Алукард и Первый Метаморф (СИ) - Восточный Ставр. Страница 3

С супом поначалу заминка получилась: ложки-то нет. Соседи, что сейчас с таким аппетитом хлебают свои порции варева, делиться с ожившим новеньким столовым прибором явно были не намерены. Ладно, не на королевском приеме, втянул в себя теплую, недосоленную жижу через край, потом принялся гущу выгребать горбушкой хлеба, а тут и сердобольная санитарка заглянула — ложку принесла (с возвратом!). Так что покидав в рот всё, что осталось в тарелке (перловка, какие-то овощи) и забросив следом раскисший хлебный обрезок, осоловевший от еды, я откинулся на кровать.

А теперь спа-ать!

Утром чувствовал себя вполне здоровым, только вот когда окончательно сбросил дрему, обнаружил себя сидящим на кровати с пальцами, сложенными в простенькую мудру, и на автомате бубнящего привычный текст.

Аж сбился заученного с раннего детства ритма…

Занятно…

Что же сейчас происходит? А происходит со мной сейчас форменная мистика, а если точнее — Чтение Третьей Малой Веды. Веды — эдакие молитвы-медитации, дарованные людям Богами, для их выживания, развития, процветания (и ещё целая страница, призванная подчеркнуть благородство Высших сущностей). Я-Васька принялся их осваивать даже раньше, чем говорить нормально начал (как и любой житель этого мира)… А вот Я как Василий Степанович из 21 века спросонья разбирался с удивительной и поголовной «набожностью» у граждан молодого советского государства… Да, да, 1926 год на дворе, помню, помню.

Но сосредоточимся на Веде.

Плавный вдох, медленный выдох, во время которого про себя «пропеваю» нужные слова, по телу струится круговорот энергий, с каждым вздохом захватывая извне всё больше и больше…

Что ж. Вынужден признать, это действительно работает. Несколько минут подобной медитации и я спокойно поднялся с кровати бодрым и полным сил. Только ссадина на голове слегка ломила, если дотронуться — «А вы, молодой человек, не лезьте пальцами, куда не надо», — фыркнула на моё замечание приходившая с вчерашним доктором практикантка, осматривающая меня прежде, чем дать «добро» на выписку.

Хорошо, что было это уже после завтрака — успел неплохо подкрепиться. Осыпал комплиментами нашу сиделку, за что был удостоен двойной порции с добавкой. И что люди на больничную еду наговаривают?

Ну вот и все! До завтрашнего утра домой отправлен!

Направляясь к выходу из заводской больницы, я рассматривал справку, что от доктора принесли. В ней сообщалось, что больной Николаев Василий Степанович 1910 года рождения может приступать к труду с завтрашнего дня, то бишь 23 июля 1926 года. Правда, в ближайшую неделю ему рекомендован «легкий труд». Словно он был в нашем кузнечном цехе, этот «легкий» труд. Ещё бы добавили про обязательные прогулки на свежем воздухе, а лучше — что мне рекомендуется есть больше мяса, присовокупив к подобному решению соответствующую продовольственную карточку…

И пошел я, солнцем палимый. Кстати, солнце действительно палило знатно. Тут, в Новом Гирканске [1], что широко раскинулся на северном берегу Каспия в устье реки Урал (а точнее — на сети каналов, в которые сию реку давным-давно заключили) в это время самый разгар лета.

В задумчивости и не заметил, как углубился в ряды двухэтажных бараков, что почти возле самих заводских корпусов стояли.

Дом, милый дом. Ха! А строения — то вокруг знакомые и по «другой» жизни! Очень похожие деревянные двухэтажки стояли по соседству от дома, в котором я обитал ребенком в середине шестидесятых. Разве что в туалет жителям будущего во двор бегать не приходилось, как сейчас.

Нда. Это точно не мой пентхаус в Москве третьего тысячелетия! Эххх… Может, я всё же сплю? А как проверить?

Зато тут было очень тепло, лицо ласкал морской ветерок, а от жарящего солнца вполне можно было спрятаться под сенью древ, что произрастали тут в изобилии. Хотя растительность здесь не просто несвойственна для средней полосы, она вообще неуловимо отличается от известной мне по «другой» жизни. Но чем — не скажу, ботаника — не моя специализация.

