Чердынец (СИ) - taramans. Страница 64

Светка, смущаясь, объяснила, что по-разному — от трех до пяти дней. Если пять дней — то боли — вполне терпимые, просто — дискомфорт; а вот если три дня — тогда все — «туши свет!».

— То есть ты — по уровню боли знаешь, как долго они буду идти? — Светка кивнула. Ну вот — своими делами и не займешься, на этой неделе — точно. До трех — огород, потом лечение. Во же, млять!

— Юра! А ты, что — ну… там… врачом был? Ты так разбираешься в этом? — Светке было и интересно, и — «смущательно», ага.

— Нет, Зайка, — вижу, что Светке понравилось такое обращение, — просто там я был человеком, прожившим достаточно долгую жизнь, поэтому — много повидавшем и много чего слышавшим.

— А… ну… женщин — откуда так хорошо знаешь тогда?

— Ну как сказать…, — вот, действительно, как сказать-то? — я же и женат там был…

— Кобелем он там был, Светка! Что — скажешь не так? — Катька — это само ехидство!

— Ну… можно… и так сказать. Права ты, Катюшка! Ладно, красавицы, пойду я!

Бабушка была возмущена тем, что по приходе к ней — я отказался есть. Отговорился тем, что устал на огороде, и солнышком еще, наверное, напекло. Но мои губы она — увидела:

— Эта чё тако! Подралси с кем опять? С Крестикам опять? — я кивнул, — от же дурни хде! Вот вроди и лет вам уже… вроди и парни скора, а ума — как не было, так и нет! Чё вас мир-та ни бирёт? Чё вы все диретись и диретись! Вот жа беспути где! Вот жа телепни! И ведь с самава детства такои у вас!

Я, слушая причитания бабы, завалился на диван. В голове — звонкая пустота. Толи от коньяка, толи от пережитого. Вот еще и внизу живота — ноет и ноет! Но — быстро уснул!

Проснулся я сам, часа через два, по ощущениям. Пах уже унялся и боли я не чувствовал. Это — хорошо! А от пустоты в голове, есть у меня средство.

Я «прозевался», налил и выпил стакан молока и пошел в сарайку. Свой спортзал. Нужно вечерами заняться всеми расчетами. Дом я не смотрел еще, но основное — помню. Что там и как.

Ах, да! Сегодня же дядь Вова должен прийти, мы с ним договорились обсудить покупку мотоцикла. Точно. Так, пока займемся физкультурой.

Когда я услышал, как стукнула калитка и пару раз гавкнул пёсель, я уже активно прогнал весь возможный здесь комплекс, размялся и даже постучал кулаками в старое седло. Поэтому, когда вышел из сарая, пот с меня стекал каплями.

— Здрасти! — поприветствовал я дядю, Галину и Лизку. К дядьке подошел — поручкаться.

Какие они — разные! Дядька мой, по местным меркам, конечно — красавелло! Хоть ростом — невелик, так, средний у него рост — примерно метр семьдесят пять — метр семьдесят восемь… до ста восьмидесяти явно не дотянул. Сейчас одет — по местной моде: штаны в заднице — почти в обтяжку, с кармашками врезными у пояса, а внизу — «клеши» конкретные! Рубаха с воротником «ослиные уши», пестрая! Волосы удлиненные, не совсем длинные, но уши прикрывают. Усов у него, как у дружка его, дяди Юры Жилкина, нет, но вот «баки» — в наличие! Первый парень на деревне!

Галина — та одета вполне стильно: довольно узкое, но не «в обтяжку» светлое платье, в мелкую вертикальную полоску. Платье примерно до середины бедра — красивые смуглые ножки не закрывает. Без рукавов платье — летнее, руки у нее тоже очень красивые — в меру полные, мышцы иногда проглядывают. И шея… шея, как говорится — лебединая, высокая такая…

Он, дядька — получается — местный такой франт, провинциальный. А она — и в столице бы смотрелась очень к месту. Я так думаю…

Оп-па! А у дядь Володи тоже губы, как пельмени! Тоже целовался с кем или что?

Видя мой удивленный взгляд, дядька, посмотрев на меня, засмеялся, поморщившись:

— Во, племяш! Теперь мы и впрямь с тобой — похожи, как братья! Оба — Поли Робсоны!

А вот Галина смотрела с удивлением! Дождавшись, пока дядька и Лиза уйдут в дом, спросила:

— Это ты где так? Или, что важнее — с кем? Только — не рассказывай, что подрался! Это вон — Володе можешь «брехать» или бабу Машу — обманывай!

