Практическое руководство по злу (СИ) - "overslept". Страница 256

۞

Двери не было, только уродливая красная занавеска. Воняющая. Прочем как и все остальное. Не то чтобы это продлилось долго: кровь была достаточно резким запахом, чтобы скрыть самое худшее. Хакрам вошел быстрым, но уверенным шагом, около двадцати орков, которых они собрали, последовали за ним, как наконечник копья. Прошло добрых пять ударов сердца, прежде чем кто-нибудь заметил, что он внутри, и на мтетва раздались крики тревоги. Слишком поздно для симпатичного молодого человека, стоявшего спиной к орку: адъютант вонзил лезвие топора в шею человека, рассекая кости и разбрызгивая повсюду кровь. Затем небрежно вырвал его.

— Пленники, — напомнил он своим воинам. — Любой, кто выглядит важным.

В ответ он услышал вопли, когда орки ворвались в комнату, нападая на Детей, все еще пытающихся схватиться за оружие. По его же душу пришел мужчина постарше, с ритуальным шрамом на лице и золотым кольцом в носу. Высокий орк рассмеялся, поймав запястье мужчины своей рукой и раздробив кости. Человек закричал от боли и выронил зазубренный клинок, который сжимал.

Удар ногой заставил его растянуться на земле, и топор с размаху перерезал ему горло. Как забой скота. Однако скота было много: все больше Детей Катакомб вливались в комнату из коридора. Однако его орки расчистили место, и теперь люди и гоблины усиливали их. Хакрам видел, что другие зеленокожие наслаждались, погружаясь в радость битвы, и он прокричал предупреждение, чтобы они сосредоточились на том, что происходит здесь и сейчас. Им нужны были ответы, а трупы их не дадут. Его собственная голова была ясна. Так всегда бывает, когда появляются лезвия. О, теперь он знал, что такое гнев. Кэтрин даровала ему этот дар — познать жжение в его венах и всепоглощающее желание сокрушить своих врагов и увидеть, как они будут повержены перед ним. Но эти бедные дураки были всего лишь инструментами, и в том, чтобы их уничтожить, не было никакой славы. Это была просто работа, вроде возведения частокола или проведения учений.

Айша догнала его, и пристроилась слева, ее ятаган был весь в крови. Мгновение спустя Крыса присоединился справа — его полуторный меч, выбранный по иронии судьбы [26], остался не запятнанным. Хакрам обнажил клыки, и офицеры Пятнадцатого полка ворвались в самую гущу врагов. Дети Катакомб были не обученными, но не неопытными: во всяком случае, они, вероятно, были лучше в такого рода ближнем бою, чем его солдаты. Они все равно умерли. Хакрам ударил здоровяка по шее, отбросив его вправо, где Крыса пронзил его насквозь. Айша нырнула под замах другого мужчины и перерезала ему сухожилия, позволив орку наступить ему на шею, чтобы закончить эту борьбу резким треском. На всех фронтах бандитов оттесняли, и пока на их стороне было всего несколько жертв.

Первое настоящее испытание за ночь возникло, когда к ним вышел сонинке средних лет, еще выше Хакрама и болезненно толстый, с колючей проволокой на руках, намотанной на перчатках. Толстый — значит важный, подумал орк. Так же как и золотые зубы во рту мужчины, заменившие те, которые он потерял.

— Мой, — сказал он своим товарищам и шагнул вперед, лениво опустив топор.

Дети Катакомб отступили, как прилив, борьба утихла, когда все взгляды обратились на них двоих. Значит, единоборство. Как это традиционно с их стороны.

— Я Великий Канюк, — прогремел сонинке. — Сразись со мной и умри.

— Ты мясо, — ответил Хакрам. — И это закончится тем, что ты встанешь на колени.

Крики с обеих сторон заглушили комнату, когда для них расчистили место в неровном круге. Глаза Канюка почернели, и он выплюнул полный рот темного дыма, прежде чем броситься вперед со скоростью, которая не соответствовала его размерам. Орк спокойно отступил в сторону, пропуская его, и развернулся, чтобы продолжить стоять лицом к своему противнику. Сонинке зарычал и замахнулся — Хакрам, возвращаясь к своим старым урокам, отбил запястье открытой ладонью. Этого было недостаточно. Из-за колючей проволоки у него на щеке выступила кровь, едва не задев глаз. Какую бы магию ни использовал этот человек, она делала его быстрее и сильнее, чем это было естественно.

