Весенний скандал - Клейпас Лиза. Страница 18

Мэтью хотелось потянуть за корсаж, так чтобы атласные ленты, скользнув вниз, сковали движения ее рук, мешая сопротивляться. Он хотел провести губами по ее нежной светлой коже, найти розовый бутон соска, заставить ее задрожать...

– Вы действительно думаете, что можно занять все ниши рынка? – вернул Мэтью к реальности голос мистера Мардлинга. – Ведь мы обсуждаем низшие классы. А всем известно, что независимо от национальности эти люди не любят мыться.

Мэтью взглянул на высокого холеного джентльмена. Его белокурые волосы блестели в ярком свете канделябров. Прежде чем ответить, Мэтью напомнил себе, что в вопросе скорее всего не было злобы. Привилегированные классы часто искренне заблуждаются относительно бедняков, если вообще их замечают.

– Расчеты показывают, – спокойно ответил Мэтью, – что как только мыло будет производиться в массовых количествах, его цена станет доступной, и объем продаж вырастет на десять процентов в год. Люди всех классов хотят быть чистыми, мистер Мардлинг. Проблема в том, что мыло высокого качества всегда было предметом роскоши и, значит, далеко не всем доступно.

– Массовое производство, – наморщив лоб, рассуждал Мардлинг. – Есть в этой фразе что-то спорное... Похоже, это поможет низшим классам подражать высшим.

Оглядев кружок мужчин, Мэтью заметил, что лысина Боумена покраснела. Это дурной знак. Уэстклиф хранил молчание, безразлично глядя перед собой.

– Именно так, мистер Мардлинг, – мрачно сказал Мэтью. – Массовое производство мыла и одежды даст беднякам возможность жить по тем же стандартам, что и многие из нас.

– Но как тогда определить, кто есть кто? – не унимался Мардлинг.

– Я вас не понимаю, – вопросительно посмотрел на него Мэтью.

В дискуссию вмешался Лландриндон.

– Кажется, я догадался, о чем говорит Мардлинг, – сказал он. – Как отличить продавщицу от состоятельной дамы, если они обе чистые и похоже одеты? И если джентльмен не может по виду понять, кто перед ним, то как ему себя вести?

Ошеломленный снобизмом вопроса, Мэтью тщательно обдумывал ответ.

– Я всегда считал, что к женщинам нужно относиться с уважением независимо от их положения.

– Хорошо сказано, – резко вставил Уэстклиф, когда Лландриндон открыл рот, чтобы возразить.

С графом обычно никто не спорил, но Мардлинг стоял на своем:

– Уэстклиф, вы не видите вреда в том, чтобы поощрять бедняков замахиваться выше? В том, чтобы позволить им думать, что между ними и нами нет никакой разницы?

– Я считаю вредным, – спокойно сказал Уэстклиф, – что людям, которые стремятся стать лучше, препятствуют из страха потерять сознание превосходства.

После этих слов граф понравился Мэтью еще больше, чем прежде.

Мысль о гипотетической продавщице, видимо, не давала Лландриндону покоя, и он обратился к Мардлингу:

– Не беспокойтесь, Мардлинг, джентльмен всегда заметит улику, которая выдаст истинное положение женщины. У леди голосок нежный и мелодичный, а продавщица разговаривает резким, скрипучим тоном с вульгарным акцентом.

– Конечно, – с облегчением согласился Мардлинг. Передернув плечами, он добавил: – Разряженная продавщица, говорящая на кокни... это как изящные ухоженные ноготки рядом с грубой черепицей.

– Да, – со смехом сказал Лландриндон. – Или как простая маргаритка, воткнутая в букет роз.

Замечание, конечно, было неумышленным. Когда Лландриндон сообразил, что ненароком оскорбил дочь Боумена, а вернее, ее имя, повисла неловкая тишина.

– Маргаритка – чудесный цветок, – нарушил тишину Мэтью, – прелестный своей свежестью и простотой. Я всегда думал, что она прекрасно смотрится в любом букете.

– Да-да, действительно. Совершенно верно, – послышались со всех сторон торопливые возгласы.

Лорд Уэстклиф с одобрением посмотрел на Мэтью. Было ли так запланировано с самого начала или изменения в расстановку внесли в последний момент, но Мэтью за большим обеденным столом оказался рядом с Уэстклифом, слева от хозяина дома. На лицах многих гостей отразилось изумление, когда они заметили, что почетное место отдано ничем не примечательному молодому человеку.