Вдруг взгляд выхватил пустырь с еле проглядывающимся сквозь зелень остовом. Перед глазам замелькали картины, увиденные в «детстве». Гражданская. Бои в городе. Огонь, сжигающий целые кварталы, крики, плач… Я-Васька, пока мать меня не нашла и не уволокла в подвал, смог воочую лицезреть многометровый вал огня, прокатившийся немного поодаль, глотая дом за домом, не брезгуя при этом и редкими паникующими людьми…

Передёрнув плечами, отгоняю наваждение, которое уже давненько меня не посещало, решительно нырняю в подъезд.

На стук в дверь двухкомнатной "квартиры" открыл младший брат Сенька, тут же во все горло закричавший:

— Мама! Мама! Васька вернулся! — И тут же затараторил, пытаясь уложиться до подхода матери. — А мы с мамкой вчера хотели к тебе в больницу идти, но нас сосед отговорил, сказал, что мешаться там врачу будем тебе помощь оказывать. Мы сегодня собирались пойти, а ты….

— Сынок! Живой! — мать выметнулась из комнаты, не давая Семену закончить рассказ об их планах. — Что с тобой было?. А то Шкода прибежал, сказал, что тебе в голову осколок от молота прилетел, и что тебя в заводскую больницу утащили. Чуть от разрыва сердца не померла.

Принялся рассказывать. Недолго. Проснулась Катюша (сестренка мелкая), и залилась плачем. Мать тут же к ней метнулась, оставив меня практически на полуслове. Зато Сенька снова вокруг запрыгал:

— Васька, а очень больно было? А я, когда дверью палец прищемил, так и не плакал почти….

От пятилетнего тараторки спас материнский зов обедать. За столом, как внезапно припомнилось, царил непреложный закон: «Когда я ем, я глух и нем!». За его нарушение от отчима можно было и ложкой по лбу получить. Ну, когда он был не в рейсе на своем буксире, конечно.

Картошка-толченка, приправленная свиным жиром после пресных больничных харчей пошла на "Ура". А молчаливость трапезной атмосферы позволила спокойно погрузиться в свои мысли.

В «той» жизни из близких у меня остались бывшая жена да взрослая дочка. Родители давно меня покинули, а братьев и сестер и не было никогда. А тут… Семья. Любящая мать, любознательный сводный брат и сестричка маленькая. Отец погиб в гражданскую — оказался слишком близко в эпицентру одного из первых городских сражений, вот его обломками разрушенного здания и завалило… Теперь же у нас глава семьи Григорий, родной отец Сеньки с Катькой.

Нельзя сказать, что он человек плохой или относится ко мне как-то не так. Зря не ругается, без причины не лупит (а нынче это первейшее воспитательное средство), советы дает полезные, даже попробовал поначалу пробудить у меня интерес к матросской доле (хоть и отказался от этого , поняв что Я-Васька намерен пойти по пути родного отца и стать рабочим), а возвращаясь из очередного рейса обязательно привозит гостинец. Как и всем остальным. Но теплых и доверительных семейных чувств как-то не возникло… И, пожалуй, с этим что-то нужно делать.

Мда… Я, конечно, не Скарлетт О’Хара, но всё же «подумаю об этом завтра». А прямо сейчас, дожевав свою порцию, малодушно сбежал от тирании младшего брата во двор. От его нескончаемой скороговорки и прыжков вокруг даже голова снова заболела. Но во дворе одна мелкота бегала, у нас на районе по большей части рабочие живут, а посему все взрослые сейчас на заводе. Вдыхая жаркий летний воздух, решил двинуться ближе к берегу — город посмотреть да мысли в голове упорядочить…

[1] город Гирканск. Основан на северном побережье Каспийского моря во второй половине 1-го века до Н.Э. группой оборотней, бежавших с территории, подконтрольной Римской Империи после поражения восстания Спартака. Основатели города искали Гирканию (Территорию на юго-востоке Каспийского моря, в переводе с греческого — Страна волков), но по прибытии туда обнаружили, что к оборотням эта сатрапия Парфянского царства не имеет никакого отношения, а местные жители им не рады. Поэтому, изменив первоначальные планы, обосновались севернее, основав поселение, которое впоследствии было названо Гирканск ("Город Волков"). Во время татаро-монгольского нашествия город был разрушен, но позже укрывшиеся в старой лакуне жители отстроили его заново (несколько в стороне). Так в 1243 году Н.Э. появился Новый Гирканск. Он был местом торговли, пиратства, ремесла и рыболовства (осетровые). В 1291 году Н.Э. уже в новом городе произошел первый прорыв Терос Магеро (Лакуны) и стражник Димитрус из рода Канис был Избран Фамильяром (магия — "Укротитель Зверей"). В конце 19 века город стал значимым промышленным центром.