Буря ведьмы - Клеменс Джеймс. Страница 33

— Пошли, — снова приказал Грешюм. — Меня вызывают. — Ноги Джоаха сделали шаг назад, давая пройти магу, и при этом движении тушеная рыба едва не опрокинулась на белое одеяние.

— Да оставь ты этот проклятый поднос! — рявкнул Грешюм уже в дверях. — Неужели каждый раз тебе надо объяснять все заново! ?

В уме Джоаха возникла хитрая улыбка — маленькое восстание тела и духа. Он поставил поднос и снова вышел за магом в бесконечное хитросплетение коридоров.

За долгие месяцы рабства мальчик хорошо изучил свою тюрьму. Гораздо лучше, чем мог думать его мучитель. Горничные, слуги и другие члены Ордена говорили при идиоте свободно и не стесняясь, будучи уверены, что он никогда не запомнит и не повторит их слов. Поэтому он слышал многое из того, чего никогда не узнал бы, будучи обычным слугой.

Он узнал, что Братство представляет собой группу ученых и других искушенных в искусствах людей, которые тайно собрались здесь для того, чтобы сохранить Алоа Глен и остатки древней магии, все еще жившей в полузатопленном городе. Они постоянно держали город в густом тумане, а все подходы к нему строжайше охранялись. Кроме братьев Ордена, о городе знали еще только их слуги — небольшая горстка простых людей. Алоа Глен был потерян для остального мира, он оставался всего лишь мифом, тайной, скрываемой от лордов Гульготы временем и магией — или так, по крайней мере, казалось Братству.

И, вероятно, только Джоах знал, что Грешюм лишь маскируется под брата Ордена — но и ему было неизвестно, какие планы в отношении полуживого города вынашивает этот убийца.

Джоах шел за скрюченной спиной мага и после нескольких поворотов и лестниц догадался, куда они идут. Их путь явно лежал в Западную Башню, называвшуюся по имени ее единственного обитателя Копьем Претора.

Благодаря своему кажущемуся идиотизму Джоах узнал немало и о том, что думают обитатели Эдифайса по поводу человека, уединенно живущего в Западной Башне. Хотя Претор и возглавлял Братство, видели его мало и еще меньше знали о его прошлом. Настоящее имя главного брата было давно забыто, как и полагалось в Братстве. Некоторые говорили, что Претор живет уже больше пятисот зим, а другие утверждали, что просто один человек сменяет другого, нося одно и то же имя.

Кем же на самом деле являлся человек в башне? И чем занимался черный маг, приходя к нему?

С тех пор, как Джоах оказался в Эдифайсе, Грешюм приходил к Претору четыре раза, но мальчик так ничего и не узнал об их деятельности. Каждый раз его просто оставляли на лестнице, что вела в отдаленные покои, в которые маг заходил один.

Тело Джоаха, казалось, даже привыкло к этому распорядку; шаг его невольно замедлился, как только они стали подходить к лестнице, ведущей в башню. Юноша уже приготовился остановиться и ждал только приказа. Но приказа почему-то не последовало.

Грешюм начал подниматься по витой лестнице.

Но, и не получив команды, тело Джоаха продолжало следовать за ним — потому что именно это и являлось последним приказом хозяина.

Он карабкался по крутым ступенькам; лестница казалась бесконечной, ступени становились все круче. Они прошли мимо узкого окна, и Джоах невольно увидел внизу часть разрушенного города. Башни лежали в развалинах камней, заросшие плющом и мхом, повсюду виднелись озерца темной воды, оставленные приливом, а из них торчали верхушки бывших зданий. И над всеми этими руинами тяжелыми слоями плавал морской туман, скрывая гордый город, вернее, призрак того города, что когда-то открывал ворота всей страны. Над руинами кругами с тоскливыми криками носились чайки, напоминавшие теперь скорее ворон, слетевшихся на падаль.

И все же от вида города сердце мальчика сжалось в ноющей тоске по навсегда ушедшей красоте. В развалинах еще отчетливо проявлялось былое великолепие, оно читалось в случайно сохранившихся, из чистого хрусталя, стеклах домов, в мраморе обезображенных туманом и временем скульптур, изображавших государственных мужей и прекрасных женщин. Они стояли посреди мертвого города, продолжая рассказывать великие сказки торжествующей империи, эры труда и мира... Они говорили об Аласии, той Аласии, что существовала до прихода гульготалов.

