Миры за мирами (ЛП) - Фульц Джон Р.. Страница 14

Капитан надзирал за утренней муштрой, когда увидел, что по воинской площадке подходит волшебник Камешек. Его борода вновь обрела чистейшую белизну, рваньё сменилось ниспадающей мантией из чёрного и фиолетового шёлка. Золотые наручи охватывали узкие запястья, а копну волос удерживал серебряный венец. Видимо, король желал, чтобы его новый волшебник внушал трепет там, где он бродит. Лигеус подумал, что старик выглядит довольно забавно, под грузом такого убранства. Он хихикнул, когда увидел арфу, оснащённую новыми сверкающими струнами.

Среди стука деревянных мечей и усердного кряхтения солдат, он услышал чистый голос. — Капитан! Будьте добры, на два слова?

— Сегодня у меня нет времени на твои прелестные песенки, Камешек, — сказал Лигеус. Он поправил стойку новобранца с копьём и обернулся к сомнительному волшебнику. — Приближается бескормица и это может вызвать войну. Мои солдаты должны быть готовы.

— Да, да, — пробормотал Камешек, уставившись на иссохшую землю. Он нагнулся и поднял маленький кусочек древесного угля, прежде бывший пылающей градиной. Двор подпалило, но повреждений было немного. — Я обещаю не петь. Но у меня имеется история, которую вы должны услышать.

Лигеус собирался отказать Камешку, но что-то в том, как этот человек поглаживал свою невероятную, аккуратно расчёсанную бороду, отдавало угрозой.

— Ну хорошо — уступил капитан. — Поговорим там, под оливой.

Пока они шли вместе, Камешек изучал бесплодные ветки. — Печальное зрелище, — бормотал он. — Требуется добрый ливень… полагаю, как и всему здесь.

— Ты намерен тратить моё время впустую, рассказывая то, что и так мне известно? — спросил Лигеус. Он зачерпнул воды из стоящего под ветвями бочонка. Вкус был прохладен и сладок, словно губы Камрил. Он прогнал мысли о ней.

Камешек поглядел на него карим взором, безотрадным, как пустыня. Под глазами висели мешки и страдальческие морщины бороздили лоб старика. Насколько же он был стар?

— Когда-то я был во многом похож на вас, — произнёс Камешек. — Не солдатом… но я знал, как держать меч. Но через некоторое время мне надоело проливать кровь. Я отказался от меча, сменив его на арфу. Таким образом я и стал служить королю страны под названием Эйгрос. Вы слыхали о ней?

Лигеус вздохнул и покачал головой.

— Неважно, — продолжил Камешек. — Быть может, та страна принадлежала какому-то иному миру. Я далеко забрался. Но выслушайте… я влюбился в прекраснейшую женщину королевства. Я не устоял перед ней. Но я служил её мужу. Она была королевой Эйгроса.

Лигеус сжал кулаки. Его челюсть закаменела. Камешек сверлил его взглядом.

— Пока я не увидел её лицо, у меня было всё, чего я всегда хотел. Я служил при дворе короля, который любил мои песни, мои шутки, мои проделки. Я гордился тем, что был отменным шутом. И поэтому я стал шутом и для неё, если вы понимаете, что я имею в виду. Я предал всё, чем дорожил в отчаянном стремлении завоевать её любовь.

— Твоя песня, — сказал Лигеус. — «Неверная Королева». Это и было?…

— Да, — подтвердил Камешек. — Всё это было на самом деле… исключая тот кусочек с тиграми… немного поэтической вольности.

— Как её звали?

— Я… я не помню, — проговорил Камешек.

— Почему ты мне это рассказываешь? — спросил Лигеус. Пускай этот человек скажет прямо, если хочет обличить его или шантажировать!

— Потому что я узнал выражение вашего лица, капитан. Вы любите молодую королеву. Не беспокойтесь… Никто, кроме меня, этого не заметил. Я не раскрою вашу тайну. Я только хочу предупредить вас…

— Предупредить о чём? — уточнил Лигеус.

— Позвольте ей уйти, — прошептал Камешек. — Не совершайте ошибку, которую совершил я. Не предавайте всё, что у вас есть ради того, что может никогда не прийти.

Лигеус уставился на летящие белые облака. Удастся ли срубить волшебнику голову, прежде чем демоны разорвут его в клочья? А если он убьёт Камешка… то сбегут ли демоны?

— Ты несёшь проклятие, — сказал он Камешку. — Эти демоны… как они появились у… поселились в тебе?

