Ведьмин огонь - Клеменс Джеймс. Страница 4

— Отлично, — одобрил тот. — А теперь начнем.

И все трое возложили окровавленные ладони на дневник, касаясь друг друга кончиками пальцев, словно нежные любовники.

— Как смешивается наша кровь, так утроится и наша сила. Пусть трое станут одним.

Эррил не сводил глаз с красной руки мальчика, протянутой к двум взрослым ладоням, до тех пор, пока все три их кисти не превратились в слепящее пятно. По комнате пробежал ветер, приподняв черные волосы Эррила. Поначалу ему показалось, что это всего лишь дует из окна, но в лицо ему дул не холодный, а теплый ветер, отдававший весной.

Все трое молились, опустив головы и беззвучно шевеля губами. И по мере их молитв ветер становился все сильней и сильней, жарче и жарче. Он завивался вихрем по комнате, и круг посередине становился все бледнее. Ветер крепчал, обретая плоть и цвет, а круг и те, кто в нем, все больше превращались в бесплотные тени. В этом тающем кругу реальной оставалась лишь книга, становившаяся все ярче, в то время как маги, превратившиеся уже в прозрачные статуи, таяли, как снеговики на солнце.

Ветер перерастал в ураган. Эррил с трудом держался на ногах под горячими порывами разноцветных вихрей. Глаза щипало, дышать становилось нечем. Его начинало затягивать в эпицентр, но тут он неожиданно увидел брата, вернее его прозрачное тело, взметнувшееся в середине круга.

— Нет! — пронзительно крикнул он, и с этим криком дневник распахнулся, взлетая кверху, и из него хлынул слепящий свет. Но это длилось всего лишь какое-то мгновение, а затем огненный столб словно втянулся обратно на страницы.

Эррил протер глаза, пытаясь избавиться от рези, но в это время мальчик, такой же прозрачный, как и остальные двое, начал пятиться от книги.

— Стоять! — закричал Шоркан, но мальчик, казалось, не обратил на это приказание внимания и продолжал подвигаться к границе воскового круга. Тут, почувствовав какое-то сопротивление, он наклонился и сделал явное усилие, чтобы преодолеть невидимый барьер. И мальчик оказался сильнее и начал выходить из кольца, причем освободившиеся части его тела начинали вновь обретать плоть и цвет.

Однако то, что выходило, уже не было человеком!

И когда он вышел полностью, вместо бледного мальчика перед Эррилом оказалось грубое животное на мощных кривых ногах.

— Останови его, Эррил! — услышал он вопль брата. — Останови, или все будет потеряно, и мы обречены!

Но прежде чем Эррил ответил, из круга вырвался очередной порыв ветра и перенес его через всю комнату, бросив на ложе. Комната погрузилась во тьму, поскольку от ветра погасли все свечи и даже огонь в камине.

И сразу же после этого ветер полностью стих, словно кто-то закрыл дверь и оградил комнату от жестокой зимней бури. Эррил с трудом поднялся и обшарил комнату. Он был один.

Неожиданно снова сам по себе запылал огонь, и от него доносился явственный запах амбры. Морщась от внезапного света, Эррил увидел дневник брата, валявшийся на ковре открытым. Страницы его были мертвенно бледны, и никакого сияния от них не шло.

Но где же зверь? Где брат? И старый маг? Эррил еще раз, теперь уже при свете, обшарил всю комнату, перевернул одежду, вытряхнул дорожные сундуки, опрокинул стол и стулья, — напрасно.

Однако когда он захотел подобрать с пола дневник, что-то схватило его сзади за лодыжку и резко дернуло, уронив на ковер. Упав на спину, он наудачу ударил нападавшего; удар пришелся в податливую плоть, и хватка ослабла. Эррил высвободил ногу и быстро откатился, чтобы оказаться с неведомым противником лицом к лицу. И даже успел выхватить меч.

И тогда под кроватью он увидел затаившегося зверя, бывшего когда-то мальчиком. Янтарные глаза в черных кругах горели ненавистью, зверь зашипел и, мгновенно выскочив из-под кровати, оказался напротив Эррила. Зверь был почти одного с ним роста, но по массе превышал воина, наверное, вдвое. Клочья густой черной шерсти свисали с него, как старый мох с деревьев, но самыми страшными были его отточенные, как кинжалы, зубы и острые, как бритва, когти. Зверь медленно подходил к Эррилу, издавая чудовищное зловоние.

