Танцующие в темноте - Ли Маурин. Страница 3

Помню, как безмерно удивился Гэри, когда я сказала ему, что собираюсь сдать экзамен по языку. К тому времени мы были женаты два года.

— Ради всего святого, зачем тебе это нужно?

В памяти всплыло его круглое приятное лицо и большие влажные глаза. Мы начали встречаться еще в школе и поженились, когда нам исполнилось по восемнадцать. Слишком поздно я поняла, что брак с ним был предлогом, чтобы сбежать из дома.

Зачем мне понадобился экзамен по языку? Вероятно, чтобы доказать себе, что я не настолько глупа, как уверяли мои учителя; чтобы уважать себя и получать удовольствие от чтения. Отец запрещал мне читать, жестоко наказывая.

— Я хочу получить престижную работу, — вот что я ответила Гэри. Мне до смерти осточертело паковать шоколадные конфеты у Петерссена. — А еще я хочу научиться печатать на машинке и работать на компьютере.

Гэри рассмеялся.

— К чему это все, когда у нас появятся дети?

Мы жили в Киркби у его овдовевшей матери, недалеко от моих родителей. И хотя мы подали заявку на получение дома от городского совета, вряд ли мы могли рассчитывать на это до появления полноценной семьи — не просто один ребенок, а два или даже три. Я представила свое будущее: вот я плетусь в магазин за покупками с ребенком на руках, за мой подол цепляются другие детишки, вот я получаю временную работу на другой фабрике, потому что на одну зарплату Гэри, складского работника, не проживешь. Именно поэтому мы даже и не мечтали о том, чтобы купить собственный дом.

Два года спустя мы развелись. Растерянный и сбитый с толку Гэри все допытывался, что он сделал не так.

— Ничего, — сказала я ему.

Я не хотела причинять ему боль, но он был начисто лишен амбиций и согласен был прозябать до конца дней своих, экономя каждый пенни.

Отец был раздосадован, мать потрясена до глубины души — католичка, и вдруг развод! — но, несмотря на это, она приложила все усилия, чтобы убедить меня вернуться к ним. Моя младшая сестра, Труди, избрала в качестве своего спасательного круга Колина Дейли и тоже вышла замуж в восемнадцать, хотя Колин явно выигрывал в сравнении с Гэри. Десять лет спустя они все еще счастливы вместе.

Но никакая сила не заставила бы меня вернуться в Киркби к моей семье. Вместо этого я сняла комнату вместе с приятельницей. К тому времени я уже успешно сдала экзамен по языку и, пока не купила квартиру, ни от чего на свете не получала такого удовольствия, как от созерцания собственного диплома третьей степени. Пока внизу Гэри смотрел по телевизору футбол или розыгрыши лотерей, я в спальне своей свекрови, вооружившись словарем, заставляласебя читать книги, которые считала нужными, часами пробираясь сквозь написанное. Мне казалось, что почти мгновенно слова обрели смысл, как будто я знала их всегда, как будто они хранились у меня в голове и просто ждали своего часа. Я никогда не забуду тот день, когда я закончила читать «Гордость и предубеждение». Я поняла роман! Он мне понравился! Наверное, такое же чувство появляется, когда обнаруживаешь, что можешь петь или играть на пианино.

Сняв комнату, я стала ходить в вечернюю школу на курсы машинописи и компьютерной грамотности, ушла от Петерссена. Я уже начала сомневаться в том, что дело стоило затраченных усилий — я переходила от одной нудной офисной работы к другой, пока, наконец, три года назад не устроилась секретарем-машинисткой в агентство по торговле недвижимостью «Сток Мастертон», контора которого располагалась в центре города. Разумеется, мне пришлось сказать Джорджу Мастертону, что до двадцати четырех лет я работала на фабрике, но при этом мне удалось произвести на него впечатление.

— А-а, женщина, которая сама себя сделала. Это мне нравится.

У нас с Джорджем моментально установились хорошие отношения. Позже я получила повышение и стала называться «агент, ведущий переговоры». Это я-то! Теперь Джордж подумывал о том, чтобы открыть филиал в Вултоне, районе ливерпульского среднего класса, и я твердо намеревалась стать там управляющим, почему, собственно, и писала сейчас отчет. Я объездила Вултон вдоль и поперек, подмечая роскошные особняки, дороги, соединяющие дома с общей оградкой, простенькие коттеджи с террасами, которые можно было запросто разрекламировать и продать с сумасшедшей прибылью. Я обратила внимание, с какими промежутками в город ходили автобусы, составила список всех школ, супермаркетов… Отчет должен был помочь Джорджу принять решение и продемонстрировать, что я вполне прилично могу справляться с работой.

