Низший - Инфериор. Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Михайлов Руслан Алексеевич "Дем Михайлов". Страница 79

Сам осторожно зашагал вперед, не обращая внимания на бьющихся на земле чужих бойцов, на протянутые ко мне окровавленные руки, переступая трупы. Присел. Вытащил из мертвой женской ладони два стальных прямоугольника. Убрал в поясную сумку. Пройдя еще пару шагов, подобрал пяток игл, один прямоугольник. Скользнул взглядом по лежащей в луже крови «винтовке». Рука тянулась сама. Но брать нельзя. Я не мародер. И смысл брать? Отыщут, заберут. Такое оружие не может быть неподотчетным. А в коридорах за залами по любому уже стоят и ждут. И я почти уверен – «пробки» из входящих в зал тропок уже убрали. Выпнули всех зевак, пинками отправили подальше. Это неизбежно. Слишком уж много тут всего разбросано.

Поэтому мы возьмем немного. А иглы и обоймы, хотя их лучше назвать картриджами, – это компенсация за устроенный беспредел с дружеским огнем. За такое дело всех бы звеньевых к стенке поставить. Хотя расстрел – это слишком мягкое наказание.

Винтовка же… я обязательно такую раздобуду. И не одну. И в самое ближайшее время.

Скрежет…

Вскинув глаза, увидел, как из люка выпадает нечто громадное, черное… Упавшее с такой силой, что по пяткам ударила вибрация. Чуть притихший зал взорвался новой волной криков. А с потолка уже показался еще больший по размеру плукс. Выбирался медленно. Но его стеганули выстрелы и, задергавшись, тварь рухнула вниз. Из люка жидко посыпалась живая мелочевка, следом ухнул огроменный ком зеленой икры. Взлетел к потолку орк, подброшенный чудовищным ударом. Странно сложенное в пояснице тело кувыркнулось и упало на головы ревущих бойцов. Их крик песней вливался в мои уши – это рев наконец-то раскачавшихся хищников, жаждущих больше крови. Они рвутся к центру – туда, где идет драка с двумя огромными черными плуксами. От ядра медленно расходится кольцо стрелков, переставших палить безоглядно. Щелкают винтовки, замирают на полу убитые плуксы, лопается под ногами икра. Медленно утекает в решетки загустевшая кровь, унося ее с собой.

Вернувшись к группе, устало уселся на пол. Вдоль стен пол сияет серебряной чистотой. В центре – склизкое месиво с кучей плавающих в нем трупов.

Повоевали…

Молодцы…

– Это беспредел. – сообщила мне Йорка.

– Жопа! – добавил зомби Баск.

Я кивнул:

– Да. Это шесть минут беспредельной жопы… шесть минут! Ну восемь! И ведь хрен поймешь – может, так и задумано было? Может, система вместе с зачисткой гнезда заодно попросила и поголовье орков сократить? Уф…

Текущее время: 17:38.

– С боем все?

Я с полной уверенностью мрачно кивнул:

– Все. С потолка уже даже не льет, двух переростков добивают. Мелочь не ползет. Вот-вот…

Тройной гудок и одновременные вспышки под потолком дали понять – зачистка гнезда плунарных ксарлов завершена. В интерфейсе мигнуло и пропало задание.

Баланс: 53.

– Уходим! – я поспешно вскочил, подхватил тушку желтого плукса. – Как можно скорее. Пока не сомкнулись ряды команды досмотра.

– Себя лапать не позволю! – отрезала Йорка, и я обрадовался, услышав в ее голосе нотки железобетонной уверенности.

Проскочили коридор, круто свернули, не обратив ни малейшего внимания на спешащих по коридору орущих орков в униформе. Будут нам еще Сопли что-то там орать… пусть сначала стрелять научаться, долбанные придурки! Прошли узкой и короткой тропой, миновали пустой зал и вышли на финишную прямую – душевые кабины неподалеку от Веселого Плукса. Надо нам отмыться от этой ядреной смеси – давленая икра, слизь, кровь и воняющий адреналином пот.

Глава четвертая

Текущее время: 19:27.

Сказать «мы кушаем» – наврать.

Пойти от обратного и уверенно заявить «мы жрем» – тоже неправда.

Насыщение. Это ближе и нейтральней.

Когда дикий зверь рвет еще не остывшую тушу жертвы клыкастой пастью, задирает голову, глотая огромные куски кровавой плоти, – он насыщается.

