Стена между нами (СИ) - Кос Анни. Страница 45

— Какие громкие слова, — морщится он, даже не пытаясь оправдаться. Увы, маски сорваны, притворяться уже слишком поздно. — Быстро же ты забыла о том, кто помог тебе советом и поддержкой в минуту отчаяния.

— Вы не ради меня старались, просто использовали меня для своих личных целей! — в моем голосе против воли звенит обида.

— Одно не исключает другого.

— Для меня это разные вещи.

Отхожу к дальней стене. Не потому, что боюсь, скорее, мне просто противно стоять так близко к киссаэру.

— Не пришла, потому что не хотела, — надеюсь, это не звучит как оправдание. — Я устала от недомолвок и лжи, от ненависти и злобы. Больше не хочу играть в вашу игру. Вы одержимы.

— Разве что справедливостью, — отмахивается он. — Из-за нехватки магии твоя семья годами прозябала в нищете, подруга мучилась от болезни, которую тут смогли вылечить в считанные дни, мы ютимся на крохотном клочке земли между горами и океаном, а ты смеешь осуждать меня за попытку что-то изменить?

— Вы отлично понимаете, о чем я говорю.

— А ты понимаешь? Легко осуждать других, попробуй сделать лучше. Нет, ты предпочитаешь спрятаться за спиной владыки, хочешь сохранить руки чистыми. Интересно, каково это, пировать, зная, что кто-то умирает от голода? Ах, Лиан, я так надеялся, что ты сохранишь верность своему народу.

— Сохранила, но не так, как вы хотели бы. Это стало невозможно после того, что я прочла в летописях и увидела на руинах древних городов.

Риан вздрагивает, по лицу его пробегает облачко злого смятения: он без сомнения, догадывается, что стоит за моими словами. И понимает, что эту правду уже не спрятать.

— Вот, значит, как? — тянет он задумчиво. — Хочешь отступить, сохранив этот уютный мир для себя одной?

— Боги, да опомнитесь наконец! Его нельзя отобрать силой. Как отнять знания, навыки, магию в конце концов? — делаю шаг вперед, наступая на Риана. — Падение Стены ничего не изменит! Драконы скорее умрут, чем станут служить нам.

— Ну и пусть погибнут все до единого, — он пожимает плечами. — В этом будет больше справедливости, чем во всех жалких подачках за последние пятьсот лет. Знания… они останутся: в книгах и словах, руках умелых мастеров, памяти лекарей. Справимся, как-то же справлялись эти годы. И построим собственный мир на обломках прошлого.

— Безумие… — вздыхаю безнадежно, понимая, что Риан не говорит, а читает очередную проповедь. Абсурдную и оторванную от действительности, как принято у киссаэров. — Нам не выжить без ардере.

— Ты этого не знаешь наверняка.

— Уничтожите их — и будет поздно раскаиваться.

— Ты многого еще не знаешь.

— Так просвятите! Что еще вы скрываете? О чем молчите?

— Ты же сунула свой любопытный нос в историю, — усмехается он, — вспомни сама. Нет нужды убивать всех ардере. Среди них есть те, кто готов объединиться с людьми. Те, кто, как и я, устал от груза прошлого, от правления дома Ауслаг.

— Мятежники? — У меня по спине пробегает холодок. Восстание Королей? Что ж, вполне возможно, но… — Это ничего не изменит. Вы же хотите свободы, а в итоге просто смените хозяев.

— Предоставь это мне. Я уже говорил прежде и повторю: не ты принимаешь это решение, не тебе и отвечать за последствия.

— В бездну такие советы! Я вам не верю.

— А драконам поверила? Своему ардере? Побежала за ним, как дрессированная собачонка, тряпки их нацепила, думаешь, это сделало тебя равной им? Несущей пламя, крылатой, имеющей второй лик? — он брезгливо поддевает край моего плаща кончиками пальцев, комкает ткань в ладони, а потом с силой срывает с моих плеч. Шерстяное полотно, не выдержав яростного напора, с треском лопается, оставив некрасивые дыры на платье. — Ты та, кем родилась: жалкий, хрупкий, короткоживущий человек. Как бы тебе не хотелось отказаться от своей сути.

— Не от неё, — отскакиваю назад, с трудом беру себя в руки, кажется, еще чуть-чуть — и киссаэр разорвет не кусок ткани, а меня саму. — Только от ваших планов.

