Поцелуй небо (ЛП) - Ритчи Криста. Страница 43

— Она попросила меня принести домой вино и текилу, — я больше ничего не говорю.

Я наблюдаю, как в глазах Фредерика растет любопытство, пока он не вздыхает и не откатывается на стуле назад, поворачиваясь ко мне под углом.

— Ты слишком терпимый, — говорю я ему.

— И это ты мне говоришь, — он делает паузу. — Как далеко вы с ней зашли?

Я мешкаю, прежде чем рассказать об этом, что удивляет даже меня самого. Обычно я откровенен с Фредериком во всем, но когда речь заходит о нашей близости с Роуз, мне хочется сохранить каждый момент, чтобы никто, кроме нас, не мог им поделиться. Мне требуется около минуты, чтобы, наконец, сказать:

— Она мне отсосала.

Брови Фредерика удивленно приподнимаются.

— Ты заставил ее отсосать тебе?

— У Роуз был выбор, — я не хочу, чтобы кто-то из нас проиграл в сексе. Нам обоим нужно быть успешными и соответствовать друг другу.

— Насколько все было извращенно? — спрашивает Фредерик.

Я вздыхаю и смотрю в потолок.

— Мы еще не двинулись дальше, — я наклоняю голову. — Дай ей время, Рик. Она девственница.

— Я удивлен, что ты не подталкиваешь ее сильнее. В течение многих лет ты говорил о том, как сильно ты хочешь...

— Я подтолкну ее так далеко, как я думаю, она готова зайти, не сбежав от меня после. Она и раньше собирала чемоданы, помнишь? Она жила в отеле в Хэмптоне целую неделю, просто чтобы доказать свою точку зрения. И тогда мы даже не жили вместе.

Фредерик смеется.

— Я помню. Вы тогда поссорились из-за теории относительности.

— Она любит не соглашаться со мной.

Мы много спорим о теориях, потому что они неоднозначны, но в конце мы всегда, так или иначе, целуемся. Когда она наконец-то вернулась в Принстон, я провел с ней весь день в постели, посасывая ее шею, мягко подталкивая двинуться дальше. Но она была слишком напугана, чтобы сделать что-то большее. Хотя я думаю, что в этот раз она к этому готова.

— Когда она делала тебе минет, ты позволил ей использовать свои руки? — внезапно спрашивает он.

— Нет, — эти вопросы раздражают меня больше, чем обычно.

— Ей понравилось?

— Весьма.

— Ты очень собственнически относишься к ней, — заявляет он, доставая свой блокнот.

— С чего ты взял?

— Ты звучишь раздраженно.

Замечательно.

— Ты сделал ей кунилингус после?

— Нет, — я сжимаю челюсть, пытаясь не звучать так чертовски грубо.

— Потому что у тебя не было времени?

— Нет, — я почти рявкаю на него. Я прочищаю горло, пока Фредерик что-то записывает в блокнот.

— Потому что она тебе не позволила.

Я молчу, так как он сформулировал это как утверждение, а не вопрос.

— Она боится позволить тебе прикоснуться к ней. Алкоголь, который она просит тебя купить, должен подавить ее стеснение и сомнения. Если у нее на первом месте страх, то, может быть, она не сабмиссив, Коннор.

Мои глаза сужаются, во мне закипает собственническое чувство.

— Она реагирует так, как отреагировал бы сабмиссив. Она содрогается от удовольствия, когда я беру над ней полный контроль. Но, да, признаю, она все еще ужасна в подчинении. Я пытаюсь довести ее до такого состояния, где она сможет принять то, что ее возбуждает, — я делаю паузу. — Но за пределами спальни она не сабмиссив, ты прав. И никогда ею не будет.

— И тебе это нравится? — спрашивает Фредерик, его ручка зависает над блокнотом.

— Да.

— Почему тебя это так привлекает?

— Ты знаешь почему.

— Но я хочу, чтобы ты сам услышал это снова.

Я раздраженно вздыхаю и прочищаю горло во второй раз.

