Практическое руководство по злу (СИ) - "overslept". Страница 202

— Боги Внизу, Подмастерье, если ты не начнешь прямо сейчас, я не отвечаю за свои действия, — взревел орк.

Встревоженный, он был встревожен. Но было произнесено слово, которое было как приказ Творению, и я уснула.

☠

Чего-то не хватало. Еще до того, как я открыла глаза, я знала это так же хорошо, как свое собственное дыхание. Я больше не была привязана к кровати или даже в той же комнате. Это было не поместье, все было слишком маленьким, и деревянные стены были дрянными. Еще было окно с распахнутыми крашеными ставнями. Ночь еще не наступила, но небо было полно облаков, как и в моем сне. Это не было похоже на совпадение, и я вздрогнула, чувствуя тошноту. Через мгновение дверь слева от меня широко распахнулась, Подмастерье рассеянно махнул рукой и погасил руну, которую я не заметила на прикроватном столике.

— Кэтрин, — неуверенно произнес он.

— Масего, — нахмурилась я.

Облегчение отразилось на его лице, и он поспешил к моей кровати. Его волосы были в беспорядке, без большинства безделушек, и его глаза были красными, как будто он не спал слишком долго.

— Ложись, — приказал он, и я соизволила повиноваться.

Мне и раньше приходилось иметь дело с целителями, и их самонадеянность обычно проявлялась ради пациента. По крайней мере, этот не пил, в отличие от человека, на которого мне пришлось положиться в Яме. Его руки были мягкими, но уверенными, когда он осматривал мои запястья, морщась при виде заживающих ожогов на них. Они тускло пульсировали, хотя и не так сильно, как дар Уильяма — шрам, в плохие дни.

— Все не так плохо, как я думал, — сказал Подмастерье, одной рукой удерживая один из моих зрачков открытым, а другой проводя перед глазом окутанным пламенем пальцем. — Твое зрение не пострадало, а обесцвечивание я смогу исправить с помощью соответствующего ритуала.

— Обесцвечивание? — слабо повторила я.

Во рту был странный привкус, совсем не такой, какой бывает после долгого сна. Кто-то напоил меня зельем. Все по-прежнему казалось туманным. Масего замолчал, погасив пламя и убрав руку с моих глаз.

— Мне очень жаль, Кэтрин, — сказал он. — Выжечь заражение оказалось труднее, чем я думал. Некоторые из… эффектов могут быть постоянными.

— Я прекрасно себя чувствую, — запротестовала я.

— Я знаю, — признал он. — А я уже двадцать ударов сердца втыкаю иглу тебе в щеку.

Я отдернула голову, наблюдая, как маленький кусочек металла отлетел и приземлился на пол.

— Я… я не… — начала я, не зная, что сказать.

— Это влияет только на левую сторону твоего лица, — объяснил он, и я почувствовала, как он делает усилие, чтобы быть бесстрастным.

Я оценила это больше, чем могла выразить словами. Мне казалось, что я иду по краю пропасти, и даже малейшее проявление эмоций может опрокинуть меня.

— Твоя правая нога, — сказал он, обойдя кровать и осторожно откинув одеяло после того, как я кивнула в знак согласия. В какой-то момент кто-то надел на меня мягкие хлопчатобумажные брюки. — Попробуй ударить ею.

Я прервала попытку пинка с шипением боли. В глазах Масего промелькнула тень, исчезнувшая так же быстро, как и появилась.

— Конечность остается в основном функциональной, и я приготовлю тебе что-нибудь от боли, — сказал он. — Но ты будешь хромать всю оставшуюся жизнь.

— Омертвевшая плоть, — догадалась я.

Темнокожий маг отвел взгляд.

— Если бы я начал работать над сдерживанием быстрее, у тебя всё ещё была бы полная функциональность, — признался он, стыдясь.

Я закрыла глаза. Каждый дюйм меня хотел наброситься на него прямо сейчас. Я медленно вдохнула, затем выдохнула.

— Ты спас мне жизнь, — сказала я.

Он выглядел огорченным.

— Кэтрин, я…

— Масего, — перебила я. — Ты знаешь Блэка гораздо дольше, чем я. Если бы он узнал, что меня исказил демон, что бы он сделал?