— Много ты понимаешь, — презрительно кидает он. — Умрут слабейшие, зато оставшиеся возьмут этот мир в руки, будто спелое яблоко, готовое сорваться с ветки. Не мни себя способной вершить чужие судьбы. Драконы видят в тебе лишь инструмент для получения потомства. Если спустя пять лет тебя не выкинут, променяв на вечную красавицу-байниан, то только из жалости. Оставят, как прислугу, позволят заниматься детьми, да и то, пока они не встанут на крыло. Неужели ты думаешь, что сможешь удержать в своей постели алти-ардере? Чем? Что у тебя есть, кроме щуплого тела и смазливой мордашки? — он отступает, переводит дыхание, продолжает холодно и отстраненно: — Однажды ты поймешь, что он уже не смотрит на тебя с прежним обожанием и восторгом, что уже насытился твоей невинностью и доверчивостью. Ему захочется большего — понимания, союзничества, единения или новой, обжигающей страсти. Ты не сможешь разделить с ним небо, станешь его якорем, камнем, тянущем к земле. А потом обнаружишь в его постели другую.

Слова Риана бьют больнее плети, сдирают кожу. Закрываю уши, чтобы не слушать речь, пропитанную змеиным ядом.

— И вот тогда ты вспомнишь меня и мои наставления, захочешь повернуть время вспять, но будет поздно. Едва ардере решит, что ему достаточно наследников, он лишит тебя магии. И ты останешься по эту сторону Стены, покинутая драконами, забытая людьми. Будешь вечно смотреть вслед новым избранным. Юным, сильным, самонадеянным, мнящим себя центром мира. Будешь взывать к их благоразумию, на коленях умолять исправить то, что не смогла исправить ты, но всё будет бессмысленно. Потому что шанс, Лиан, дается лишь один раз.

— Хватит! — кричу изо всех сил — и, к моему удивлению, Риан замолкает.

Звенящая тишина падает на нас неподъемным грузом. Увы, киссаэру удается пробудить во мне вечные женские опасения. Небезосновательные, правдивые, находящие подтверждение повсеместно вне зависимости от того, люди кругом или ардере, — и от этого на губах чувствуется горечь.

— Я умолкну, девочка, но вот как ты заставишь молчать страхи, приходящие в ночи?

Он тяжело вздыхает, садится на лавку под стеной, переплетает пальцы рук, в голосе его появляются увещевательные нотки.

— Одумайся, ведь еще ничего не потеряно. Не гонись за иллюзией счастья, ты вырвешь у судьбы год, пять, десять, а потом столкнешься с неизбежным. Не лучше ли принять его сразу?

— Выполнив ваш приказ? — поначалу мой голос срывается, но с каждым словом крепнет, будто мне удается прорваться сквозь липкую паутину. — И где гарантия, что, разрушив Стену, я не буду просыпаться по ночам от осознания, что начала войну? Вы говорите, что брак с Дорнаном не гарантирует мне счастья, но правда в том, что никто и ничто не может гарантировать мне его. Какой смысл гнаться за призраками и ловить утренний туман? Солнце все равно прогонит первых и развеет второе. Отступите.

Я подхватываю с пола изорванный плащ, накидываю его, стараясь замаскировать дыры на одежде, и иду к двери. Засов на ней ржавый и поддается плохо, а может, у меня слишком дрожат руки, чтобы справиться с тяжелым железом, но Риан не пытается помешать мне, задержать, остановить.

Оглядываюсь — киссаэр сидит в той же позе. Дверь уже открыта, но я не спешу уходить, наоборот, прижимаюсь лбом к грязным доскам.

— Мы можем найти иной путь, я уверена, — говорю негромко. — Ардере не желают нам зла и справляются с наследием прошлого, как умеют. Сделайте попытку поговорить с Дорнаном, протяните ему руку, а не рубите её.

Замираю в ожидании ответа, в последней, безумной надежде на то, что киссаэр согласится отказаться от задуманного. Но Риан вдруг начинает смеяться. Сперва тихо, потом всё громче и громче, до слез и всхлипов, словно безумец. На мгновение он прячет лицо в ладонях, а потом медленно поднимает на меня глаза, полные ярости и холодного отчаяния.

— Думаешь, я не пробовал? — спрашивает хрипло. — Было всё: уговоры, просьбы, мольбы, угрозы. Ардере остались глухи. Только борьба, только огонь и разрушение, только так нас услышат.