Афера Сатаны (ЛП) - Карлтон Х.Д.. Страница 7

— У Иисуса руки были прибиты к кресту. Я показываю тебе лишь малую толику той боли, которую он испытывал, когда умирал на кресте за таких, как ты. За твои грехи. Ты плюешь ему в лицо каждый раз, когда не подчиняешься мне и Слову Божьему. Запомни это, Сибель.

Он вытаскивает вилку, и кровь брызжет из четырех крошечных ранок на моей руке. Если он не испортил мою руку на всю жизнь, это оставит едва заметный шрам. Забавно, что что-то столь болезненное заживет и исчезнет, словно и не ставило меня на колени.

Это то, чего хочет Бог, не так ли ? Меня на коленях, молящуюся о силе и стойкости.

Я трясусь как осиновый лист, пытаясь сдержать слезы. Мне хочется убежать в свою комнату и выплакаться. Свернуться клубочком и пытаться дышать через боль.

Но папа никогда не позволит мне убежать и спрятаться. Он бы предпочел, чтобы я проявила слабость перед братьями и сестрами. Он бы предпочел, чтобы я опозорилась.

Мои слезящиеся глаза встречаются со всеми тусклыми глазами, уставившимися на меня. Никто из них не делает и шага, чтобы помочь мне. Защитить меня. Успокоить меня. Они просто смотрят на меня, как безжизненные зомби, невосприимчивые к наказаниям, которые папа постоянно назначает мне. Они привыкли к моему неповиновению. И они привыкли предоставлять меня самой себе.

Я встречаю папин взгляд, его губы кривятся. Я недостаточно эмоционально отреагировала. Мне недостаточно больно для его удовлетворения. И это заставляет кровоточащие раны на моей руке ощущаться чуть менее болезненными и чуть более похожими на завершение.

Поэтому я делаю еще один глубокий вдох, беру ложку левой рукой и зачерпываю полный рот картофельного пюре.

Он не отрывает от меня взгляда, его лицо разглаживается в бесстрастие. Но я вижу блеск в его глазах. Злые мысли о моем хладнокровном убийстве.

Он не ученик Бога. Он — маленькая сучка Люцифера.

* * *

— Где ты, мамочка ? — спрашиваю я, мой голос разносится по пустой комнате.

Она пропала еще вчера, вскоре после ужина. Папа назначил встречу для всех своих любовниц, а она до сих пор не вернулась.

Тревога зародилась, когда я увидела, как некоторые из других женщин возвращаются в свои комнаты, на их щеках виднелись засохшие дорожки слез. Когда мама не вернулась вместе с ними, страх расцвел в моем животе и с каждым часом только возрастал.

Я свернулась в клубок, мой живот болел от беспокойства за маму.

Это все моя вина.

Если бы я послушалась папу, то мама не была бы там, где она сейчас. Наверное, мучается от боли. В одиночестве. В страхе за свою жизнь. Я чуть не задохнулась от следующей мысли.

Мертва.

Что, если он убил ее ?

Неужели папа действительно сделал бы что-то подобное — хладнокровно убил бы невинную женщину ?

Да. Шепчет этот тихий голос в моей голове, усиливая мой растущий ужас.

Я не хотела вести этих молодых девушек к тому, что, несомненно, травмирует их. Они новенькие в Церкви. Их родители присоединились и были слишком рады ублажать папу. Делая с ним вещи, о которых я никогда не читала в Библии.

Я не хотела, чтобы эти девочки, не намного младше меня, становились матерями. Подобно тому, как это случилось у мамы со мной и моими братьями и сестрами. Я была маминым первенцем. Ранее она обмолвилась, что ей было всего одиннадцать лет.

В то время я не понимала всю серьезность этой информации. Как только она это сказала, ее глаза расширились, а лицо побледнело до болезненно-серого цвета. Она приказала мне никогда не повторять этого никому за пределами Церкви — не то чтобы мне вообще разрешалось покидать Церковь. Она сжимала мою руку, пока я не пообещала ей, в ее глазах светился чистый ужас.

