Это случилось осенью - Клейпас Лиза. Страница 44

Он сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев, и пошел еще быстрее. Казалось, коридорам не будет конца, но вот он наконец-то переступил порог библиотеки. Сердце билось гулко, как колокол. Какое там спокойствие и твердость духа! Он был близок к панике…

Вот это зрелище! Маркус встал посередине комнаты как вкопанный.

Перед книжными полками стояла Лилиан, а на полу вокруг нее валялись груды книг. Она выдергивала редкие тома по очереди, осматривая каждый с озадаченной гримасой, и небрежно швыряла на пол. Ее движения казались странно замедленными, как если бы она плыла под водой. Прическа рассыпалась, но выглядела она отнюдь не больной. Напротив, вид у нее был…

Бросив взгляд через плечо, Лилиан заметила его присутствие и криво улыбнулась.

— Ах, это вы! — пренебрежительно сказала она и опять занялась книгами. — Ничего не могу найти! Вот это всё — жуткая скучища. — Лилиан перебирала книги, бормоча себе под нос: — Не эта и не эта… нет, нет, нет! А эта даже не по-английски!

Маркус было разозлился, а потом ему стало забавно. Черт возьми! Вот еще одно доказательство, что она для него не годится. Яснее некуда. Супруга одного из Марсденов не станет пробираться тайком в библиотеку и уж тем более не будет напиваться там «до легкого осложнения», как сказала бы его матушка. Лилиан раскраснелась, взгляд темных глаз сделался сонным. Нет, это называется по-другому. Она именно пьяна! В стельку, по горло, как сапожник.

Полетела очередная книга, чуть было не задев его по уху.

— Позвольте вам помочь, — любезно предложил Маркус, останавливаясь у нее за спиной. — Скажите, что вы ищете, и я…

— Что-нибудь романтичное, со счастливым концом. Конец всегда должен быть счастливым, не правда ли?

Маркус протянул руку, чтобы поправить прядь ее волос, скользнув по гладким атласным завиткам. Он никогда раньше особо не полагался на осязание, просто когда Лилиан была рядом, ему ужасно хотелось ее трогать. От этих простых прикосновений даже кровь быстрее бежала по жилам.

— Не всегда, — рассеянно ответил он. Лилиан глухо рассмеялась.

— Как это типично по-английски! Вы все любите страдать… — Она принялась рассматривать очередной том, затейливо украшенный позолотой по обложке и корешку, а потом договорила: — Стиснув зубы. Мы не любим страдать.

— Нет, любите. Вы как трусливые зайцы, едва завидев что-нибудь привлекательное…

Она всегда возбуждала в нем желание пополам с веселым удивлением, граф уже привык к этому. Он сказал:

— Нет ничего плохого в том, чтобы не выставлять удовольствие напоказ.

Бросив книгу, Лилиан резко повернулась к нему лицом.

Движение вышло таким резким, что ей пришлось поспешно опереться спиной о полку. Маркус схватил ее за талию, пытаясь удержать от падения. Ее раскосые глаза сверкнули, словно россыпь алмазов на темном бархате.

— При чем здесь «напоказ»! Правда заключается в том, что вы не хотите быть счастливым… — Она тихо икнула. — Потому что это выведет вас из равновесия. Уязвленная гордость, и все такое… Бедняжка Уэстклиф!

Она уставилась на него с притворной жалостью.

В эту минуту Маркус меньше всего думал о собственном достоинстве. Он вцепился в книжные полки, справа и слева от нее. Теперь она оказалась в полукольце его рук, и он почувствовал ее дыхание. Покачав головой, он тихо спросил:

— Маленькая леди… что вы пили?

— О… — Она наклонила голову, выскользнула из его рук и побрела к буфету, слегка пошатываясь. — Я вам покажу… чудесный, божественный напиток. Вот!

С радостным видом она продемонстрировала почти пустую бутылку, держа ее за горло.

— Смотрите, как здорово. Груша прямо в бутылке. Ну и чудеса!

Она поднесла бутылку к лицу и уставилась на грушу.

— Сначала было не очень, а потом я распробовала, и дело пошло. Кажется, это называется, — она еще раз деликатно икнула, — приобретенный вкус.

— Кажется, вы приобрели больше, чем надо, — заметил Маркус, подходя к ней.

— Вы ведь никому не скажете?

