Огненное сердце (СИ) - Катеринкина Светлана. Страница 30

— И что ты со мной сделаешь? — нервно рассмеялся Санбек. — Прикажешь выпороть в присутствии толпы? Из-за какой-то челяди?

— Отойдите от него, — приказал я воинам.

Те повиновались.

— За нарушение приказа, за убийство невинного дитя ты проговариваешься к смерти, — слова мои монотонным ритмом оглушили виновника трагедии. И в тоже время резали мою душу.

Лицо Санбека перекосилось от ужаса и удивления.

— Постой, Хизар, что ты несёшь? — пролепетал он в волнении. — Я же спас тебя, помнишь? А перед этим я привёл тебя в катакомбы, помог там освоится…ты не можешь…

— Могу… я должен, — тихо, но жёстко ответил я, еле сдерживая боль, терзавшую мне грудь. — Я обещал жителям этой деревни, что никто из них не пострадает. Я предупреждал, что смертью покараю того, кто ослушается меня. Как теперь отказаться мне от своих слов? Если каждый воин начнёт по собственной прихоти казнить и насиловать, мы превратимся в мародёров и грабителей. Но у ахаров должно быть другое будущее. Они должны стать великим народом! Отныне никто не посмеет нарушать приказ и измываться над своими же беззащитными соплеменниками.

— Ты не можешь мня убить! — истерично заорал Санбек и бросился на меня. Но я уже воздел карающую длань к небу. Мгновение и струя пламени впилась в тело моего соратника, перед которым я был в долгу. Пламя тут же обволокло Санбека, причиняя ему нестерпимую боль. Он орал так, словно глотку рвут десяток человек. Запах палёной плоти заставил присутствующих закрыть носы. Люди в ужасе застыли, они были не в силах отвести взгляд от чудовищного зрелища: Санбек катался по земле в предсмертных муках. Его пожирал огонь. Женщины плакали, старики увели подальше детей, воины молча взирали на жуткую картину. Я закрыл глаза, чтобы не видеть, как обугленные руки и ноги дёргаются в последних конвульсиях. Из-под закрытых век моих катились слёзы, и мне пришлось отвернулся. Открыв вновь глаза, я увидел перед собой Одноглазого. Старик смотрел на меня в упор своим единственным глазом. И во взгляде этом не было ни осуждения, ни страха. Он кивнул мне, а я, изнывая от невыразимой душевной боли, быстрым шагом пошёл прочь от места казни. Я убегал от смерти соратника, убегал от страшной реальности, убегал от самого себя, но я знал, что с намеченного пути я уже не сойду.

Глава 14. У стен Амбухата

После казни Санбека прошло несколько дней. Я избегал все разговоры о произошедшем. Нестерпимая боль щемила сердце. Кипучая деятельность помогала её заглушить. Первым делом я отправил послов во все ближайшие деревни с призывом вступить в мою армию и идти вычищать Амбухат от тирании великих ханов. И это возымело успех. Многие главы менее влиятельных кланов согласились выступить против ханов Амбы, Лина и Эгги. К тому же выяснилось, что головорезы Омиса Обэка уже успели изрядно набедокурить практически во всех селениях ахаров. Они вели себя нагло, враждебно по отношению к собственному народу. Их не могли остановить защитники деревень, так как вооружённых до зубов грабителей стало слишком много. Послы не только призывали от моего имени покончить с тиранией, но и объявляли, что явился в Степь человек с огненным сердцем, который, как предсказано в легендах, подарит своему народу светлое будущее, создав могущественную империю. Надо сказать, что ахары свято чтут предания, поэтому многие, увидев мои сверхспособности, моментально признали меня своим владыкой и избавителем. Сам же я начинал тяготиться ролью всенародного героя. Теперь я понимал, что имела ввиду Пророчица, о чём предупреждал меня Одноглазый. Став предводителем освободительного движения, я взвалил на свои плечи невероятно тяжкое бремя ответственности. Отныне и я, чтобы удерживать власть в своих руках, должен буду забыть о милосердии к нарушителям законов и правил, мною установленных. Санбек стал первой жертвой моей власти, моего долга и предназначения.