Мама родила еще двоих детей, прежде чем ее тело ослабло, и она больше не могла рожать детей. Папа сказал, что она выполнила миссию Бога, и теперь цель ее жизни — помогать растить детей.

Папа уже несколько лет недоволен тем, как меня воспитывают. Наверное, потому что я несчастна. Чем больше я вижу, тем больше мне хочется бежать из этого прогнившего места, где гниль пропитала стены.

Цветы не могут выжить в таком месте. Я уже видела, как многие из них завяли под железным кулаком папы.

Всхлип подкатывает к моему горлу. Я закрываю рот рукой, чтобы удержать звук. Никто не услышит моего плача. Я прижимаю руку к лицу, раскачиваясь взад-вперед, зажмуривая глаза, пытаясь не дать мрачным мыслям разрастись. Слезы все равно просачиваются наружу, но я не издаю больше ни звука.

Она в порядке. Она в порядке. Она должна быть в порядке.

— Вернись ко мне, мамочка, — шепчу я в лужу слез на своей ладони. — Я не могу сделать это без тебя.

Глава 4

Шлейфы разноцветного дыма проносятся по фойе, когда раздаются крики ужаса, наполняя комнату оттенками зеленого, фиолетового и красного. Мерцающие огни стробоскопов вызывают ужасающий эффект, когда монстры преследуют гостей. Они похожи на существ, мелькающих в порталах из ада, их тела перемещаются туда-сюда между человеческим миром и их истинным домом. Вскоре за этим следуют хихиканья, крики и топот шагов.

Они бегут от чудовищ, словно им есть где спрятаться.

Я задерживаюсь за стенами на нижнем этаже, когда группа из четырех человек входит в дом. Я внимательно наблюдаю за ними через глазок, вдыхая их сущность.

Сад цветов. Сладкие, невинные, чистые.

Я улыбаюсь, глядя, как они кричат и сталкиваются друг с другом, пытаясь убежать от преследующих их монстров. Одна кукла держит в руке кухонный нож, с острия которого капает искусственная кровь, пока она медленно преследует девочек. Они будут убегать от куклы, но не смогут спастись от нее.

Я позволяю группе девушек двигаться дальше, оставаясь на своем месте и ожидая следующую группу. Первая группа из пяти человек, которая пришла до четырех девочек, уже уходит. Хотя не все люди из первой группы пахли свежими цветами, от них также не исходил запах зла.

Как только первая группа уходит, дверь открывается, и, спотыкаясь, входят шесть человек. Двое мужчин и четыре девушки. Девушки уже сгорбились, повиснув друг у друга на руках, сцепив руки так крепко, что костяшки пальцев побелели. Из их милых ротиков доносится нервное хихиканье. Двое парней позади них пытаются строить из себя мачо, хотя даже отсюда я вижу блеск их настороженных глаз.

«Афера Сатаны» — не просто так получила всемирную известность ярмарка. Мы известны тем, что у нас самые страшные дома с привидениями в стране — правда, есть несколько мест, которые позволяют своим сотрудникам накладывать руки на гостей, вплоть до пыток.

Эти дома с привидениями — бесклассовые. Нам не нужно трогать наших гостей, чтобы запугать их до полусмерти.

Часы тянутся медленно. Группы людей входят и выходят, их глотки становятся хриплыми от криков. В какой-то момент одна девушка описалась, и ей пришлось выйти с огромным мокрым пятном на джинсах. Я хотела вырвать горло нескольким людям из-за их смеха над несчастной, смущенной девушкой.

Но я воздержалась, потому что никто из них не был злом — просто бессердечные.

Из всех людей, которые проходили через мой кукольный домик, ни от кого из них не исходило характерное гниение. Разочарование растет, и я начинаю чувствовать беспокойство.

Я хочу почувствовать, как кровь въедается в мою плоть, как мой нож рассекает сухожилия и мышцы и разрывает нежную кожу. Но я не могу просто убить кого-то. Я отказываюсь убивать невинных. Я не злой человек.

Я брожу за стенами, от беспокойства у меня по коже ползают мурашки. В какой-то момент Мортис покидает свой пост, чувствуя мои расшатанные нервы сквозь стены, и предлагает полизать мою киску, только чтобы я успокоилась.