Пламя Авроры (ЛП) - Кауфман Эми. Страница 55

Её пальцы скользят по шнурку с отрубленными засохшими пальцами у нее на шее.

Им предоставляется возможность превзойти меня в бою. И если они терпят поражение...

Я оглядываю её, покачивая головой.

Великий Творец, ты и вправду психопатка, да?

Тем больше причин, чтобы выбросить все мысли обо мне из головы, маленький Землянин.

Постараюсь сдерживаться.

Она кладет руки на колени и наклоняется вперед. Ее косы падают на лицо, и она томно потягивается, проводя кончиками ногтей по коленям вниз, до самых ног. Её движения чувственны, полны соблазна, и она явно делает это, чтобы раззадорить меня. Но когда она поднимает взгляд, я чувствую в ней лишь злобу.

Лучше действовать, чем пытаться, мальчик.

Послушай, как на счет...

Мои мысли прерывает шипение открывающейся двери в камеру. Я снова сажусь, морщась, пока около полудюжины солдат в легкой тактической броне ЗСО входят в камеру. Саэди сердито смотрит, сжимая руки в кулаки. Но солдаты не сводят глаз с меня. Я вижу нашивку с названием корабля "КУСАНАГИ" у них на униформе, и понимаю, что, скорее всего, это корабль..

Лейтенант отряда наставляет дезинтегратор мне в лицо.

- Принцепс хочет поговорить с тобой, Легионер Джонс.

20

Кэл

Она боится.

Я чувствую это, словно тень, которая маячит позади неё, излучая холод и мрак.Словно темное пальто у нее на плечах, вызывая у нее мурашки от холода. Я ощущаю её разочарование в самой себе.

Она знает, что на кону судьба всей галактики.

Она знает, что случится, если она потерпит неудачу.

И она боится.

Она у себя в каюте, все цвета вокруг неё приглушены серым. Она стоит у небольшого иллюминатора, глядя на бесцветные волны Складки. Пространство за её пределами - бесконечность, залитая светом. Космический балет, создававшийся миллиарды лет. Красота столь неописуемая, как и любое другое творение.

И всё это кажется лишь пламенем свечи рядом с ней.

- Бе`шмай?

Она оглядывается на меня через плечо, белизна её радужки сияет в свете, и мое сердце трепещет. Я стою в дверях, и наблюдаю за тем, как она обхватывает себя руками, словно ей холодно. И я понимаю, в глубине души, что сделал бы всё, лишь бы снять с неё это бремя.

- Входи, - тихо говорит она.

Дверь с мягким шорохом закрывается за моей спиной, как только я вхожу. Оглядевшись, я вижу, что в комнате слишком мало личных вещей Авроры. Каюта Финиана полностью оборудована под все его нужды. Моя собственная дополнена маленьким цветком лиаса в серебряной вазе, и есть даже сииф, на котором я могу сыграть, если будет настроение. Но в комнате Авроры нет никаких украшений, не считая свечи, на которой, как я понимаю, символы языка её отца. Я знаю это потому, что китайская каллиграфия имеет много общего с письмом Сильдрати. Помню, когда впервые увидел ее в Академии. Меня еще тогда удивило, что люди смогли создать нечто похожее на красоту в моей культуре.

И меня это не удивляет.

Свеча стоит в комнате одна, за исключением той девушки, которая её зажгла. Как будто Адамс и де Стой знали, что это место недолго прослужит ей домом. И мне грустно видеть, она, словно плывет по течению.

- Финиан сказал, повреждения Магеллана не критичны, - говорю я ей. - Прикосновение к зонду перегрузило его системы, но со временем он его починит.

Аврора лишь кивает, глядя в иллюминатор. Подозреваю, что новости о сломах электронных устройствах - это последнее, что ей от меня нужно. И поэтому я подхожу к ней и обнимаю её сзади. Она прижимается ко мне, закрывает глаза и вздыхает, будто в моих объятиях она, наконец, наконец-то оказывается дома. Я смотрю на наше отражение в иллюминаторе, я позади неё, мы вместе. И понимаю, как хорошо мы подходим друг другу. Словно два кусочка необычного пазла. Словно она половинка, которую я искал всю свою жизнь. Желание во мне почти оглушает, но я сдерживаюсь, глубоко дыша и пытаясь хоть как-то унять бурю внутри. Потому что за обожанием в её глазах я вижу те самые слова, которые ей так хочется сказать, задолго до того, как ей хватит смелости произнести их вслух.

- Мне страшно, Кэл, - шепчет она.

- Знаю, - отвечаю я.

Я провожу ладонью по ее щеке, и она снова закрывает глаза, дрожа.

- Что сказали тебе Древние, чтобы повергнуть тебя в страх? - спрашиваю я.

