Игры сердца (ЛП) - Эшли Кристен. Страница 16

— Эй, красавчик, — тихо позвала она, ее рука легла ему на шею, большой палец погладил по подбородку, и его глаза снова сфокусировались на ней. Когда его глаза встретились с ее глазами, она спросила: — Это была приятная поездка?

Он понятия не имел, о чем она говорит.

— О чем ты?

— Ты находился за много миль отсюда, милый.

Он действительно находился.

— Со мной все будет в порядке, — заверила она, неправильно прочитав его настроение. — Хантер — хороший парень. Хочешь, я дам тебе его номер телефона. Ты сможешь поговорить с ним. Тогда решишь сам.

Он уставился на нее сверху вниз.

Господи, совершенно честная. На все сто процентов.

И все же он принял ее предложение.

— Хочу.

Она ухмыльнулась.

— Отлично. — Затем продолжила: — Лучшая часть, тебе не наплевать на меня. — Ее голова склонилась набок на матрасе, и ее большой палец провел по его челюсти, когда она тихо закончила: — Вот так, малыш.

Он снова уставился на нее сверху вниз. Ее волосы веером рассыпались по кровати. Румянец на ее щеках. Мягкий взгляд на лице.

Черт, ему необходимо было трахнуть ее. Причем немедленно.

— Ты не настроена съесть эти пончики позднее, милая?

Ее глаза вспыхнули так, что он почувствовал эту вспышку своим членом. Прошлой ночью он узнал, что ее глаза часто вспыхивали, когда он держал ее за руки, а его член двигался внутри. И эта вспышка превратилась в пламя за несколько секунд до того, как он заставил ее кончить.

— Если ты предлагаешь помочь мне нагулять аппетит, так как я должна встретиться со своими родителями «У Фрэнка» в одиннадцать, а я хочу насладиться знаменитыми на всю Индиану блинами Фрэнка, то оргия с пончиками может подождать. А тебе не нужно на работу, — ответила она.

— Ты бросаешь мне вызов, — пробормотал он, двигая руками по ней и чувствуя, как сексуально ее тело двигается под ним, сообщая ему невербально, что ей нравятся его руки на ней.

— Ты готов?

Его глаза удерживали ее взгляд, даже когда его губы приблизились к ее губам.

— Посмотрим, — прошептал он.

— Потрясающе, — прошептала она в ответ.

Его голова склонилась, ее голова наклонилась, и Майк решил принять вызов.

* * *

— Проголодалась? — спросил Майк, а затем увидел, как женщина в его объятиях расхохоталась.

Они стояли у отеля взятой напрокат машины Дасти. Или, что более важно, он прижимал ее к машине.

Он трахал ее до пончиков. Потом они поели пончиков и выпили остывший кофе. Затем, пока на них лилась вода в душе, Дасти стояла на коленях в ванне, ее пальцы обхватили его бедра, она почти отсосала ему, прежде чем он поднял ее, чтобы трахнуть в душе. Выйдя из душа, она высушила волосы и сделала макияж, предложив Майку пролистать ее телефон и найти номер Хантера. Он оделся, воспользовался ее разрешением и сохранил контакт Хантера к себе в телефон, чтобы позже позвонить ее другу полицейскому. Затем он стоял в дверях ванной, пока она склонялась над столешницей, выставив свою сладкую попку, и делала макияж, а он вбивал в свои контакты все ее номера (сотовый, домашний, «сарай», где она делала свои работы и галерею), потом сохранил в ее телефоне свой номер.

Когда она закончила собираться, они занялись сексом в постели, как подростки, но прежде чем все стало слишком жарко, так как время уже поджимало, он остановил их.

Они строили планы. Если она останется, он появится в ее гостиничном номере и проведет с ней вторую половину дня, прежде чем ему нужно будет вернуться домой к семи, когда его дети вернутся от Одри. Если она не останется, он проследует за ней до аэропорта, потом отвезет ее от места проката автомобилей, где она сдаст свою арендованную машину, до терминала и на регистрацию. Она позвонит, когда прилетит домой. И также позвонит, когда выяснит, когда сможет опять прилететь в родной город.

Затем они надели куртки, и он проводил ее до машины.

Что привело его к настоящему моменту, когда он держал красивую женщину в своих объятиях и смотрел, как она смеется.

Она считала его хорошим парнем, но в его жизни были случаи, когда он вел себя как придурок, и он знал об этом. Ни одним из этих случаев он не гордился.

Но он, черт возьми, был чертовски рад, что вел себя как придурок, когда ввалился вчера к ней в номер.

