Алхимическая кофейня Зои (СИ) - Поспешная Юлия. Страница 3

Трое неприятных посетителей были одеты в изношенные спортивные штаны или истёртые джинсы. Двое были в довольно несвежих рубашках, а один в футболке, что странно, учитывая конец лета и весьма прохладные вечера в Екатеринбурге.

— Добрый день. Меня зовут Зоя, я на данный момент старший бариста кофейни. Подскажите, пожалуйста, что именно Вас не устраивает в кофе?

Все трое мужчин сперва окинули меня насмешливыми изучающими взглядами. А тот, что сидел ближе к краю и вёл себя наиболее развязным образом, ухмыльнулся и небрежно подвинул чашку с недопитым кофе к краю столика.

— Скажи-ка мне, цыпа, чё вот за муть ты мне приготовила?

Прежде, чем ответить, я заметила небольшую дырку на его футболке и маленькое, но весьма заметное засохшее пятно от кетчупа внизу.

— Вы заказывали кофе irish, — сохраняя подчёркнутую вежливость и соблюдая этикет, положенный в заведениях подобных нашему, ответила я.

Я старалась не обращать внимания на глумливые смешки, шутливые улыбки и на то, что худощавый мужчина с неряшливой щетиной и перебитым носом неприлично меня рассматривает, ничуть не стесняясь непристойности собственного поведения.

— Ну так вот в этом ваше «Ири-ше»… написано, что есть вискарик… — мужчина в футболке тычком двух пальцев столкнул почти пустую чашку с края стола.

Я рефлекторно её подхватила и прижала к груди. Подчёркнуто выпрямившись, я смотрела на эту троицу с холодным снисхождением и неискренней любезностью. Во мне затрепетало желание озвучить пару резких фраз в адрес этих неандертальцев, но, увы, приходилось быть вежливым и терпеливым (очень терпеливым!) долбанным роботом!

— В меню подробно указано, что чашка кофе «Айриш», включает в себя восемьдесят миллилитров чёрного кофе, тридцать миллилитров взбитых сливок и сорок миллилитров ирландского виски, — без запинки, чётко, как на экзамене отрапортовала я. — Вы получили ваш заказ в точности в соответствии с этими характеристиками.

— Не знаю, чё там у вас точно и какие характеристики, но кофей ващ г**но! — последнее слово обладатель дырявой футболке выплюнул с каким-то намеренным злым презрением, а затем добавил в хамской уничижительной манере. — Ясно тебе, цыпа?!

«Откуда же вас к нам занесло-то, а? — разочарованно и нервно подумала я. — Эти граждане явно неместные и, судя по говору и отсутствию манер, вообще вряд ли городские. Впрочем, когда я ездила на фестиваль кофе в Москву там тоже есть местные аборигены, не утруждающие себя прилежным поведением. Но эта троица гарантировано распугает всех других, адекватных гостей и может создать кучу проблем. Нужно от них избавляться…»

— Если вам угодно, я могу подать вам нашу книгу отзывов и предложений. Вы сможете выразить суть своих претензий на её страницах. Желаете?

— Каэшна желаю! — хлопнул ладонью по столу негласный лидер безобразной троицы. — Неси, давай!

— Как вам угодно, — я собралась уже уйти, но тот тип, что в наглую, с мечтательной ухмылкой на лице, изучал моё м-м… антропологическое строение, вдруг резко перешёл от стадии созерцания к стадии тактильного контакта. То есть наклонился вперед и крепко ухватил меня за правую кисть.

— Погоди, красатуль. Книгу свою потом принесёшь, давай потрещим ещё. У нас тут весело и тебя очень не хватает. А?

Он потянул меня к себе. Вставать ему не пришлось — физически он был раз в пять-шесть сильнее меня.

Я не пыталась выдернуть свою руку — с такими субъектами, как эти трое люмпенов нужно действовать иначе.

— Мужчина, отпустите меня, пожалуйста, — контролируя внутреннюю нервозность и пробирающее меня острое чувство тревоги, холодно и громко велела я.

— А то чё? — с вызовом спросил небритый хам в изношенной рубашке со складками.

— В нашем помещении ведётся видео-наблюдение, — с угрожающим намёком проговорила я, чеканя каждое слово. — Через квартал отсюда находиться отделение полиции. А под столешницей у моих коллег есть кнопка экстренного вызова сотрудников ППС.

