать. Да и как к нему подступиться – его окатывает смрадной водой левого водопада. Пусть и дальше облизывает трубу – не пролижет же насквозь?

– Вперед – подтолкнул я Баска.

Зомби ткнулся в спину гоблинши, та толкнула орка Рэка и группа пришла в движение, ввалившись в Гнойку – лучший торговый перекресток Дренажтауна. На нас никто не обратил внимания – вокруг десятки таких же как мы гостей сего мрачного вонючего города.

– Дождевики отряхиваем! Отряхиваем! Ногами топаем, ублюдки! – в голосе опирающейся на швабру огромной тетки звучит хроническая агрессия – Топаем ногами по решетке! Эй, сукки! Плащи трясем! Тебя это тоже касается, давалка подсвеченная! Стучи копытами!

– Пошла ты, уродина! – оттопыренный средний палец едва не уткнулся в оплывшее лицо уборщицы.

Дернув за липучки, девушки стряхнула с себя дождевик, оставшись в коротеньком топике, крохотной миниюбке и серебристой цепочке в волосах, обвивающей шею, проходящей меж грудей под топиком и обвивая талию.

– Лопнуть и сдохнуть – пробормотала Йорка, хватая меня за рукав и дергая – У нее и правда подсвеченная…

Рэк хрюкнул, поднял очки на лоб, провожая уходящую красотку долгим взглядом. Баск недоумевающе прислушивался, надеясь на объяснения. Я тихо хмыкнул, понимая удивление гоблинши и волнение орка – из-под миниюбки исходило золотое сияние. Исходило прямо от упомянутого злобной привратницей органа. Как удивительна здешняя мода… летите на свет, мотыльки… летите на свет…

– Чтобы тебя сорок немытых орков-трубочистов разом поимела, сукка долбанная! – выплюнула баба со шваброй и смачно сплюнула вслед красотке.

– Приятное здесь место – с улыбкой заметил я, отряхивая дождевик и старательно топая копытами – Эй, женщина со шваброй. Торгматы тут где?

– Иди и сдохни, окраинный! Чтоб тебя.

– Заткнись уже, Хатта! – подошедший детина отвесила бабе смачную оплеуху пришедшуюся по носу.

Зажав нос, та плюхнулась на задницу и захныкала. Со стуком упала швабра.

– Торгматы направо – с неумелой улыбкой пояснил детина.

– Ага – кивнул я и мы двинулись дальше.

Сверху дул ровный поток теплого сухого воздуха, просушивая посетителей и заодно изгоняя вонь из крытого перекрестка. Над потолком были установлены направленные вниз разноцветные лампы, отчего растекающаяся по прозрачному подсвеченная вода превращалась в красивые мерцающие круги и ручьи, стремительно разбегающиеся и меняющие окраску. По полу ползали цветные зайчики.

Я познал новый смысл выражение «из дерьма – конфетку». Включи цветной фонарик, и льющая с небес моча перестанет тебя печалить, гоблин. Утри харю и возрадуйся красоте иллюминации…

А черт…

Я на мгновение приостановился перед первым увиденным мною предупреждением, нарисованным в том же сексуальном притягательном стиле. Полногрудая брюнетка в чересчур расстегнутом обтягивающем халатике утирала губы влажной салфеткой. В другой руке пустая обертка от салфетки, видны первые буквы названия «Дезинф…». А под предупреждением-картиной бежит надпись «Не облизывай губы. Используй салфетку». Какая трогательная забота о жителях…

– Не буду – пообещал я и тут же возникло почти непреодолимое желание облизнуть губы.

Сдержаться сумел. А вот стоящий перед красочным предупреждением пьяный щуплый мужичонка себя не сдерживал. Покачиваясь, он часто облизывал губы, постанывал и смело давал волю спрятанной в шортах шаловливой ручонке. Но счастье длилось недолго – устало выругавшись, давешний парень, которого так и хотелось величать «коридорным», отвесил смачный подзатыльник, и щуплый шалун врезался лбом в стальную грудь нарисованной красотки. Охнул, ахнул, мелко содрогнулся, отлип от стены и, вытирая ладонь о грязную футболку куда-то побрел. Скривившаяся Йорка что-то прошипела. Я не услышал, а вот щуплый что-то уловил и повернулся. Перекосил странным образом челюсть, гротескно наклонил голову, кривя губы заголосил:

– Это кто тут долбанный дрочи… хек!

Не сказав ни слова Рэк врезал ему основанием ладони в лоб и мужичка отшвырнуло. Повторять не пришлось – чудом устояв на ногах, схватившись за хрустнувшую шею, он поковылял к выходу. Мы же двинулись в другую сторону и через минуту оказались в центре Гнойки.

Тут все напоминало миниатюрную кляксу. То же упорядоченное скопление столиков, вздутый синеватый купол со звездами светильников, большая неподвижная и мелкая мобильная полусферы наблюдения. Здесь в разы больше ползающих по полу разноцветных зайчиков и… сначала я подумал, что мне почудилось, но увидел изумленное лицо чуткого Баска и понял – звучит музыка. Что-то инструментально позитивное. Удивительно хорошо сочетаясь с вибрирующими гитарными струнами в воздухе дрожит запах жареного мяса. Нет, не жареного, а жарящегося вот прямо сейчас, почти воочию увидел шкворчащий в сковороде жир и подрумяненный кусок мяса.

Уловивший мой порыв Рэк свернул налево, мы последовали за ним. Задерживаться в центре особого смысла не было – ни одного свободного столика. Ни одного свободного местечка на лавке. Все забито до отказа, многие сидят на перевернутых пластиковых и стальных ящиков.