Именно с помощью «Сток Мастертон» я нашла квартиру. Строительная контора, которой принадлежало здание, разорилась, и квартиры продавались за бесценок — несправедливо по отношению к тем, кто приобрел их раньше и кому они обошлись в небольшое состояние, но банк хотел вернуть свои деньги как можно быстрее и не намеревался ждать.

— Я неплохо устроилась для женщины, которой нет еще и тридцати, — мурлыкала я себе под нос. — У меня есть собственная квартира, перспективная работа и машина. Я зарабатываю в два раза больше Гэри.

Да, мои успехи впечатляли.

И все-таки я не чувствовала себя счастливой.

Я облокотилась о железный поручень и положила подбородок на скрещенные руки. Где-то глубоко внутри себя я ощущала мертвую пустоту, и иногда меня одолевали мрачные предчувствия, что счастья мне не видать никогда. Временами я чувствовала себя конькобежцем, бегущим по тонкому льду. Лед трещал и крошился, и я знала, что рано или поздно я провалюсь в темную ледяную воду. Я встряхнулась. Утро было слишком хорошим для таких мрачных мыслей.

Я совсем забыла о Джеймсе. Он появился на балконе, заправляя в джинсы черную рубашку. Даже в повседневной одежде он умудрялся выглядеть свежим, наглаженным, опрятным. Я отвернулась, когда он принялся застегивать пряжку широкого кожаного пояса.

Он нахмурился.

— Что-то не так?

— Нет. С чего ты взял?

— Тебя всю передернуло. Ты что, разлюбила меня?

— Не говори глупостей! — рассмеялась я.

Джеймс уселся на второй стул. Я подобрала босые ноги, положила ступни ему между колен и пошевелила пальцами.

— Господи! — выдохнул он.

— Веди себя прилично. Люди догадаются, что я делаю.

— А может, проделаешь это внутри, где никто не увидит?

— Через минутку. Я хочу принять душ.

Он облизнул губы.

— Я пойду с тобой.

— Ты только что оделся!

— Могу и раздеться, и, черт меня побери, много времени мне не понадобится. — Он вопросительно взглянул на меня. — Значит ли это, что я прощен?

— За что? — Я упорно делала вид, что ничего не произошло.

— За то, что сделал тебе предложение. Я забыл, что вы, современные женщины, относитесь к предложению выйти замуж как к оскорблению. — Он взял мои ступни в свои руки. Я почувствовала, какие эти руки большие, теплые, уютные. — Есть второй вариант — я готов переехать к тебе.

Я попыталась освободить свои ноги, но он держал их крепко.

— Квартира слишком мала, — пробормотала я. — И спальня всего одна.

— Мне бы и в голову не пришло претендовать на вторую, даже если бы их было две.

Нет!Яслишком ценила свободу и независимость. И вовсе не хотела, чтобы кто-либо предлагал мне отправиться спать или интересовался, почему это я так поздно пришла домой и на самом ли деле я хотела, чтобы гостиная была выкрашена в такие темно-розовые тона? Мне хотелось начать день снова и не дать ему сделать мне предложение. Меня вполне устраивало нынешнее положение вещей.

Джеймс осторожно опустил мои ноги на пол.

— У нас с тобой может получиться.

— Ты сам изменил правила, — сказала я.

Он вздохнул.

— Я знаю, но это не правила изменились, это я стал другим. Думаю, я полюбил вас, Милли Камерон. Собственно, я уверен в этом. — Он попытался заглянуть мне в глаза. — Я правильно понимаю, что это чувство не является взаимным?

Я закусила губу и кивнула. Джеймс отвернулся, и я увидела его прекрасный профиль: прямой нос, широкий рот, густые светлые ресницы. Его роскошная пшеничная челка ниспадала на широкий загорелый лоб. По нему нельзя было сказать, что мой отказ для него — конец света. Если верить его матери, которая не уставала напоминать об этом, до меня у него был целый легион девушек. В скольких он влюблялся? Если подумать, то ведь я и не знала его толком. Мы действительно много разговаривали, но ничего такого серьезного; речь редко заходила о чем-нибудь еще кроме фильмов, спектаклей, общих знакомых и одежды. Ах да, еще футбола. Я всегда чувствовала, что он человек ограниченный и поверхностный, всегда стремится в точности выполнять распоряжения своего отца, хотя ему самому уже исполнилось двадцать девять. На меня снова нахлынуло раздражение из-за того, что он все испортил: я не собиралась его бросать. Делать ему больно я тоже не хотела, но нельзя же ожидать, что я полюблю его только потому, что он вдруг решил, что любит меня.