Она перестала хохотать, но, все еще посмеиваясь, ответила:

— Проголодалась.

— Отлично, — пробормотал он, сжимая руки на ее талии, она продолжала посмеиваться.

Затем ее смех исчез, глаза стали напряженными, она прижалась ближе, встав на цыпочки, ее руки обняли его крепко за плечи.

— Отстой, — прошептала она. — Полный. Раньше я думала, что отстой, потому что хотелось находиться вчера со своей семьей. А сейчас полный отстой.

Он понял, что она имела в виду. Она сказала, что ей нужно домой, потому что на следующей неделе в Остине в галерее состоится выставка ее работ. Ей нужно было подготовиться. Смерть Дэррина, как всегда, бывает со смертями близких, наступила в самое неподходящее время.

Он наклонил голову и прикоснулся губами к ее губам, сказав:

— Иди к своей семье.

Она кивнула.

— Напиши мне или позвони, — приказал он.

Она снова кивнула.

— А сейчас поцелуй меня, — закончил он, ее глаза вспыхнули, ему чертовски нравилось, как они вспыхивали, она сильнее прижалась к нему, поцеловав.

Он взял ее поцелуй под свой контроль, при этом тут же потеряв свой контроль, они целовались страстно, как подростки, на холоде, Майк прижимал красивую женщину к боку арендованной машины на стоянке отеля в его родном городе.

Затем он, наконец, оторвался от нее, поцеловав в лоб, открыл дверцу, усадил ее задницу на водительское сиденье, встал, скрестив руки на груди, не сводя глаз с ее машины, наблюдая, как она помахала ему, когда отъезжала.

Он наблюдал за ней, улыбаясь.

* * *

Дебби Холлидей сидела в своей арендованной машине и смотрела на пару, обнимающуюся и общающуюся, потом женщина засмеялась, а потом они целовались.

Вот именно, целовались.

Другими словами, мать твою…бл*дь… целовались.

Ее сестра и ее бывший, черт побери, парень.

— Серьезно? — прошипела она внутри своей машины, голос задрожал от ярости. — Серьезно? — шипела она.

Она решила заскочить в отель перед телефонной конференцией, чтобы помириться с сестрой. Вчера вечером ее мать проболталась, что Дасти находится в городе. Она и так уже это знала, потому что Майк ей об этом говорил. Она не знала, что ее семья, черт побери, в курсе, что ее сестра в городе.

И как только ей сообщила об этом мама, отец прочитал ей лекцию, что он потерял сына, как и его жена, то есть ее мать, а обе его дочери потеряли брата. Им не нужен раздор в семье. Им нужна была гармония.

Это было отстойно, но папа оказался прав. Поэтому Дебби прикусила язык и решила, в отличие от своей маленькой чертовой сестренки, спрятавшейся в гостиничном номере, поступить правильно. Предложить оливковую ветвь перемирия. Заключить мир. Дать родителям и этой чертовой Ронде (которая даже не понимала, что все это время, она проревела), и племянникам провести время вместе со всей семьей.

И решив поступить правильно, она в результате получила вот это.

Дэррин умер, а ее маленькая гребаная сестренка трахалась с ее бывшим парнем и сейчас стояла на парковке, черт возьми, смеясь.

Дебби ненавидела все, что касалось Дасти, всю свою жизнь, даже когда у Дасти в переходный период взбунтовались гормоны, и она обнажила свою внутреннюю суку, Дебби ненавидела, что мама постоянно пела дифирамбы ее сестре. «Посмотри на это», — кричала мама, показывая какую-то ерунду, нарисованную Дасти карандашом, как будто это нарисовал Пикассо. «Послушай ее, голос, как у ангела», — благоговейно шептала мама всякий раз, когда Дасти выступала соло в церкви или в старших классах.

И Дебби ненавидела, что всю ее жизнь отец добродушно ворчал: «Моя девочка Дасти, такая негодница», когда Дасти делала что-то дерзкое или болтала без передышки, хотя все, кроме Дебби, считали ее болтовню восхитительной. И Дэбби ненавидела, когда папа брал Дасти и Дэррина прогуляться по рядам кукурузы, поделиться своей фермерской мудростью. «Мой мальчик унаследует ферму, но даже если он откажется, то ферма перейдет моей девочке, — хвастался он только для того, чтобы Дасти вылетела как выстрел из семейного гнезда после окончания средней школы, доказав, что он ошибался. Думаете, его это волновало? Нет. Годы спустя отец стал хвастаться чертовой керамикой Дасти, будто она делала не большие, дорогие тарелки, а вылечила гребаный рак.