Она неуверенно прикусывает нижнюю губу, и я знаю, что я единственный в галактике, кому она может признаться в этом.

- Они будут тренировать меня, - отвечает она. - Как использовать Оружие. Но они..

Она дышит так, словно готовится к глубокому погружению.

- Они сказали, что если я потерплю поражение, это убьет меня. "Ты, как и мы, должна пожертвовать всем".

Я ощущаю трепет абсолютной ярости от этой мысли. Прежде чем она стала моей, я не знал, какого это, быть завершённым. Прежде чем я обрел свет, я не боялся тьмы. Но найти эту девушку, отсутствующий кусочек пазла в моей жизни, лишь для того, чтобы понять, что скоро мне предстоит потерять её..

- Я не хочу идти, - шепчет она. - Знаю, это эгоистично. Знаю, после всего, за что мы боролись, за людей, которых потеряли, Кэт, Тайлер.. весь наш отряд, - на ресницах блестят слезы, и она мотает головой. - Но я не хочу рисковать этим. Нами.

Она вздыхает, зарываясь в мои объятия, ложа голову мне на грудь.

- Скажи мне, что я поступаю правильно, Кэл, - говорит она.

Я убираю волосы с ее лица и глажу её по щеке.

- Ты уже это знаешь, бе`шмай, - бормочу я.

Она крепче прижимается ко мне.

- Всё равно скажи.

Я глубоко дышу, довольный лишь от простой мысли о том, что я обнимаю Аврору. Знаю, она уже знает, что ей предстоит. Знает каждой клеточкой тела. Она ничто иное, как воплощение храбрости. Но еще я знаю, что ей нужна моя сила, уверенность, чтобы пройти сквозь ад, что ей предстоит. И я рассказываю ей то, чего не говорил ни одной живой душе.

- Самые мои ранние воспоминания связаны с тем, что родители дерутся, - говорю я.

Я ощущаю её неуверенность по поводу того, что я рассказываю её всё это. Но она достаточно мне доверяет, чтобы не забрасывать вопросами и просто позволить моим словам свободно литься, после она лишь крепче меня обнимает.

- Мне жаль, - шепчет она. - Это печально.

Я киваю, глядя на отражение Складки снаружи.

- Мои мать и отец были молоды, когда повстречались. Она была послушницей в Храме Пустоты. Он - Палладином Кабалы Воинов. Когда они впервые ощутили Притяжение, их друзья и семьи пытались отговорить их от отношений.

- Почему? - спрашивает Аврора.

- Из Порождений Войны и Странников редко выходят хорошие пары. Те, кто ищет ответы и те, кто на большинство вопросов отвечают конфликтами, редко ладят. - я пожимаю плечами и вздыхаю. - Но опять же, у моих родителей все получилось. В самом начале они очень сильно любили друг друга. Настолько, что это причиняло боль им обоим.

Ей удается улыбнуться.

- Звучит романтично. Двое людей хотят быть вместе, несмотря ни на что.

Я киваю.

- Романтично? Возможно. Опрометчивый поступок? Несомненно. Я думаю, что моя мать полагала, будто сможет перенаправить любовь отца к конфликтам в любовь к семье. Но Сильдра воевала с Террой уже многие годы. И по мере того, как пропасть между нашими народами ширилась, он сам потерялся в ней. К тому времени, как Саэди появилась на свет, в их отношениях уже появились первые трещины. И они становились лишь глубже, когда родился и я.

Я снова вздыхаю, понимая какое это благословение иметь возможность сказать так. Просто иметь кого-то с кем можно поделиться.

- Мой отец был жестоким человеком. Он правил твёрдой рукой и не терпел неподчинения. Он приказал, чтобы нас с сестрой приняли в Кабалу Порождений Войны, и лично наблюдал за нашим обучением. Когда он обучал нас Аэн Суун, он не сдерживался. Часто бывали ночи, когда мы с Саэди возвращались обратно в свои спальни в крови и синяках от его руки. Но он лишь говорил, что сделает нас сильнее. Он говорил, что милосердие - удел трусов. Поначалу мы с Саэди были близки. Когда мы были моложе, она была для меня звездой в небе. Но когда мы стали старше, отец стал отдавать большее предпочтение мне, нежели ей, и тогда она стала ревновать. Понимаешь, Саэди любила нашего отца. Любила с такой яростью, что затмевала мою собственную. Несмотря на то, что я был воспитан в семье Порождений Войны, по правде сказать, я всегда ощущал большее родство с матерью. Она научила меня ценить жизнь, Аврора. Радость понимания, справедливость беспристрастности. Я нежно любил ее, даже когда отец настаивал на том, чтобы я примирился с борьбой внутри себя, чтобы лучше драться. Мама приходила ко мне по ночам, как только отец засыпал. Синяки, которые он оставлял на её коже, были того же оттенка что и мои собственные.