Няня для сурового папы (СИ) - Довлатова Полина. Страница 39

«Просто кое-кто всю ночь рисовал тебя, Михаил Валерьевич».

— Снег почистил, на работу съездил… — пожимает плечами.

— Маша, смотли, я в суглобе могу сделать ангела! — зовёт меня Тася. Я смотрю на девочку и вижу, что она лежит в снегу и водит руками и ногами, вырисовывая снежного ангела. — Давай потом слепим из снега медведей?

— Хорошо! — кричу Тасе в ответ, махнув рукой и тут же возвращаю взгляд к Бурому, который в этот момент достаёт из багажника мангал и устанавливает его недалеко от машины.

— На работу ездил? — переспрашиваю, стараясь придать голосу как можно более непринуждённый тон. — И как там… продвигаются дела с ремонтом моего автомобиля?

Миша бросает на меня короткий взгляд через плечо, после чего отворачивается и начинает засыпать уголь в мангал.

— Дела? Да нормально. Ну… машина на ходу. Остались кузовные работы. Будет как новенькая, Марья Алексевна. Вернёшься к своему Кириллу, он и не догадается, что ты её кокнула.

— Вот как?

— Да. Вот так. Я же обещал, что всё сделаю как надо. А почему ты спрашиваешь? Что, вернуться не терпится?

— Да… мне просто интересно… — провожу пальцами по багажнику, переваливаясь с ноги на ногу.

— Не могу же я здесь навсегда остаться…

Закончив засыпать уголь, Миша подходит ко мне и склоняет голову набок.

— Наверное, не можешь, Маш… Навсегда. Остаться.

— Пап, ну мы идём уже кататься? — хнычет, подбежавшая к нам Вася.

Зрительный контакт с Бурым разрывается, а моё желание не уезжать остаётся невысказанным внутри меня. Конечно, я вряд ли об этом сказала бы. Просто глупо… Как бы я это объяснила?

— Да. Сейчас спускаемся. Марья Алексевна, бери коньки и погнали. И без споров. А то знаю я тебя, начнёшь сейчас бухтеть, что ничего не умеешь.

— Так и есть.

— Чтобы уметь, учиться надо, — пихает мне пакет с коньками в руки, после чего указывает на озеро. — Я буду периодически подниматься сюда и заниматься мясом. Так что сразу предупреждаю — катаемся только максимум в пяти метрах от берега. Дальше не отходим. На глубину я не разрешаю выходить. Особенно не переходим вон ту зону с красным флажком, видишь?

Я всматриваюсь вдаль и замечаю небольшой флаг, вбитый в лёд.

— Ага.

— После флажка начинаются проруби. Их не все видно, так как некоторые начали подмерзать. Лёд в этих местах может быть хрупкий, так как его бурили.

— Вряд ли я туда доеду, Михаил Валерьевич. Если только доползу.

— Доедешь, Марья Алексевна. Вот увидишь, — хмыкает и мягко скользит взглядом по моему лицу. Его ладонь ложится мне на поясницу. Я снова чувствую жар его тела.

Нет. Он не вампир. А оборотень. Оборотень-медведь.

Мы спускаемся с холма к озеру по небольшой протоптанной дорожке, после чего девочки начинают сразу переобуваться.

— Если я себе что-нибудь сломаю… — шиплю на Бурого, стягивая с ноги ботинок.

— Я тебя умоляю, — закатывает глаза. — У тебя есть профессиональная скорая помощь. Ещё пару месяцев и мне можно будет награду за спасение людей и оказание первой помощи выписывать.

— Я просила не шутить.

— А я и не шучу. Я абсолютно серьёзен.

Господи, и кто придумал такую шнуровку на коньках?!

— А ты, что, не поедешь?

— Неа. Кто-то должен готовить.

— Это просто нечестно!

— Абсолютно с тобой согласен, — ухмыльнувшись, протягивает мне руку и помогает подняться.

Я смотрю на то, как девочки бодро выезжают на лёд и начинают ездить в тех пределах, которые указал Миша. Сразу видно, что они тут не первый раз. И что катаются они тоже давно. Тася вон даже несколько прыжков и поворотов делает. Не знаю, как там это в фигурном катании называется.

— Готова?

— Ну… можно и так сказать… — стою на коньках как хромая курица — колени в растопырку, ноги трясутся.

— Держи меня за руку и делай шаг.

Вздохнув и мысленно перекрестившись, я крепко хватаю Бурого за плечо, затем шагаю. И разумеется, сразу падаю. Он ловит меня машинально и снова ставит на ноги.

