Обольститель и куртизанка - Кэмпбелл Анна. Страница 4

Ее забавная выходка не смутила графа, а, напротив, изрядно заинтриговала.

Оливия не улыбнулась, но губы ее чуть дрогнули. Эрит заметил маленькую темную родинку в уголке ее рта. Ему мучительно захотелось коснуться языком этого крохотного бархатистого пятнышка, ощутить вкус этих нежных насмешливых губ.

Черт побери! Он не испытывал волнения при мысли о поцелуе с тех пор, как еще мальчишкой увивался за горничными. А теперь его тело буквально взбунтовалось. Слава Богу, столешница надежно скрывала, как будоражат его кровь безразличие и отстраненность Оливии.

– Я смотрю, вы без преамбулы перешли к делу, – задумчиво проронила куртизанка и, поднеся чашку к губам, отпила глоток. Ее рука даже не дрогнула, что больно уязвило графа. Неужели пышный титул и богатство великого Эрита ничего для нее не значат? Ни одна женщина прежде не проявляла к нему подобного пренебрежения. И самое нелепое, что этот холодный прием оказала ему продажная девка. Обычно дамы полусвета вились вокруг него как мотыльки. Тугой кошелек делал его желанным гостем в любом салоне.

– А вам хотелось бы, чтобы я начал издалека?

– Нет, я нахожу вашу откровенность... занятной. В ней есть приятная новизна. – Поставив чашку на стол, Оливия с отстраненным любопытством оглядела Эрита. Своей блестящей карьерой дипломата граф был обязан способности угадывать малейшие перемены в чувствах и настроениях противника. Но прочесть мысли этой женщины он не смог бы даже ради спасения жизни. – И как вы представляете себе нашу связь?

Для начала он хотел бы сразу, немедля завалить эту несносную женщину на обюссонский ковер и сорвать с нее одежду.

Эрит поерзал на изящном стуле красного дерева: его тело плавилось от мучительного желания. Черт возьми, как же ей удалось так его распалить? Как ни странно, Оливия не говорила ничего игривого или двусмысленного. Она даже не прикоснулась к нему. И все же у него потемнело в глазах от вожделения. Его плоть стала тверже железа.

Эрит с усилием сглотнул, призывая на помощь свое знаменитое самообладание. Однако голос его прозвучал хрипло:

– Я пробуду в Лондоне до июля, а после вернусь в Австрию – дипломатическая служба требует моего присутствия в Вене. Я сниму для вас дом, назначу содержание, пока я здесь. У вас будут слуги и собственный выезд.

– А взамен от меня потребуется быть в полном вашем распоряжении. – В ее словах слышалась ирония, не вполне понятная Эриту.

– Всецело, – веско подтвердил граф. Лорд Эрит не собирался ни с кем делить свою любовницу. Ей следовало об этом знать, прежде чем они заключат сделку.

А что, если Оливия не согласится принять это условие? Будь на месте мисс Рейнз любая другая девица подобного сорта, Эрит просто пожал бы плечами и откланялся, но с этой женщиной все было иначе. Он и сам не знал, как бы поступил.

Проклятие! Как ей это удается?

Мисс Рейнз заговорила так, будто обсуждала деловое соглашение. Для нее, возможно, речь шла о сделке, не более. Если бы Эрит мог быть хотя бы вполовину таким же безразличным.

– Уверена, вам известно, что, выбирая себе покровителя, я требую абсолютной свободы. Я сама решаю, когда начать связь и когда оборвать ее, я распоряжаюсь собой и своим временем. И единственное, что я обещаю, – хранить вам верность, пока наше соглашение в силе.

– Выходит, мадам, я должен выложить чертову кучу денег, чтобы вы жили, как вам вздумается, ни в чем себе не отказывая? – язвительно заметил Эрит.

Оливия невозмутимо пожала плечами.

– Решать вам, милорд. В Лондоне немало других женщин.

Да, но Оливия Рейнз только одна, и она знает это не хуже его. Желание сводило Эрита с ума. Безразличие куртизанки лишь подливало масла в огонь.

Мисс Рейнз сложила руки на коленях. Эту позу можно было бы счесть скромной, если бы почти осязаемая чувственность Оливии не придавала любому ее движению пряный привкус соблазна.

Эрит полез во внутренний карман сюртука.