— Ты направляешься в катакомбы, клык, — усмехнулся Канюк. — Творение принадлежит истинной крови.

Он снова атаковал, а Хакрам закончил прощупывание. Выпрямившись, он опустил плечо на уровень груди мужчины, уклоняясь от колючего удара, и с ворчанием принял удар на себя. Его ноги отодвинулись на несколько дюймов, но он остался стоять. Издав вопль, орк напряг мышцы и перебросил толстяка через себя. — Сквозь высокую траву пробивается зимнее солнце, — продекламировал он на харсуме.

Канюк закричал, вены вздулись и потемнели, и вскочил на ноги. Теперь его взмахи были дикими, хотя и почти ослепительно быстрыми. Хакрам осторожно отступил, затем сделал один шаг вперед. Его сжатый кулак ударил сонинке в челюсть, отчего золотые зубы разлетелись в стороны.

— Стойте в наших костях, покрытые инеем, — продолжил он.

Еще один крик, на этот раз скорее животный, чем человеческий. Глаза Канюка теперь больше походили на обсидиан, чем на плоть. Ритм старого гимна был темпом, упражнением, которому учили детей Воющих Волков. Поэты-воины былых времен отправлялись в битву, сплетая стихи так же искусно, как они плели смерть, хотя эта практика была давно утрачена. Теперь все, что осталось, — это горстка гимнов, остаток остатка. Тучный сонинке выплюнул полный рот дымящейся черной слизи, но Хакрам продолжал кружить вокруг него, уклоняясь от последовавшего удара и вонзая кулак в живот мужчины. — Где мы были королями, побежденные войной, — декламировал он.

Позади него орки топали ногами с метром, как раскаты грома, следующие за древними словами. Кулак Канюка попал ему в плечо, разорвав тунику и плоть под ней, но Хакрам проигнорировал жгучую боль и бросился вперед, вонзив клыки в плечо мужчины и вырвав кусок плоти. Сонинке издал безумный смеющийся крик, оторвал его и отбросил прочь. Орк приземлился в полуприседе, сплевывыя плоть. Если бы его целью было убийство, он мог бы закончить бой там, ударив в яремную вену.

— Чтобы увидеть мир, который мы потеряли, — продолжал он.

Восемьдесят ног ударились о землю вслед за словами, теперь к ритму присоединились даже гоблины и люди. Дети Катакомб выглядели встревоженными, возможно, думая, что гимн был каким-то проклятием, произнесенным на чужом языке. Не таким уж чужим, подумал Хакрам. Кланы знали эти земли когда-то, когда Военачальники вели нас на юг большими боевыми отрядами, и Творение вздрогнуло при виде нас. Пришло время покончить с этим. Он оценил своего противника и знал его движения. После этого все остальное просто действовало в соответствии с намерением его разума. Впервые орк перешел в наступление. Колючий кулак снова нацелился ему в плечо, но он увернулся и поймал локоть. Укрепив свою стойку, он сломал ее резким поворотом.

— Тепло исчезает, слава не может задерживаться, — сказал он.

На этот раз была только тишина. Его нога задела ногу Канюка, и мужчина упал на колени. Сонинке открыл рот, но Хакрам перестал потакать безумцу: он схватил мужчину за волосы в кулак и несколько раз ударил его коленом в лицо. Потребовалось три удара, пока Сонинке не потерял сознание, и его лицо, не теряя времени, распухло, когда он рухнул на землю.

— Все, что у нас осталось, — это голод, — закончил орк на Харсуме, чувствуя, как остывает его кровь.

Он снова вернулся к мтетва, окидывая взглядом все еще застывших преступников.

— На колени, Дети Катакомб, или будете преданы мечу.

Они опустились на колени. Мгновение спустя Разбойник выскочил из коридора, лениво засовывая в карман что-то похожее на пригоршню глазных яблок. Позади него несколько гоблинов несли бесчувственное тело полуголого мужчины, чей торс был покрыт руническими татуировками.

— Хорошое шоу, ребята — сказал желтоглазый трибун. — Тем не менее, у нас может возникнуть проблема.