Репетиция свадьбы - Аллен Дина. Страница 7

— Как я уже упоминал вчера вечером, ты дочь англичанки и француза. У тебя двойное гражданство. Вероятно, после исчезновения ты пользовалась французским паспортом. По настоянию отца в доме говорили на двух языках, и ты в совершенстве владеешь тем и другим. Однако после развода твоя мать вышла замуж вторично, и тебя отправили жить к бабушке. Та занялась твоим образованием и…

— Почему? — перебила Патриция. — Почему я не осталась с матерью или отцом?

Майлз на мгновение задумался.

— У каждого из них сложилась новая жизнь, новое окружение. И бабушка рассудила, что в этой ситуации ее опекунство будет для тебя чем-то вроде общего знаменателя, — пояснил он, как бы оправдываясь.

— И моих родителей это устроило? Неужели я так мало значила для них?

Майлз ожидал услышать горечь в ее словах, но не уловил ничего, кроме любопытства.

— Не все так просто. Твоя мать вышла замуж за аргентинца и уехала в Южную Америку. Отец вернулся на родину. Они оба хотели остаться с тобой. Но твоя бабушка обладает исключительно сильным характером, и заставить ее изменить решение почти невозможно.

— Но они могли отстоять меня? Если бы хотели по-настоящему?

— Повторяю, это было нелегко.

Несколько секунд Анжелика безмолвно смотрела на него, затем уголки ее рта медленно поползли вверх.

— Жизнь вообще сложная штука… Но я перебила вас.

— У твоей бабушки дом в Ланкашире, — продолжал Кейн, — и до окончания школы ты жила с ней там. Потом она взяла тебя с собой в путешествие по Индии и другим странам Азии, которое продлилось почти год. Вернувшись в Англию, она обосновалась вместе с тобой в Лондоне, где, собственно, и начались наши с тобой отношения.

— Разве мы не были знакомы раньше? — удивилась Патриция.

— Да, мы часто виделись еще до развода твоих родителей. Но ты тогда была еще девочкой.

— Сколько же вам лет? — В ее картинно округлившихся глазах запрыгали смешинки.

— Тридцать два.

— А мне?

— Двадцать один. Меньше чем через месяц тебе исполнится двадцать два.

— И когда же наше знакомство переросло в столь страстную связь?

— Ты появилась в Лондоне два года назад.

— Это в девятнадцать-то лет? — Насмешливо скривив губу, Патриция покачала головой. — Да-а, видимо, лишившись папочки, я невольно потянулась к солидным мужчинам. Скажите, я… совершенно потеряла от вас голову?

— Возможно, когда-нибудь ты сама вспомнишь все подробности, — сделав вид, что не замечает нарочитой язвительности вопроса, обронил Кейн.

Француженка, дремавшая в ней все утро, неожиданно вновь напомнила о себе. Состроив недовольную гримаску, Патриция закинула ногу на ногу, задев колено своего спутника и украдкой наблюдая за его — увы — невозмутимой миной.

— Мне так не кажется, — с досадой отрезала она. — Скажите лучше, как сейчас поживают мои любвеобильные родители?

— Жива только мать, она по-прежнему находится в Аргентине.

— Она тоже совладелец компании… как там ее… Шандо и Кейн?

— Кейн и Шандо, — поправил Майлз. — Что касается прав собственности, то все акции, унаследованные твоей матерью, перешли к тебе после ее повторного замужества. Такова была воля бабушки.

— Ничего себе образ вырисовывается — железная старушенция!

— Да, она такая, — невесело усмехнулся Кейн. — И, по правде сказать, я вряд ли доверил бы такому человеку воспитание юной трепетной особы.

Патриция на мгновение нахмурилась, затем расхохоталась так громко, что на них стали оборачиваться.

— Вы имеете в виду меня? Это я-то — «юная трепетная особа»?! Вот уморили. — В ее глазах читалась откровенная издевка. — Вы выражаетесь, как в прошлом веке.

— Ну, по возрасту…

— Да нет, — отмахнулась Патриция, — просто вышло так, что я поумнела раньше срока, — добавила она со значением. Бросив взгляд на моментально помрачневшего Майлза, она подалась вперед и почти нежно, но очень твердо сказала: — Было бы лучше для нас обоих, если бы вы забыли то юное создание так же основательно, как это сделала я. Потому что той девушки больше нет, и никакие силы в мире ее не вернут.

