Я все исправлю (СИ) - Берн Марина. Страница 20

— Эрик Юрьевич! Вот неожиданность! — произносит заискивающим голосом.

— Просто Эрик, — поправляет руководитель.

— Конечно…Эрик. — Павел переваривает услышанное и пафосно продолжает. — Чем обязаны чести видеть вас?

Эрик вскидывает бровь — он явно не привык к подобному диалогу. Разглядывает Павла, словно зверюшку из зоопарка.

— Появились дела. Не хочу никого отвлекать, так что продолжайте работать в обычном режиме. Я сообщу, с кем хочу побеседовать. Павел, где я могу сегодня поработать?

— Занимайте любую переговорку, Эрик Юрьевич. У нас их две. — Вспоминает просьбу и поправляется. — Ну то есть просто Эрик.

На рабочих местах раздаются смешки.

— Спасибо.

Эрик подходит к моему столу. Всё же заметил. Опускаю голову ниже. Бесполезно.

— Саша, привет. Сможешь зайти ко мне через десять минут?

Бросаю на шефа взгляд, вкладывая в него всё скопившееся презрение.

— Разумеется, — сухо отвечаю я.

Захожу в переговорку. Начальник уже обустроился, ноутбук включен, стул слегка отодвинут. Похоже, Силину не сидится. Стоит в ожидании. Тело повернуто вполоборота, ладони, за исключением больших пальцев, засунуты в карманы джинсов. Разговор не обещает ничего хорошего. Без лишних предисловий переходит к делу.

— Ты решила уволиться? — голос руководителя недовольный и жесткий.

Вот Маша! Не умеет держать язык за зубами! И что меня дернуло поделиться с ней планами? Ушла бы себе по-тихому без лишних сцен. Следовало догадаться, что болтливым подругам доверять не стоит.

— Да, — с достоинством отвечаю я.

— И куда ты уходишь? — директор скрещивает руки на груди. — Надеюсь, не к этому извращенцу?

— Какому еще извращенцу? — удивляюсь я.

— Который руки при себе держать не умеет, — Эрик поджимает губы. — Дмитрию, черт бы его побрал.

Я и сама недолюбливаю Дмитрия Ивановича, но Силин бесит меня сейчас куда больше. Какое ему вообще дело до того, куда я ухожу. Тоже мне, великий руководитель.

— Прости, но тебя не касается куда и к кому я собралась.

— Всё ясно, — смотрит на меня тяжелым взглядом и усаживается на стул. Показывает рукой на соседний. Я готова отшвырнуть этот стул куда подальше, но приходится сохранять лицо. Сажусь с недовольной миной. — И в чём же причина твоего увольнения?

— Прости, это шутка? — ошарашенно пялюсь на Силина.

— Разве я смеюсь?

Нет, не смеётся. Выражение лица скорее пугающее. На меня накатывает бешенство. Он что, с Луны свалился и ничего не понимает?

— Твои слова звучат как издевательство! — выпаливаю я, вскакивая со стула и отходя в сторону на пару метров. — Вы с Марком лишили меня единственной опоры — любимой работы! И ты спрашиваешь, как мне пришло в голову написать заявление?

— В смысле лишили?

— Да в прямом смысле. Вышвырнули из Москвы в момент крайней уязвимости.

— С ума сошла? Кто тебя куда вышвыривал? — Силин вскакивает со стула и подлетает ко мне вплотную. — Я хотел, чтобы ты отошла от кошмара после TED! Убедилась, что карьеры для тебя достаточно. Не жалела потом об упущенных возможностях. — Директор стоит в опасной близости и сверлит меня своими серыми глазами, затем дотрагивается до моего предплечья. — Ты же сама твердила, что Пушкин для тебя источник силы. У меня и мысли не возникло, что командировка станет для тебя пыткой. Я лишь хотел, чтобы ты пришла в себя и зажила полной жизнью!

— Полной жизнью? — меня пробирает истерический смех. Я одергиваю руку. — Ну да, ну да. Понизив в должности и урезав доход!

— Что ты городишь! Я оставил за тобой и должность и доход, чтобы ты в любой момент могла вернуться.

Силин, похоже, взбешен. Но я взбешена сильнее.

— Это что, прикол такой? — впиваюсь в Силина взглядом. Глаза директора блестят от ярости. — Моя зарплата стала в два раза ниже! И мне каждый день тыкают носом, что теперь я всего лишь маркетолог. Что мне пора учиться не высовываться и знать свое место.