— Нет, — пообещал он торжественно. — Но боюсь, все и так узнают. Если вы не протрезвеете в ближайшие два-три часа, до того, как все вернутся. Лилиан, мой ангел, сколько бренди было в бутылке, когда вы ее обнаружили?

Она пальцем отмерила на треть от донышка.

— Когда я начала, было вот так. Или так? Она грустно смотрела на бутылку.

— А теперь осталась только груша!

Она принялась трясти и вертеть бутылку. Груша тяжело шлепала по донышку.

— Хочу ее съесть! — объявила она.

— Это не едят. Она здесь просто для аромата. Лилиан, отдайте мне эту чертову бутылку!

— Я ее съем. — С пьяной решимостью она принялась вытряхивать грушу из бутылки.

— Это невозможно.

— Невозможно? — фыркнула Лилиан, поворачиваясь к нему. — У вас полно слуг, которые могут ковырять мозги из телячьей головы, но они не в состоянии достать маленькую хорошенькую грушу из бутылки? Сомневаюсь. Пошлите за помощником дворецкого, просто свистните. Ах да, я забыла… вы же не умеете свистеть! — Ее глаза заметно сузились. — Как глупо! Ничего глупее не слышала. Все умеют свистеть! Я вас научу. Прямо сейчас. Сожмите губы. Вот так. Видите?

Лилиан качнулась, и он схватил ее в объятия. Ее губы сложились очаровательным бантиком, и Маркус вдруг почувствовал, как душа наполняется теплом, переполняет радостью сердце и вдребезги разбивает старые оковы. Видит Бог, как он устал бороться с собой, сдерживая желание. Разве хватит сил сопротивляться столь могучему зову? Это все равно что перестать дышать.

Взгляд Лилиан стал серьезен. Она явно была озадачена.

— Нет, не так. Вот как!

Бутылка упала на ковер. Она протянула руку и попыталась пальцами придать нужное положение его губам.

— Опустите язык к зубам. Все дело в языке, правда! У вас прекрасно получится, если вы сумеете управлять языком.

Ей пришлось замолчать, потому что он вдруг набросился на нее с жадными поцелуями.

— Прекрасно получится свистеть, — сумела она закончить. — Милорд, я не могу разговаривать, когда вы…

Он опять прильнул к ее губам, впитывая ее сладость с примесью аромата бренди.

Она беспомощно прислонилась к нему, гладя его волосы. Дыхание согревало щеки, словно порывы ветерка. Чувственная волна охватила все его тело, и поцелуй стал глубже, настойчивей. Все эти дни он снова и снова переживал их встречу в саду бабочек. Вспоминал, какая нежная у нее кожа, как приятно провести по ней рукой. А какая маленькая нежная грудь, а какие сильные стройные ноги… Ему представлялось, как она обвивается вокруг него, царапая ногтями спину и стискивая коленями его бедра, а он в это время входит в нее… И гладкое, как шелк, тело становится влажным.

Лилиан запрокинула голову назад, посмотрев на него удивленными глазами.

— Лилиан, — шепнул он, — я так устал избегать вас, что больше не могу. За эти две недели я тысячу раз хотел подойти к вам. Мне приходилось сдерживаться из последних сил. Я все время говорил себе, что вы не для меня… — Он замолчал, потому что она вдруг беспокойно задвигалась и изогнула шею, пытаясь найти что-то на полу. — Не важно, что я… Лилиан, вы меня слушаете? Что вы там высматриваете, черт возьми?

— Грушу. Я ее уронила… Ах, вот она!

Она вырвалась из его рук и опустилась на четвереньки, шаря под креслом. Вытащив бутылку из-под бренди, Лилиан села на пол.

— Лилиан, к черту грушу!

— По-вашему, как ее туда затолкали? Она сунула палец в горлышко бутылки.

— Я не понимаю, как можно было протолкнуть такую большую грушу сквозь это узкое горлышко!

Маркус прикрыл глаза, пытаясь совладать с порывом страсти.

— Бутылку вешают на дерево, завязь растет внутри.

— Да, она растет… — сказал он сквозь зубы, — пока не созреет.

Лилиан была поражена. Она держала бутылку, пихая палец все глубже и глубже…

— Правда? Как здорово придумано! Груша в собственном маленьком… Ох, только не это!

— Что такое? — спросил Маркус.

— Палец застрял.

Граф ошеломленно вытаращил глаза. Лилиан пыталась выдернуть палец из бутылки.