Камешек нахмурился. — Я защищал жизнь моего короля… от волшебника, которому служили демоны. Когда я убил его — поджёг ему бороду, как припоминаю — демоны остались. И позже, когда я погрузился в пучины предательства и скорби… то обнаружил, что не могу от них избавиться.

Лигеус потёр подбородок. — Так нечестивые деяния всегда преследуют человека? Даже если они совершены ради высшего блага?

Камешек поднял пустую ладонь. — Кто может сказать, что хорошо, а что порочно? Кто решит?

Лигеус скрестил руки на груди. — Каждый человек должен сам решить для себя, волшебник.

Он развернулся и пошёл к сражающимся воинам.

— Я не волшебник, — отозвался Камешек.

Лигеус его проигнорировал.

В тронном зале Камешек стоял на почётном месте, раньше принадлежащем Первосвященнику. Он взирал на крестьян, нобилей и воров, предстающих перед королевским правосудием, наигрывая на арфе, снимая тяжесть с их обременённых душ. Между вынесениями приговоров король часто требовал бодрую мелодию или велел Камешку петь.

— Лучше всего ты послужишь мне, делая то, что тебе нравится, — объяснил ему прошлой ночью король Тамион. — Перебирай струны арфы; пой свои песни. Угроза от твоих демонов будет удерживать моих врагов. Не так важно, истинный ли ты волшебник или просто менестрель с проклятием. Понимаешь?

Это значило, что можно было вновь стать королевским затейником, мечта, которую он считал давно умершей, особенно учитывая его троих мучителей. Иронично, что это проклятие заставляло короля лишь ещё больше желать его службы. Он почти захотел поблагодарить демонов, но знал, что они только и ждали возможности учинить побольше зла. Тем не менее, отчасти он нашёл в Яндриссе счастье. И, поскольку всё счастье было мимолётным, он решил наслаждаться им, пока оно длилось.

Он играл на арфе с необычайной увлечённостью, по своему желанию погружая весь зал в торжественное безмолвие или бурное благоговение. Он не помнил, чтобы когда-то был настолько полон радости, настолько поглощён каждым мгновением, с тех пор… с тех пор, как стал жить под другим именем в иной стране, которая может продолжать существовать и дальше или же нет. Может, за все годы безумных скитаний демоны утянули его через измерения в какой-то похожий мир, граничащий с его собственным? Он не знал и не беспокоился об этом; у него были король и двор, чтобы их развлекать. Этого хватало.

Под конец долгого дня правосудия, король удалился, чтобы переговорить с военачальниками. Камешек чувствовал, что война не за горами, особенно теперь, когда Тамион заполучил поддержку такого могущественного волшебника. Камешек рассмеялся бы, если обстоятельства не были столь зловещими. Возможно, в один день, когда демоны устанут от этого, они выпрыгнут наружу и сожрут Тамиона. Возможно, в миг его самой славной победы.

Камешек принял графин вина у робеющего слуги и утолил жажду. За целый день пения его горло утомилось. Утомлённый… но пока что довольный. Поужинав тушёной свининой, абрикосами и свежим хлебом, он задремал у окна своих гостевых покоев. Вскоре после заката он пробудился от знакомого копошения в бороде. — Что? — вопросил он у демонов внутри. — Чего вам на этот раз надо? Разве вы ещё недостаточно натворили? Оставьте меня в покое.

Но жемчужная борода колыхалась, крутилась и тянула его к дверям. В передней снаружи топтался слуга, зажигая факелы, размещённые по стенам. С тяжёлым вздохом Камешек сгрёб свою арфу и вышел в коридор. Он блуждал по густой сети проходов, завешанных рядами вышитых гобеленов, и проходил между бронзовыми и мраморными статуями. Пересёк галерею с картинами, демонстрирующими Тамионовых предков. Династия завоевателей, на образах, сотворённых кистью и маслом, они потрясали серебряными клинками или сжимали длинные копья, увенчанные флажками.

— Куда вы меня ведёте? — спросил он у бороды хриплым шёпотом. Он прокрадывался мимо вышагивающих стражников, поворачивающих за угол лишь за миг до того, как его могли заметить, и всё это благодаря слабому подёргиванию своих длинных бакенбард. Он задумался о том, чтобы опять отрезать бороду, как много раз делал раньше… но демоны лишь станут держаться поблизости, будто отвратительные вороны, пока она снова не вырастет. Он давно и пытаться перестал противиться тройной воле, что временами обволакивала и подчиняла его собственную.