— Мне нравится, когда мы соответствуем друг другу за пределами спальни. Это постоянная игра, в которую интересно играть. Она держит меня в напряжении, — слова выходят так, как будто я их репетировал, но это только потому, что я прежде повторял их себе множество раз. — Но мне нравится та часть, где я могу дать Роуз все, что ей нужно в сексе, и получить то же самое взамен. За дверью спальни я снова обретаю контроль и могу придать ей уверенности. Это динамика никогда не устареет и не надоест.

Я часто думал о Роуз, пока учился в Фаусте и Пенсильванском университете, вспоминая те разговоры, которые мы вели на академических соревнованиях и конференциях. Я никогда не верил, что она легко откажется от контроля в постели. Но чем дольше она уклонялась от привязанности, отталкивая других мужчин, тем больше я думал, что она просто напугана. Но как могла такая сильная и беззастенчивая девушка, как она, бояться секса? И тут меня осенило. Она не хотела доминировать над мужчиной в постели. Она хотела, чтобы ею управляли. Но она не знала, как попросить об этом, не чувствуя себя слабой. Поэтому она решила, что быть одинокой и неудовлетворенной в сексуальном плане — лучший вариант. И теперь я рядом, чтобы сказать ей, что этого гребаного решения не должно было быть с самого начала.

Фредерик кивает.

— Но это еще не все, — мне нужно честно рассказать ему о том, что происходило в последнее время. — Она думает, что как только она отдастся мне, то я уйду от нее, что наши отношения — это всего лишь игра, потому что я не позволяю себе никого любить.

— И почему ты не любишь ее, Коннор? — его кресло скрипит, когда он откидывается назад, и на губах Фредерика появляется едва заметная улыбка.

Он ведет себя так, как будто понимает то, чего не могу понять я, тем самым, ставя меня в противоречие с самим собой. Он годами выслушивал мои убеждения о любви, но это не мешает ему регулярно задавать мне вопросы об этом.

— Люди связывают любовь с насекомыми, порхающими внутри их пищеварительной системы. У меня никогда не было такого недуга.

Он расплывается в улыбке.

— Это метафора.

— Я знаю, что такое метафора, Рик.

— Тогда перестань умничать, и я тоже перестану.

Я выпрямляюсь на стуле, становясь более серьезным.

— Я видел любовь, которая калечит. Возьмем, к примеру, Лорена Хэйла и Лили Кэллоуэй — когда один охвачен эмоциями, другой тоже это чувствует. Если отделить их друг от друга, то каждый из них станет неполноценным. Если это и есть любовь, то я не хочу быть к ней причастен.

Я хочу быть целостным. Я хочу быть самой лучшей версией себя, не рискуя быть раненным или сломленным.

— Ты можешь сопереживать Роуз? — спрашивает он меня.

— Да, но любовь — это слабость, которой я не поддамся.

— Иногда ты не можешь контролировать все, Коннор, — говорит он мне. — Даже такой умный человек, как ты, должен понимать, что есть вещи, которые тебе неподвластны. Любовь, смерть — ты не можешь их предсказать. Они просто случаются.

— И ты веришь, что это уже случилось? — я отказываюсь от этого исхода. Он не поддается вычислению.

— Почему ты с ней?

— Влечение.

— И?

— Привязанность.

— Что еще?

— Удовольствие — это просто слова, Фредерик.

— Любовь — это просто слово.

— Я не могу любить ее, — говорю я ему решительно, когда встаю и кладу телефон в карман.

Он остается сидеть, и все же я чувствую, что у него есть преимущество передо мной. Он все еще видит то, чего не вижу я.

— И почему это?

— Умные люди совершают глупости, когда влюблены. Я еще не сделал ничего глупого.

Фредерик ухмыляется.

— Дай себе время.

Я подавляю желание закатить глаза. Махнув ему на прощание, я направляюсь к двери.

— Увидимся на следующей неделе.

— С нетерпением этого жду.

— Еще бы, — говорю я в ответ. — Ты ведь послушаешь о том, как я отшлепал свою девушку.

— Убирайся из моего кабинета, Коннор. — он возвращается к своим бумагам, но когда я ухожу, то замечаю, что его ухмылка становится все шире и шире.

Я заезжаю в винный магазин после сеанса с Фредериком, и, когда, наконец, прихожу домой, уже поздно. Свет в гостиной выключен, и через стены не слышно кульминационных криков Лили или Ло.