Мы вели себя именно так. Сидя вокруг стола, навалившись на него локтями, не обращая внимания на текущий с пальцев и подбородков мясной сок, мы с урчанием хватали куски мяса с большого подноса, жадно отрывали от них зубами, быстро и небрежно жевали, после чего с усилием проглатывали слишком большие для горла порции. Когда непережеванное мясо комом вставало в глотке, на помощь приходил большой глоток жирного бульона, помогающий смазать и пропихнуть. После каждого съеденного куска бралась пауза, наполовину осушался стакан компота, доливался из ставшего скользким от жира пластикового кувшина и насыщение продолжалось.

Общение?

Мы пытались общаться. Да. Но общение сводилось к гортанному первобытному рыку и злому рявканью, когда кто-то первым хватал облюбованный тобой кусок. А к рыку и чавканью изредка добавлялись нескрываемо злые откровенные слова.

– Суки гребаные!

– Удоды! Неумехи! Ушлепки!

– Суки!

– Нграх!

Голод зверский. На руках застывает жир, на мокрых подбородках белесая жировая корка, блестят сальные волосы, спины мокрые от пота – еда разгорячает. Незаметно подошедшая официантка поставила еще один кувшин с компотом. Взялась за опустевший – и выронила. Сальная ручка выскользнула из чистеньких пальцев. Грациозно нагнулась, стрельнула глазками и, неспешно выпрямившись, поплыла по проходу к служебным помещениям. Провожая ее взглядом, не прекращал жевать.

Голод… я никак не могу наесться. Живот распух от мяса, бульона и компота. Но я продолжаю набивать его, доводя до состояния туго натянутого барабана.

Может, уже хватит?

Нет! Не трогай тот кусок! Он мой! Рука выстреливает вперед, мы с Баском хватаем одновременно. Дергаем. Никто не уступает, растягиваются губы, мы показываем друг другу свирепый первобытный оскал. Моя рука соскальзывает и зомби с довольным урчанием завладевает добычей. Разочаровано зашипев, хватаю другой кусок, на мгновение опережая Йорку. Та зло фыркает, облизывает пальцы, угодившие в собравшийся на дне подноса жир, медлит… и сыто отдуваясь откидывается и опускается на спину с долгим стоном удовлетворения. Руки ложатся на переполненный живот. Гоблин жив. Гоблин сыт. Гоблин доволен.

Сыто икая, упорно дожевываю мясо, разбрызгивая сок, взмахиваю рукой, прошу принести бутылку самогона. Вот теперь можно и выпить немного. Совсем немного. Грамм по сто на гоблина. Не больше. День еще не закончен, и нас ждут дела.

Силой заставляю себя прекратить. Хватит – уже насытился. Желудок переполнен, но я делаю несколько глотков компота и останавливаюсь, когда понимаю – сейчас все полезет наружу. Тело довольно. Телу плевать. Мозг требует одного – выпить пятьдесят грамм и отправиться спать. И где-то глубоко-глубоко тлеет слабая мысль – такой голод неспроста. Да, это реакция организма на перенесенное напряжение – как психическое, так и физическое. Мы побывали в бойне. Орков рвали на части, кровь и слизь лились рекой, от выданной дозы адреналина меня запоздало потряхивало. Потратили уйму энергии. Надо восполнить. Но… тут есть что-то еще. Что-то, появившееся после повышения нашего статуса до ОРН-Б. После стандартных, якобы, уколов некоторое время чувствуется мягкое жжение под кожей и в суставах, раны заживают с удвоенной скоростью и немилосердно чешутся. И голод… голод… тело требует больше еды. Требует белок. Много животного белка и приличествующей ему жирной скользкой смазки – бульон вполне сойдет.

Самогон приносит девушка. Но не официантка – бутылку на стол опускает двести девяносто девятая. От нее пахнет свежестью и цветочным мылом, короткие волосы красиво уложены, футболка, короткие шорты. Милая спортивная девушка. И вспомнить странно, что какие-то два часа назад, когда я перед уходом мельком увидел ее, Энгри выглядела освежеванным восставшим трупом.

Меня поразил тогда контраст… она в зеленой и красной крови, устало опирающаяся на дротик, у ног лежит шлем с разбитым забралом, на поясе сломанная дубина… а на мокрых от пота волосах ни пятнышка крови, просыхая, они трепещут на исходящем из потолочной решетки ветру…