Человек в очках сжал пальцы в кулак.

— Он убил бы тебя, — тихо сказал он. — Немедленно, без предупреждения, и уничтожил труп. Затем он поместил бы в карантин всех, с кем ты вступала в контакт, и сделал бы то же самое с каждым, кто пострадал, хотя бы немного.

— И он был бы прав, — прошептала я.

Я позволила пройти долгому мгновению, которое он, казалось, не мог или не хотел нарушить. Несколько раз он открывал рот, потом закрывал. Я собрала остатки сил, которые еще оставались во мне, и собралась с духом.

— Рассказывай, — приказала я. — Скажи мне, почему я чувствую, что у меня нет конечности, которой у меня никогда не было.

Темнокожий мужчина закусил губу.

— Я оперировал твою душу, — сказал он. — Аспект, который был поврежден, должен быть вырезан, или он будет продолжать распространяться.

Я заставила свои руки перестать дрожать.

— Искажение, оно исчезло?

— И некоторые другие части твоей души, — признался он. — У меня не было нужных инструментов, чтобы быть абсолютно точным.

Я горько улыбнулась. Мое тело уже превратилось в искореженное месиво, даже если маг-целитель позаботился о том, чтобы на нем осталось несколько драгоценных шрамов. Теперь, казалось, сама моя душа последовала его примеру. Интересно, что будет, если после моей смерти меня похоронят на освященной земле? От этой мысли у меня по спине пробежала новая дрожь страха: возиться с душой в любом случае было богохульством высшего порядка.

— И не будет никакой замены, не так ли? — тихо спросила я.

— Имя Оруженосца навсегда искалечено, — так же тихо ответил он.

Я отвернулась и посмотрела в окно. Облака клубились, точно так же, как магия, которая связала мои запястья, когда я кричала. Я заставила себя улыбнуться.

— Тогда, полагаю, мне придется иметь дело с двумя аспектами, — сказала я ему.

Лицо Масего было непроницаемо, и он долго молчал.

— Знаешь, ты не должна этого делать, — наконец сказал он. — Меня вырастил злодей. Я знаю, что мы не неприкасаемые. Мы истекаем кровью. Мы плачем.

— Я не могу позволить себе ни того, ни другого, — ответила я, стараясь говорить спокойно. — У меня нет на это времени.

— Я не думаю, что ты можешь позволить себе не делать этого. Больше нет, — сказал Подмастерье.

— Чёрный… — начала я.

— Плакал, когда хоронил родителей, — мягко перебил меня Масего. — Отец был там, так что я знаю.

— Я не слабая, — прорычала я, слова вырвались у меня против воли, и мой кулак разбил прикроватный столик в щепки.

Он даже не вздрогнул.

— Это не слабость — признавать, что тебе больно. Нам всем иногда приходится останавливаться. Роли не делают нас больше чем людьми, Кэтрин. Они просто наделяют нас полномочиями и ответственностью.

Он говорил от чистого сердца, и, возможно, именно поэтому я не ударила его кулаком в лицо. Он был слишком искренним, чтобы пытаться причинить мне боль, по крайней мере умышленно. Гнев покинул меня, и сила, которую он принес, последовала за ним.

— Я не могу остановиться, — устало ответила я. — Я должна людям больше, чем это. Боги, Масего, не прошло и двух лет, как я покинула Лауэр, а на моей совести столько мертвецов, что их хватило бы на дюжину кладбищ. Я не могу допустить, чтобы это было бессмысленно. Я не могу проиграть.

К моему стыду и ярости, на глаза навернулись слезы. Как будто я была поранившимся ребенком с оцарапанным коленом. Мое собственное тело предавало меня, с дрожащими руками и горлом, которое не переставало задыхаться. И теперь во мне был страх, потому что это было суровое напоминание о том, что есть вещи, которым нет никакого дела до того, насколько недосягаемым должно было сделать меня Имя.

— Когда ты вернулась после того, как пыталась спасти раненых, — сказал Подмастерье. — Я ожидал, что ты будешь в шоке. Дьяволы — одни из самых ужасных созданий, когда-либо рожденных Творением, и ты только что видела, как они убили сотни твоих людей.

— Я выкарабкалась тогда, — сердито пробормотала я, — и выкарабкаюсь сейчас.