В деревне мы дожидались тех, кто откликнется на мой призыв. Всё это время я постоянно советовался с Одноглазым и Форэмом Обэком, составляя план захвата Амбухата. Сложность заключалась в том, что город защищают воины, отличающиеся непревзойдённым мастерством, выносливостью и бесстрашием. Все знали, что воины Амбухата будут драться до последней капли крови. В народе ходили легенды об их свирепости. Одним своим видом они могли устрашить неокрепшие сердца. Страшные железные маски закрывали их лица, придавая своим хозяевам вид жутких демонов. Кольчуги и железные перчатки с острыми шипами дополняли этот образ. Оружие у воинов Амбухата тоже было отменным: длинные обоюдоострые мечи, кинжалы «жало змеи», метательные диски с острыми краями, называемые часто «солнцем погибели».

— Больше всего нам доставят проблем именно эти воины, — говорил я своим соратникам. — С боевыми магами, создающими защитный купол, нам тоже придётся столкнуться. Жаль, что мы не знаем подробного плана Круглого дома, в котором маги обучаются и живут.

— Если бы ты не убил Санбека, мы бы узнали от него много подробностей, — заявил Джек, — ведь парень прожил в Круглом доме год.

Я гневно посмотрел на Скитальца, тот невозмутимо стоял, скрестив руки на груди.

— Хочешь сказать, что не надо было карать его? — процедил я сквозь зубы.

— Хизар, ты, как новоявленный правитель, должен был предвидеть последствия своих действий, — дерзко ответил Джек.

— Я тебе ничего не должен, понял! — гнев начинал шевелиться в моей душе.

— Как и я тебе, — ухмыльнулся Джек, — я ведь не ахар, просто странник.

— Так чего же ты делаешь в моей армии?

— А куда мне ещё податься? Степь вот-вот взбесится, на запад я возвращаться не хочу… здесь моё место. Интересно будет проверить, действительно ли ты человек с огненным сердцем, которому прочат великое будущее.

— Почему ты не хочешь возвратиться в родные края? — подозрительно прищурившись, поинтересовался я.

— А этого я тебе не скажу, Хизар, — буркнул Джек.

— А если я заставлю?

— Будешь пытать меня своим огнём? — насторожился Скиталец. — Тогда чем ты отличаешься от проклятых ханов? Или от того же Омиса Обэка?

— Для предателей я постараюсь ни чем от них не отличаться! — мои кулаки сжались.

— Успокойся, Хизар! — окликнул меня Одноглазый. — Правитель должен держать свои чувства под контролем.

Держать свои чувства под контролем! Порою это невыносимо сложно. Особенно, когда тебя провоцируют. Я понял, что необходимо сократить контакты с Джеком до минимума, иначе быть беде. Необоснованная казнь могла здорово подмочить мою репутацию. Меня и так многие побаивались. Хуже всего, что после расправы над Санбеком страх передо мной вернулся к Илоне. Девушка старалась не показываться мне на глаза и сразу пыталась уйти при моём приближении. В такие минуты моя душа походила на вымокшую под дождём рваную тряпку. Во мне таилась могущественная сила, но она ничего не могла сделать, чтобы решить сердечные дела. Любовь не выносит принуждения, и мне было это известно. Единственным разумным решением оказалось оставить Илону в покое. Пусть привыкнет к тому, что я не только спасаю, но и караю. Отныне это тоже моя обязанность. Но примет ли красавица в своё сердце меня таким? Народ принял. Принял своего огненного человека. С каждым днём армия моя росла. Ханы приезжали лично, чтобы засвидетельствовать свою верность мне. Они приводили с собой воинов, которые пополняли войско. Народ рукоплескал мне, когда я выходил из юраки. Время отчаянных действий наступало.

Наконец пришёл день, когда наше многочисленное войско тронулось в сторону Амбухата. Кроме воинов деревню покинули некоторые женщины и дети. Илона не хотела идти к стенам города, но я настоял, опасаясь, что степное лихо может вот-вот прорваться за купол. Тогда незащищённых жителей деревни ждала бы гибель. А среди воинов были шансы уцелеть. Илона взяла с собой и осиротевших Агыра и Шерику. Казалось, что дети повзрослели на несколько лет.

До Амбухата было всего два дня пути. В первую ночёвку я обходил войско. Немногочисленные женщины и дети расположились поодаль. Сердце моё рвалось к ним, ибо невыносимо было долго не видеться с Илоной. Возле небольшого валуна я разглядел ребёнка, который сидел на корточках, понурив голову. Это был Агыр. Мальчик сидел и горько плакал, думая, что его никто не видит. Мне была известно причина его горя. Она была известна всем. Но что можно было сделать? Мёртвые не возвращаются на нашу грешную землю.