Троица быстро обменялась взволнованными взглядами. Перед ними явно возникла «серьёзная» дилемма: продолжать потворствовать собственным желаниям вести себя, как первобытное животное или же задействовать остатки ещё не выкуренного мозга, дабы избежать близкого контакта с полицией (наверняка, не первого для них).

— Брешешь, — вытянув шею в мою сторону и свирепо тараща глаза, процедил тот, что больно сжимал пальцы на моем правом запястье.

Я старалась не показывать, что он причиняет мне боль — хотя, на завтра точно будут синяки — и ровным тоном негромко проговорила:

— Вы можете проверить это насобственномопыте. Стоит только захотеть!

Они вновь переглянулись, тот, что был в футболке выразительно посмотрел на своего приятеля, что удерживал меня за руку, и обладатель седеющей щетины, нехотя, отпустил мою руку.

— Книгу предложений я вам сейчас принесу, — игнорируя возрастающую тупую боль в правом запястье, ответила я.

Я развернулась и нарочито неспешным шагом, сохраняя достоинство, удалилась от их столика.

Нашу книгу отзывов и предложений троица негодяев рассматривала ещё долго, при этом не переставая отпускать неуместные грубые шутки и хохотать на всю кофейню. Из-за их поведения большинство из заходивших к нам гостей, в том числе и завсегдатаи растерянно хлопали глазами, а затем уходили прочь, через дорогу, к нашим же прямым конкурентам.

Вдобавок ко всему, под занавес, за час до закрытия нашего заведения, троица неприятных личностей закурила. Зловонный и отвратительный запах их сигарет, подобном безобразному злобному духу, витал по залу кофейни и пропитывал всё маслянистой злокозненной горечью.

Докторов к тому времени уже вызвал полицию — терять деньги из-за троих охламонов он не намеревался. Но от запаха табака, да ещё такого мерзкого, дешевого и тошнотворно я лично решительно зверела — от запаха сигарет у меня болела голова и резко портилось настроение. И самое ужасное, вонь сигарет безжалостно уничтожала многоликий, сладковато-кисловатый и горьковато-древесный восхитительный аромат свежеприготовленного кофе. А это категорически непростительно!

Пока Докторов и Перов, уже на повышенных тонах, пытались объяснить троице приезжих питекантропов, что знак «курение запрещено» означает именно запрет курения, я ушла в глубь служебного помещения и отыскала там один из четырёх наших пожарных шкафчиков. Открыв шкафчик, я натянула на руки поварские прихватки, которыми пользовались наши кондитеры — они понадобятся мне в качестве защиты от углекислотной пены в минус семьдесят два градуса.

С невозмутимым видом я вынула один из увесистых огнетушителей и уверенной походкой направилась в зал. Увидев меня, вооруженную огнетушителями, двое наших официантов настороженно замерли.

Я вышла из-за спин обоих наших менеджеров и, игнорируя протестующий крик Докторова, сначала выдернула чеку, затем направила сопло огнетушителя вверх, над столиком трёх буянов — те успели лишь настороженно застыть с удивленным лицами — а затем выдала мощную шумную охлаждающую струю бурного пара вверх над головами проблемной троицы.

Разумеется, пар углекислотного газа с критически низкой температурой я никому в лицо направлять не собиралась: одно дело проучить, а другое обжечь и покалечить.

Ещё секунду назад уверенные в собственном необъяснимом превосходстве трио охамевших грубиянов, сейчас в панике орали срывающимися на визг голосами, вжимали головы в плечи и сползали под стол.

Ограничившись несколькими секундами акцией устрашения, я отпустила рычаг огнетушителя и передала его шокированному семёну.

— Думаю, всем будет лучше, если вы сейчас же уйдёте. И не забудьте про чаевые. Хорошего вечера, бородавочники.

Всем троим мужчинам пришлось помочь покинуть помещение, так как у них жутко слезились глаза, и они сами с трудом могли что-то разглядеть, а на наших красивых, но весьма крутых ступеньках и вовсе могли свернуть шею.

После прилюдной экзекуции, я сделала себе сладкий медовый раф по собственному уникальному рецепту и присела на кухне, рядом с кондитерами.