И если бы Джоах мог кричать, он непременно сделал бы это, глядя на славное прошлое своей родины — на уничтоженную страну красоты и добра.

Но тело Джоаха продолжало послушно плестись за магом. Они прошли мимо стражников, которые бесстрастно смотрели на согбенного старца и маленького дебила с ниткой слюны, тянущейся изо рта. И Джоах неожиданно узнал выражение на их лицах, являвшееся точным повторением того, что он видел у собственного отражения в зеркале. Ходячая смерть.

По коже Джоаха прошел озноб. Неужели власть Грешюма простирается так далеко?

Или здесь есть и другие черные маги, маскирующиеся в белые одеяния?

Наверху лестницы вход им перекрыла массивная дубовая дверь, по краям которой стояли два таких же мертвоглазых стражника. Грешюм, не обращая на них внимания, подошел к двери и трижды громко ударил в нее посохом.

Дверь медленно и беззвучно повернулась на старинных петлях еще до того, как маг взялся за резную ручку. Но за дверью никого не оказалось, хотя, перешагивая порог, Джоах явственно ощутил плотный сгусток зла. Он сочился из-за двери, как туман.

Мальчику вовсе не хотелось заходить в такое место, но выбора у него не было. Тело его, покачиваясь, следовало за магом, а сам он попытался как можно незаметнее сжаться внутри своего черепа.

Они вошли в хорошо освещенный зал, натопленный и уютный. В зале, приветливо вспыхивая искрами, горели три огромных камина, стены украшали прекрасные гобелены, а на полу, покрытом густым ворсистым ковром, стояли кушетки и кресла, обитые алым шелком. Огромные окна с хрустальными стеклами отражали голубое небо, и солнечный свет падал, сверкая, на большой стол из полированного дерева, на котором красовался макет Алоа Глен из хрусталя и мрамора, представляя город таким, каким он был перед своей гибелью. Тысячи украшенных драгоценными камнями шпилей, пешеходные дорожки из гранита, бесчисленные парки, сады и фонтаны.

Джоах заставил себя не смотреть на стол — слишком больно было видеть навсегда погибшую красоту. Вместо этого он посмотрел на хозяина комнаты. Им оказался высокий мужчина. Человек этот стоял у западного окна, повернувшись к пришедшим широкой спиной, и молча смотрел на затопленный город. На нем была свободная белая сутана с небрежно откинутым капюшоном.

Грешюм прокашлялся.

Человек, который мог быть только Претором, обернулся, и Джоах поразился его молодости. Мальчик ожидал, что глава Ордена окажется седовласым старцем, а не черноволосым молодым человеком. Серые глаза на загорелом лице молча изучали мага, и Джоах догадался, что Претор явно уроженец Равнин. Люди оттуда часто приезжали в Винтерфелл, сбывая тюки табаку или корзины всевозможных пряностей. И было странно увидеть такое же лицо здесь, так далеко от родины.

Серые глаза на мгновение скользнули по юноше. Джоах внутренне сжался: в глазах, живущих на таком казалось бы близком лице не было ничего, что напоминало бы о доме. В них сверкали лишь своенравие и жажда крови. Черный огонь, поглощающий без остатка даже того, кого любит. Это было зло. Перед Джоахом стоял источник того зла, которое он почувствовал еще при входе в зал. И он спрятался от этих глаз, полных ненависти и злобы.

Но, к счастью, глаза хозяина залы остановились на мальчике лишь на мгновение.

— Зачем ты притащил мальчишку? — спросил Претор голосом, в котором действительно ясно слышался акцент жителя равнин.

Грешюм удивленно обернулся, выругался и прошамкал:

— Я просто забыл о нем. Он таскается за мной по пятам уже так давно, что я его даже не замечаю.

— Здесь неразумно быть столь забывчивым. Братство становится с каждым днем все подозрительней.

Грешюм беспечно махнул посохом.

— Братство — сборище идиотов. И всегда им было. Пусть себе говорят, что хотят — до правды им все равно никогда не докопаться. Ну, каковы новости? Где ведьма?