— Да… Катя попросила Светке помочь. У нее, во время месячных — боли сильные. Вот я и помассажировал Светку, да перестарался… — я попытался отмахнуться и ничего не объяснять, но Галина продолжала требовательно смотреть.

— Ну что, что? Пока массажировал… может — перестарался, говорю… Светка… ну — в общем, «потекла» она. Ну я «с дуру» — и погладил там, приласкал… в общем — кончила она… ну — спустила…, а когда она… ну — в общем, кричать затеяла — я и поцеловал ее, чтобы не слышно было. Вот она и покусала!

— Так тебе, дураку и надо! Так и надо! Ой, дурак! Ой, дурак-то где! — Галина от переживаний, даже рот рукой прикрыла и головой покачала, — ты чем думал-то?! А-а-а-а, понятно, чем ты думал! Ты что же творишь-то, а? Что ты творишь, спрашиваю? А если она сейчас — каждый раз тебя об этом просить будет? Ты что же — пенёк, не знаешь, что для баб это — как валерьянка для кошек? И так-то — далеко не каждый раз это с бабами случается, да и не с каждым мужиком получится может?! Многие бабы и за всю жизнь такого не испытают, а тут девчонка-малолетка! Да и Катька рядом была. Была ведь? Ну и что, что выходила! Они же сейчас пошепчутся, Светка ей во всех красках нарассказывает… И что дальше будет? А? Что будет, я тебя спрашиваю, тупездень? Ведь не мальчишка же — понимать должен!

«Ага… понимать-то должен, да… Да вот периодически — как отшибает у меня весь опыт и память эту! Одни эмоции и «хотелки» минутные!»

— Галь! Да не знаю я, как так получилось! Вообще думал — ну пусть девчонке удовольствие будет. Сейчас-то уже понимаю, что зря все это сделал!

— Она хоть целкой-то осталась? — Галина чуть успокоилась, спросила шепотом.

— Да я и не лез туда… так только… сверху да вокруг поласкал, — на меня накатило понимание той жопы, куда я сам себя загнал.

— Вот-вот! Думай теперь, как дальше тебе жить! Балбес! Вот думала же я — поговорить с тобой, да по серьезному! И ведь все оттягивала — то работа, то суета разная. Дотянула, блядь! — я с удивлением и интересом посмотрел на Галю — впервые слышу, чтобы она материалась.

— Что смотришь? Матерюсь? Я же тоже человек, и злится умею, и нервы у меня есть! Вот что теперь… Ладно, поговорю я с девчонками, постараюсь втемяшить им в головенки. Они вроде бы ко мне… вроде бы чуть сдружились мы. Прислушиваются. И ты — тоже подумай, дятел!

— Галь! А что теперь… ну… мне же еще два дня ей эти боли снимать, мы же договорились? Да и потом…

— Лекарь, блин! Ну что делать, что делать! Попросит — так, приласкай, что ли… Вот только не вздумай лезть туда своим сморчком! Только попробуй! Я тебе устрою — веселую жизнь! — Галя снова разозлилась, глаза — засверкали!

Мне стало интересно:

— Слушай, а что ты так за девчонок переживаешь? Как за своих родных? Ну — мало ли… кто и когда… начинает…

Галина чуть успокоилась, подумала и сказала:

— Да жалко мне их… Я же сама…, — Галя махнула рукой, — ладно — я тоже в этом возрасте понаделала многое, о чем сейчас… да — пусть так — жалею, да! Да и не чужие вы мне стали. У меня же до вас… вот только бабка одна и была, вроде родни. А тут вроде бы и отношение ко мне… почувствовала, что семья у меня стала образовываться, не только муж… но и родня есть.

— Пусть и такая, придурковатая, как некоторые — это она про меня добавила.

— А что у дядьки с губами — подрался, что ли?

— Да… есть у нас в Дорстрое один… все клинья ко мне подбивал, придурок! Потом — вроде и успокоился. А вчера — идем с Володей, после работы, в магазин… и этот выруливает, крепко поддатый. Вот и понесло из него, гавном разным! Ну — Вова и поддал ему, хорошо так поддал! Не посмотрел, что тот и поздоровее будет! Только вот — и самому чуть прилетело.

— Ладно… Пойдем в избу. Но разговор у нас с тобой — еще впереди, понял? Только, вот как, и где поговорить-то, чтобы внимание не привлекать? Ладно, подумаю, пошли, — и мы зашли в дом.

Во время ужина о делах не говорили. Так… перешучивались о разном, хвалили бабы Машину стряпню, дядька о работе рассказывал.