— Этого не может быть. Никто не трогал ни твой доход, ни должность. — Упорно твердит Силин. Я теряю дар речи от услышанного. Разговариваю словно с глухим. Директор продолжает кипятиться. — Еще раз говорю. В Пушкине открывались большие возможности с точки зрения маркетинга. Я подумал, тебе будет интересно погрузиться в новый проект. Отвлечься. Но от тебя совсем не исходит инициатив. Видимо, я ошибся.

— Вообще-то Марк запретил мне даже нос высовывать и писать кому бы то ни было. А уж тем более тебе! Все вопросы мне дозволено решать исключительно с Павлом Мудрейшим. А его широта знаний в маркетинге ограничивается мизинцем на правой руке. — Злобно посмеиваюсь оригинальному сравнению. Теперь зависает Силин. Я продолжаю свою гневную тираду. — Нет инициатив, правда? Вот веселье-то. Да все мои предложения попадают в черную дыру! А скоро вообще протухнут за давностью лет. Ваша забота о моей скромной персоне достойна самых бурных оваций.

Лицо пылает. Давно я не позволяла себе подобных сцен, а с Силиным вообще никогда. Но последние слова мне понравились. Я вложила в них столько негативного вдохновения. Судя по внешнему виду, мой оппонент ошарашен, взбешен и растерян одновременно.

— Чушь какая-то. На кой черт ты тогда вообще согласилась? Не ехала бы и оставила всё, как есть! — на эмоциях выпаливает визави.

Нет, он точно с Луны! Приходится разжевывать, словно ребенку:

— Чушь? — фыркаю я. — Извини, мне хотелось кушать, а не очутиться на улице без гроша. Предложения оставить всё как есть мне, к сожалению, не поступало.

— Почему ты не позвонила мне? Мы бы с тобой всё решили, — голос Силина звучит раздраженно.

— Что-то я не заметила у тебя особого желания со мной общаться, — гневно парирую я.

Силин замирает на несколько секунд, берёт меня за локоть и строго смотрит в глаза:

— Это совершенно не так.

— Ладно, теперь уже неважно, — устаю пререкаться и отворачиваюсь.

— Что значит неважно, Саша? Посмотри на меня, — возвращаю на него взгляд. — Это важно. Это очень важно. — Говорит уже спокойнее. — И это совсем не соответствует тому, о чем мы договаривались с Марком. Дай мне час, чтобы разобраться в ситуации. Договорились?

— Как хочешь, — пожимаю плечами. Час ничего не изменит. — Я свободна?

Чувствую витающее в воздухе напряжение. Силин явно сдерживается из последних сил. Выхожу из кабинета. Похоже коллегам понравилось наше эмоциональное представление, потому что все любопытные головы устремлены на меня.

“Я готова тебя убить!”

Отправляю гневное сообщение Точилиной. Ответ не заставляет себя долго ждать:

“Это сейчас. Зато вечером будешь готова расцеловать. Спорим?”

Я негодую. Как же! Расцеловать. Не дождется!

“Кто вообще так поступает?”

“Только самая заботливая подруга на свете. Которая знает, что тебе действительно нужно”

Перечитываю сообщение, не веря своим глазам. Маша в самом деле считает, что мне нужно снова видеть Силина? Это всё потому, что я ей так ничего и не рассказала. Ни о своих чувствах, ни о его изменившемся отношении. Мне было слишком неловко. Подруга и не ведает, как сильно меня от него трясет! Еще не хватало снова вернуться к исходной точке. Только я успокоилась, взяла себя в руки, осознала, насколько к нему равнодушна. Ну уж нет.

“Мне нужно совсем не это! Мы еще поговорим.”

“Жду не дождусь. И желательно в мельчайших подробностях.”

Недовольно фыркаю, сидя в своем закутке. Сосредоточиться сейчас на делах выше моих сил. Вставляю в уши наушники и пялюсь в окно на центральную улицу города. Разглядываю прохожих, пытаясь успокоиться и привести нервы в порядок. Передо мной вырастает знакомая фигура:

— Зайди ко мне, пожалуйста.

Встаю, неторопливо складываю наушники в кейс, поправляю выбившийся из стопки листок, затем еще один, беру телефон — всё это время директор ждет — и неторопливо шествую за Силиным в переговорку. Руководитель открывает дверь и пропускает меня вперёд. Приглашает сесть. Присаживается рядом. Смотрит на меня своими ясными глазами и наконец изрекает: