Божьим промыслом. Стремена и шпоры (СИ) - Конофальский Борис. Страница 29

И возня, и ругань продолжались. Волков свернул в проулок, а там темень, ничего не разобрать, и лишь возня и крики, переходящие в надсадный ор:

— Помогите! А-а-а… Люди! Убивают!

Барон обнажил меч и подъехал к месту, где всё и происходило, но пока добрался, крики уже оборвались на полуслове. И только злой голос сержанта Готлинга доносился из темноты:

— Ещё ему дай, дай как следует.

После чего снова и снова слышался звук тяжёлых ударов и глухие стоны.

— Эй, эй, — окликнул их генерал, — что там у вас?

— Господин, — Готлинг тяжело дышал, — я его догнал, конём сбил, так он, падлюка, за нож взялся. Ногу мне проткнул и коня порезал, вон, из шеи кровища хлещет.

Конь и правда перебирал ногами, цокал копытами и ржал негромко от страха.

— Фон Флюген, — злится генерал, — где фонарь?

— Сейчас, — сразу отозвался оруженосец, у которого по недосмотру или по неосторожности фонарь погас.

Мальчишка засуетился и стал разжигать лампу, а пока он щёлкал кресалом по кремню, они все молча слушали из темноты, от самой мостовой, причитания пойманного человека:

— За что же вы так со мной, господа солдаты? Ой, как избили, ой, как рёбра болят, и голова… Вон, кровь по волосам, пробили мне её, а за что — даже и не пойму… Ой, как избили…, — и тут же, откуда только силы взялись, он снова начал орать: — Стража, люди!.. Убивают! Стража-а!..

Так он орал, что, конечно же, перебудил всю улицу. Из-за ставень ближайшего дома выпали на мостовую лучи неяркого света, и кто-то спросил в темноту:

— Эй, кто тут?

— Спи спокойно, добрый горожанин, тут вора поймали, — отвечал генерал, — сейчас отведём его к стражникам.

И тут же, перестав скулить, человек снова заорал:

— Ой, спасите!.. Убивают!.. Зовите стра…

— Заткнись ты…, — прорычал Грифхоппер, и послышались новые удары.

Больше он ничего не успел сказать и его крик оборвался на полуслове. А фон Флюген наконец разжёг лампу и, спустившись с коня, осветил этого человека. Тот был весь залит кровью, уж непонятно, чьей, но молодой человек, поднеся лампу к нему поближе, сказал:

— Так я его видел!

— Точно? — спросил барон. — Вы не путаете?

— Кончено, я его капюшон грязный не первый раз вижу. И утром видел, и у казарм наших, — уверенно произнёс оруженосец.

А тут и скрипнула какая-то дверь невдалеке, и в проёме показалась лампа и фигура за нею.

Дальше торчать тут было нельзя, но и оставлять человека тоже. Волков очень волновался, что мерзавец мог знать о том, что он был у Сыча. И поэтому он приказал:

— Фон Флюген, помогите Готлингу. Проводите его в казармы.

— Да я сам справлюсь, — бурчал из темноты сержант, — конь вот не помер бы, крови из него много течёт.

Но генерал уже не слушал сержанта.

— Хенрик, Грифхоппер, берите ублюдка, тащите его отсюда, пока вся улица не проснулась.

Готлинг с фон Флюгеном уехали в темноту, а крепкий сержант Грифхоппер с Хенриком быстро спешились, подняли человека и перекинули его через седло. Подлец скулил, всхлипывал и просил отпустить его, но теперь барон не сжалился бы даже и за деньги. Он боялся, что этот мерзавец может разрушить его план. Он приказал отвезти его подальше от разбуженной улицы, а сам вернулся домой. Вернулся, разделся и помылся, но спать не лёг, приказал Томасу, чтобы тот ждал Хенрика и сержанта, а как те появятся, чтобы звал их к барону.

И через полчаса его люди приехали и поднялись к нему.

— Ну? — спросил он.

— Дело сделано, — отвечал ему оруженосец. — Отвели его поближе к воротам, там кабаки ещё гуляют, утром найдут, так подумают, что пьяная поножовщина.

— Никому об этом деле ни слова, — строго наказал барон и, отпустив людей, лёг спать.

Дело это оказалось непростым. Мысли о ночном человеке и о том, что турнир может быть закрыт, сильно тревожили его, а когда тебе тревожно, ну какой тут сон. А выспаться было необходимо, ведь завтра начиналось то дело, которое он так тщательно готовил.

И пришлось ему вставать, будить слуг, и лишь когда Гюнтер нашёл ему сонные капли, что намешал Максимилиан, он лёг и заснул, да и то не сразу. Ещё поворочался немного.

Ещё до рассвета барон был уже в казарме и с удовлетворением отметил, что мальчишка Ёган Ройберг дожидается его в комнате дежурных офицеров. Сидит у печки, греется. Сам генерал был спокоен. Внешне спокоен. И надеялся, что уже к вечеру дело сдвинется. Очень надеялся. Так как не было у него сил сидеть и просто ждать, пока придёт враг и начнёт его убивать. В поле с пушками и мушкетами он бы что-то обязательно делал — уже искал себе удобную позицию, думал, где разместить пушки, гнал бы солдат ставит колья и копать рвы, — а тут, в городе… Где тут кольев наставить? Поэтому, несмотря на своё внешнее спокойствие, он не мог сидеть на одном месте и пошёл пройтись по двору и казармам, а навстречу ему ковылял на своей деревяшке Роха, трезвый и заспанный. И сразу после приветствия заговорил:

— А Готлингу пришлось врача ночью вызывать.

Генерал со своим волнением и размышлением о турнире и позабыл про ночной случай. Он немного удивлённо взглянул на старинного своего товарища: вот как?

— Ага, сильно ему ногу распороли, пришлось доктору шить, — продолжал полковник. — Лежит сейчас, отлёживается. И коню коновала позвали — ну, тут мазью обошлось.

Генерал опять ничего не сказал, а Роха продолжил:

— Ты, Фолькоф, побольше бы охраны брал. А лучше тут жил бы. Устроят тебе местные засаду, чует моё сердце.

А генерал вдруг подумал о том, что сержант Готлинг, видно, ничего не рассказал своему полковнику о ночном происшествии. Значит, сержант Готлинг умеет держать язык за зубами, а значит, сержант Готлинг не дурак.

— Роха, — произнёс барон. — Если будет место ротмистра вакантно, то запиши Готлинга на должность.

— О, — сказал Роха. И добавил: — Да, он толковый парень.

Едва они уселись за стол, как пришёл полковник Брюнхвальд с бумагами, с целой кипой счетов. И, не замечая, что генералу не до этого, стал подсовывать ему бумаги для ознакомления. Горох, сало, фураж, ремонт упряжи… Волков хоть и пробегал буквы и цифры глазами, но умом их не постигал. Всё мысли его были о том, как бы это ночное происшествие не повлияло на турнир. А Карл всё наседал с этими своими мелочами; теперь он говорил о ценах на дрова, хотя и сам бы мог во всём разобраться.

У генерала и полковника был ещё целый ворох бумаг и тем для разговора, но дежурный ротмистр с ворот нашёл их и доложил:

— Господин генерал, там местные к вам.

— Кто ещё? — немного недовольно спросил он.

Сержант пожал плечами:

— Какие-то важные, а с ними офицер и три стражника.

Роха многозначительно поглядел на своего командира: уж не по ночному ли делу? Но Волков не стал ему ничего объяснять, а лишь сказал сержанту: «Проведи их в дежурную комнату» и сам направился туда.

Он принял горожан в дежурном помещении, предварительно выгнав оттуда Ёгана Ройберга. Их было семеро: три городских чиновника, судя по всему, не последних, с ними офицер и три стражника. Волков принимал их сидя и никому не предложил сесть. Вперёд вышел горожанин в неплохой шубе и дорогом бархатном берете и представился необременительным поклоном:

— Первый секретарь суда вольного города Фёренбурга Гёндвиг.

— Первый помощник городского прокурора Вальциг, — поклонился ещё один из пришедших.

— Генерал фон Рабенбург, — коротко ответил Волков. — Чем обязан вашему визиту, господа?

— Сегодня поутру на улице Черепичной было найдено тело человека. Ему размозжили голову.

— Да примет Господь его душу, — Волков перекрестился.

Пришедшие тоже крестились. Все, кроме секретаря, так как он продолжал:

— Возможно, убийство происходило в проулке Двух колодцев, так как там было ночью шумно, кто-то очень долго звал стражу и просил помощи, а люди, которые там живут, говорят, что ночью в проулке было несколько людей верхом.

— Это очень интересно, — Волков смотрел на секретаря пристально. — Но почему вы пришли с этим ко мне?