Скрывая собственное удивление, Мэтью увидел, что Боумен, сияя, смотрит на него с отцовской гордостью... Лилиан бросила на мужа такой взгляд, от которого у не столь мужественного человека ужас сковал бы сердце. После небогатого событиями ужина гости разбились на группки. Некоторые мужчины отправились на террасу выкурить сигару и выпить портвейна, дамы пожелали чаю, остальные собрались в гостиной поболтать и затеяли игры.

Мэтью направился было на террасу, но кто-то легко тронул его за плечо. Оглянувшись, он увидел озорные глаза Кассандры Лейтон. Она была игривым созданием, главным ее достоинством было умение привлекать к себе внимание.

– Мистер Свифт, – сказана она, – я настаиваю, чтобы вы присоединились к нам. Я не позволю вам отказаться. Мы с леди Мирандой задумали несколько игр, которые, я уверена, вы найдете весьма занимательными. – Кассандра лукаво подмигнула. – Понимаете, мы затеяли интригу.

– Интригу?– опасливо повторил Мэтыо.

– Да, – игриво хихикнула мисс Лейтон. – Мы решили сегодня вечером немного пошалить.

Мэтью не любил салонные игры. Они требовали легкомыслия, которым он никогда не обладал. Больше того, широко известно, что в снисходительной атмосфере британского общества фантами в таких играх часто служили почти скандальные выходки. У Мэтью было врожденное отвращение к скандалам. И если он решится на участие в скандале, то для этого потребуется очень веская причина. А не глупая салонная игра.

Не успев ответить, Мэтью краем глаза заметил желтую вспышку: Дейзи под руку с лордом Лландриндоном направилась в гостиную.

Логическая часть его ума напомнила Мэтыо, что если Дейзи намерена дать себе волю в предосудительных выходках с Лландриндоном, то это ее личное дело. Но другая, более примитивная часть сознания властно заставила его ноги двигаться.

– Чудесно, – колокольчиком прозвучал голос Кассандры. – Мы замечательно повеселимся. – Она подхватила Мэтью под руку.

Для него стало неприятным открытием, что первобытное вожделение взяло верх над его телом. Нахмурившись, Мэтью пошел в гостиную с мисс Лейтон, которая без умолку щебетала всякую чепуху.

Собравшаяся в гостиной молодежь болтала и смеялась. Царила атмосфера предвкушения чего-то необычного, предчувствия, что им придется принять участие в озорстве и шалостях.

Стоя у порога, Мэтью тут же нашел взглядом Дейзи. Она сидела у камина. Лорд Лландриндон прислонился к подлокотнику ее кресла.

– Сначала будет игра «Животные», – с улыбкой объявила леди Миранда. Подождав, пока стихнет смех, она продолжила: – Для тех, кому неизвестны правила, повторю их. Они очень просты. Каждая леди выбирает себе партнера. Джентльмену поручается изобразить какое-нибудь животное – собаку, осла и так далее. Дамы выходят из комнаты с завязанными глазами, а когда вернутся, то должны Попытаться найти своего партнера, не снимая повязки. Джентльмен должен помогать своей даме, подражая крику выбранного животного. Та леди, которая найдет своего партнера последней, должна заплатить фант.

Мэтью застонал про себя. Он ненавидел игры, основной целью которых было выставить участников болванами. Дурацкое положение, добровольное или нет, не доставляло ему удовольствия, и он всячески избегал подобных ситуаций.

Взглянув на Дейзи, он заметил, что она в отличие от остальных дам не смеется. Вид у нее был решительный. Для нее участие в этой глупой игре – попытка быть такой, как все, и не отличаться от окружавших ее пустоголовых куколок. Черт возьми! Неудивительно, что она не пользуется успехом у кавалеров, если от мечтающих о замужестве девушек требуется такое глупое поведение.

– Вы будете моим партнером, мистер Свифт! – воскликнула мисс Лейтон.

– Почту за честь, – вежливо ответил Мэтью, и Кассандра рассмеялась, словно он сказал нечто чрезвычайно остроумное.

Мэтью никогда не встречал женщины, которая смеялась беспрерывно. Он начинал опасаться, что если Кассандра не успокоится, с ней сделается припадок.