Эррил отступил на шаг и медленно стал поднимать меч, но это движение словно послужило сигналом для зверя, и тот бросился в атаку. Эррил уклонился вправо, ушел под левую лапу и в это мгновение ударил ужасное животное в бок острием своего длинного меча.

Зверь взвыл, Эррил развернулся и стал выжидать новой атаки. Его меч был готов отразить любое нападение монстра, но животное словно успокоилось и даже, наоборот, стало отходить. Оно двигалось к дневнику!

Нет! Эррил рванулся вперед, занеся меч обеими руками, и вложил в удар весь свой вес, всю силу, всю ненависть… и всю любовь. Удар пришелся как раз в середину широкой мохнатой спины, прошив зверя насквозь. Удар оказался настолько сильным, что меч вонзился в истертый деревянный пол. Чудовище судорожно дернулось, шея его неестественно изогнулась, а из пасти вылетело хриплое рычание. Через секунду огромная туша, пришитая к полу, затихла окончательно.

Эррил подскочил ближе, инстинктивно ища рукой отцовский кинжал; его рука в ужасе щупала пустые ножны. Ах, кинжал был отдан Шоркану! Но зверь, кажется, валялся на полу бездыханным. Тяжело дыша и не спуская глаз с монстра, Эррил подлез под лапу чудовища и вытащил раскрытый дневник. А ведь брат просил его закрыть книгу, чтобы завершить магию. Но после того, что случилось, нужно ли было это делать? И не была ли напрасной жертва?

Растерянный воин стоял перед дневником на коленях и в недоумении рассматривал страницы, исписанные красивым и четким почерком брата. Дневник остался всего лишь дневником, не больше.

И тогда Эррил ощутил, как из его обожженных глаз текут слезы. Неужели Шоркан отдал свою жизнь понапрасну? Эррил протянул руку и нежно погладил вышитую розу на обложке — все, что осталось от его потерянного навеки брата, погибшей семьи, утраченной родины. Опустив веки, воин закрыл дневник, несмотря ни на что стараясь исполнить предсмертную волю последнего для него родного существа.

Но как только дневник закрылся, по телу Эррила пробежала легкая дрожь и распростерла его на полу рядом со зверем. Перед глазами его заплясали разноцветные огоньки, и комната накренилась и поплыла куда-то. Правда, через несколько секунд все встало на свои места, и первым делом Эррил с удивлением обнаружил, что животное снова превратилось в мальчика, из спины которого торчала рукоять меча, а снизу текла кровь, уже запятнавшая дневник.

— О боги, что я наделал!? — молнией пронеслось в мозгу Эррила, и он почувствовал, как в сердце ему входит ледяной коготь. Что за страшные шутки? Неужели он убил невинного ребенка?

Воин стал лихорадочно оглядываться, словно что-то в комнате могло объяснить ему, как он убил ни в чем неповинного Мальчика. Глаза его снова невольно вернулись к дневнику. Может быть…

Эррил еще раз медленно протянул руку к обложке, коснулся розы и отдернул руку, как от змеи. Но ничего не произошло, все осталось по-прежнему.

Тогда, прикусив губы, он положил на книгу ладонь. И вновь ничего не произошло.

Не зная, что можно сделать еще, Эррил одним пальцем раскрыл дневник, и на него посмотрела пустая и чистая, как снег, страница. Но ведь Эррил знал, что Шоркан исписал дневник от корки до корки! Воин осторожно перевернул еще страницу, другую, третью — ничего, лишь мертвая белизна.

Тогда Эррил поднял дневник; с обложки капала и расплывалась пятном на первой странице кровь мальчика. И под изумленным взглядом воина из капель крови стали проявляться буквы, словно их писал невидимою рукой сам дьявол. Но не узнать почерк было невозможно — это был почерк брата!

— Ты слышишь меня, брат? — в ужасе спросил Эррил у пустоты комнаты.

Буквы продолжали появляться, словно он и в самом деле кричал в пустоту.

— Шоркан? — И вновь нет ответа.

И тогда Эррил прочел написанное, и руки его невольно сжались в кулаки.

Так была из крови невинного в полночь в Долине Луны создана Книга. И тот, кто поднял ее и прочел первые слова, задохнулся от слез о своем навеки потерянном брате… и о своей навеки потерянной невинности.