– Разрешите мне преподнести вам небольшой подарок как знак уважения.

Достав из кармана узкий футляр, обтянутый бархатом, он положил его на стол и придвинул к Оливии. Та, не выказывая особого интереса, раскрыла футляр и несколько мгновений молча разглядывала содержимое.

Возможно, Эриту удалось, наконец, произвести впечатление на мисс Рейнз. Он потратил два часа в «Ранделл и Бридж», выбирая этот браслет. Увидев великолепные рубиновые цветы на переплетенных золотых стеблях, инкрустированных бриллиантами, он тотчас понял, что именно это и искал.

Браслет был таким же изысканным и необычным, как сама Оливия Рейнз.

Выражение ее лица не изменилось, но содержанка, сменившая стольких мужчин, наверняка могла бы назвать с точностью до пенни цену этой сверкающей дорогой безделушки.

Оливия легко угадала скрытый смысл подарка: граф Эрит богат и щедр; если она согласится на его покровительство, драгоценности посыплются на нее дождем.

Она медленно закрыла футляр и перевела взгляд на графа. Глаза ее цвета топаза казались непроницаемыми.

– Да, лорд Эрит, я стану вашей любовницей.

Глава 2

Оливия сделала выбор, приняла предложение лорда Эрита, хотя внутренний голос отчаянно заклинал ее отказаться. Умом она понимала, что, соглашаясь стать любовницей графа, рискует не больше, чем выбирая себе любого другого покровителя, но чувство опасности подсказывало: граф способен разрушить все, что она тщательно создавала, с тех пор как смирилась с неизбежным и ступила на путь разврата.

Беспричинный страх заставил ее сжаться и похолодеть.

Страх, самый старый, самый коварный ее враг. Этот враг был могущественнее любого мужчины.

«Я не поддамся страху».

Чего ей бояться? За последние годы Оливия не встречала мужчины, которым не смогла бы вертеть, как ей заблагорассудится. Лорд Эрит не станет исключением. Она с удовольствием докажет это всему миру, графу и себе самой. Ее отвращение – всего лишь приступ малодушия, нелепая слабость, поселившаяся в ее душе уже давно, с того времени, как закончился ее последний ангажемент.

Внезапная боль в запястьях вывела Оливию из оцепенения. Задумавшись, она так сильно сжала руки, что костяшки пальцев побелели. Она мгновенно овладела собой и расцепила пальцы, но лорд Эрит успел заметить ее беспомощный жест.

Глаза его под тяжелыми веками сверкнули. Что это было? Удовлетворение, триумф, торжество обладателя?

– Хорошо. – Граф поднялся и посмотрел на куртизанку сверху вниз. – Увидимся вечером, Оливия.

Эрит впервые назвал ее по имени. Принимая во внимание заключенное только что соглашение, эта маленькая вольность едва ли имела значение, и все же Оливию будто стегнули хлыстом. Звучный голос, произнесший ее имя, в одно мгновение разнес вдребезги защитную броню неприступности. Казалось, с Оливии сорвали одежду, оставив ее нагой.

«Я не уступлю страху».

Оливия вздернула подбородок и с неприязнью посмотрела на графа.

– Я не принимаю любовников в этом доме, – холодно произнесла она.

– Представьте, я так и думал. – Чувственный рот Эрита изогнулся в язвительной усмешке. – Я хочу, чтобы все мужчины в Лондоне знали, что вы принадлежите мне. Я желаю видеть вас и наслаждаться... предвкушением.

Как ему удалось превратить совершенно невинное слово в скабрезность куда более непристойную, чем самые грубые сальности, которые ей доводилось выслушивать, занимаясь своим сомнительным ремеслом? Тон Оливии стал ледяным:

– Я не принадлежу ни одному мужчине, лорд Эрит.

– Вы будете принадлежать мне, – невозмутимо возразил граф и, прежде чем Оливия успела шевельнуться, наклонился над чайным столиком и дерзко завладел ее ртом.

Его губы были властными и безжалостными. Жаркими как пламя. Твердыми как сталь.

Поцелуй внезапно оборвался.

Выпустив свою жертву, Эрит отступил на шаг и поклонился.

– Итак, до вечера.

Пока Оливия подыскивала подходящий ответ (вернее, хоть какой-нибудь ответ), граф резко повернулся и стремительно направился к двери.