— Это капец. Я не смогу!

— Сможешь, Марья Алексевна. Не дрейф. Посмотри, как делает Вася. Двигай ногами так же.

Его запаха и тепла так много. Меня трясёт, когда со снега мы перемещаемся на лёд, Бурый разворачивает меня спиной к себе и помогает идти, придерживая за талию.

Я смотрю на Васю и делаю, как он говорит. Осторожно двигаю ногами, скользя лезвием по льду.

— Красавчик, Марья Алексевна, — над ухом раздаётся его ободряющий голос, который автоматом накидывает мне десять баллов к уверенности. Я начинаю двигаться более чётко, пока вдруг не теряю ощущение Мишиного тепла.

— Ты зачем ушёл?! Мишааа! — вытягиваю руки, пытаясь удержать равновесие, но все равно смачно шлёпаюсь прямо на задницу.

Вася и Тася начинают громко хохотать, подъехав ко мне и подав руки.

Кое-как поднимаюсь и тут же смотрю на Бурого. Бородатый гад ещё и смеет смеяться.

— Не смешно!

— Я обещал не отпускать шутки относительно твоей пятой точки. Так что молчу! — вскидывает руки, нагло улыбаясь. — Пробуй ещё.

— Нет уж спасибо!

— Давай-давай! А то сейчас сапоги наверх унесу, и тебе если только босиком придётся подниматься.

— Маш, держи меня за руку! — Вася помогает мне ехать и удерживать на равновесие. Странно, но сначала я злюсь, что Бурый притащил меня на лёд, но спустя какое-то время, я привыкаю двигаться на коньках, и мне начинает нравиться это ощущение ветра, свободы и огромного пространства вокруг.

Не знаю сколько сколько времени мы так катаемся. Час? Два? Может больше? Рыбаки уже успели уйти со своих насиженных мест и теперь озеро осталось полностью в нашем распоряжении.

А мне так кайфого и свободно, что, кажется, я вообще теряю счёт времени. И даже начавшийся снег не мешает получать удовольствие от происходящего. Наоборот, добавляет какого-то особенного антуража и атмосферности.

Конечно, я не могу подпрыгивать и даже не пытаюсь, но кататься мне в целом нравится. Несколько раз я бросаю взгляд на берег. Миши там нет — он поднялся наверх и смотрит на меня с холма. А я смотрю на него. И всё думаю о том, что я не хочу уезжать. Не хочу.

Я хочу попасть на ярмарку на масленицу. Хочу нарисовать это озеро. Хочу увидеть, какое оно весной, летом, осенью. Хочу лепить снежных медведей с Тасей и Васей. Хочу, чёрт возьми, ещё раз станцевать в кафе с дебильным названием «Сытый муравей».

Я хочу слушать дурацкие шутки Бородача и спрашивать по утрам, куда он опять меня тащит. Вот чего я хочу.

Чёрт возьми, я хочу НЕ расставаться с этим бородатым гадом!

Боже, глупая! Просто глупая!

— Давайте на берег. Шашлык готов! — зовёт Миша, вырвав меня из собственных мыслей.

Я перевожу удивлённый взгляд на береговую линию. Так быстро? Сколько времени прошло? Неужели мы так долго катаемся?

Девочки тут же едут к отцу на берег, а я машу Бурому рукой.

— Я ещё пять минут покатаюсь!

Хочу немного проветрить свою дурную голову. Если это вообще возможно.

Начинаю снова рассекать коньками лёд, позволяя ветру хлестать себя по лицу.

Мда… а уехать ведь всё-таки придётся… Здесь ничего не поделаешь…

Снова смотрю на вершину холма, где сейчас Бурый с девочками, наверное, раскладывают шашлык по тарелкам. Они — семья. А ты, Маш, кто? Сумасшедшая баба ночью влетевшая в трансформаторную будку.

Нога резко отскакивает и заваливается. Не ожидая рывка, я инстинктивно развожу руки, пытаясь удержаться в положении стоя, но меня продолжает уводить вниз. Взгляд хаотично плывёт вокруг.

Последнее, что цепляет мой взгляд, прежде чем жгучая ледяная вода, захлёстывает меня по самую макушку, это кусочек сильно припорошенного снегом краснгого флажка, воткнутого в лёд.

Глава 23

Ледяная вода острыми иглами вонзается в кожу, парализуя тело. Я успеваю сделать вдох, прежде чем холодная толща накрывает меня с головой и погружает в темноту. Только слабые блики света указывают на то, где находится путь к спасению. Паника колотится в груди, а холод замораживает способность мыслить.