Кейн выдержал ее взгляд.

— Я знаю. Мне придется заново узнавать тебя, — ответил он недрогнувшим голосом.

— Но разве вам по душе я сегодняшняя? — Это было скорее утверждение, чем вопрос. Не сводя глаз с его лица, Патриция откинулась на спинку сиденья. — Я же вижу, как вас коробит от моего поведения.

— Мне просто нелегко принять внешние перемены в тебе.

— Меняются обстоятельства — и люди вместе с ними.

— Это слова умудренной опытом женщины, — улыбнулся он.

Патриция недоуменно уставилась на него, сбитая с толку неожиданным поворотом разговора, затем отвела глаза.

— Я еще ничего не узнала о судьбе отца, — напомнила она.

— Боюсь, что не скажу ничего утешительного. Несколько лет назад его сразил сердечный приступ. — Пат едва кивнула, и Майлз удивленно спросил: — Для тебя это пустой звук?

— А чего вы ждали? — Она ответила негодующим взглядом. — Что я буду убиваться из-за того, что некто, кого я не могу даже вспомнить, покинул этот мир? Тем более что этот человек, как вы утверждаете, по сути дела отказался от меня! Разумеется, он для меня ничего не значит.

Вспышка ослепительно яркого света возвестила о скором конце путешествия. Вырвавшись из тесного туннеля, поезд сбавил скорость, словно залюбовавшись живописными, сельскими пейзажами Кента. Минуту или две Пат не отрывалась от окна, пока, наконец, не вспомнила о своем спутнике.

— И это все? — разочарованно протянула она. — Все, что осталось от моего славного семейства?

— В общих чертах да, — кивнул тот.

— Итак, у меня есть мать с отчимом в Аргентине и бабка здесь, в Англии. Больше никого?

— Если не ошибаюсь, у тебя должна быть еще родня по отцовской линии — двоюродные или троюродные братья и сестры где-то во Франции. Здесь тоже есть какие-то тетки с бабушкиной стороны. Седьмая вода на киселе. Боюсь, оба наши рода не отличаются плодовитостью.

— Когда я выйду за Жана-Луи, то исправлю эту ошибку — лукаво прищурилась Патриция. — У нас будет шестеро детей, не меньше.

— А ему ты об этом тоже сообщила?

— Жан-Луи — сам дитя природы, — улыбнулась она. Он обожает солнце и воздух, краски и звуки жизни. Не то что вы. — Она смерила его пренебрежительным взглядом. — Вы — серый и скучный обыватель, напрочь лишенный воображения.

Девушка очень удивилась, когда Майлз — впервые на ее памяти — расхохотался.

— Если ты так считаешь, значит, не одному мне придется делать открытия!

Вскоре поезд прибыл на лондонский вокзал Ватерлоо, и они вновь оказались в машине.

— А куда мы, собственно, направляемся? — спросила Патриция.

— К тебе.

— Ко мне? У меня в Лондоне есть жилье?

— Да. В Челси.

Они свернули на утопающую в зелени деревьев тихую улочку, которая вела прямо к Темзе, и остановились возле небольшого двухэтажного дома. Потемневшая от времени кирпичная кладка, парадная дверь, аккуратно выкрашенная в черный цвет. Благообразие и респектабельность во всем.

Выбравшись из машины, девушка с явным отвращением разглядывала здание. Тем временем Майлз извлек из кармана небольшую связку ключей и отпер входную дверь.

— У вас есть ключи от моей квартиры? — удивилась Патриция.

— Это то немногое, что у меня осталось после твоего… исчезновения, — пожал плечами он, пропуская ее в коридор.

На внутренней двери красовались две таблички. Одна из них, снабженная литерой «А», гласила: «Майор и Миссис С.Д. Дэвисон». На второй ничего не было, кроме буквы «В». Отперев эту дверь, Майлз отступил на шаг.

Сознавая, что он наблюдает за ней. Патриция вошла в небольшую прихожую, за которой начинался еще один коридор, увешанный старинными гравюрами в позолоченных рамах.

Ни на столике у стены, ни на коврах, устилавших пол, не было заметно признаков пыли. В теплом воздухе не ощущалось затхлости — лишь сладковатый запах восковой мастики. Никаких признаков того, что это жилье опустело год назад.