Кафетерий для спецназа (СИ) - Тарьянова Яна. Страница 20

— Можешь, когда захочешь.

Во взгляде волка прочиталось: «А то!». Ханна рассеянно почесала зверя за ухом, рассмотрела пластиковый корсет, укрывавший бока и живот, и всполошилась:

— Он сломался? Там трещина! Куска не хватает! О!.. Ты его грызешь? Зачем? Ты голодный?

Шольт одарил ее волной презрения.

— Снять хочешь? Врачи снимут, когда время придет.

Шольт фыркнул.

— Придурок, — покачала головой Ханна. — Ладно, лежи. Мне еще василек и подсолнух раскрасить надо. Если тебе потребуется выйти, сообщи как-нибудь. Порычи, что ли. Я Ёжи позову, мы тебя к винограду отнесем.

Карандаш скользил по бумаге. Шольт сопел, вертелся на диване, пристраивая больную лапу. За окном смеркалось, и Ханна старательно отгоняла тревогу за Йонаша — зимой будет темнеть еще раньше, нельзя же ограничивать мальчишку в передвижении только световым днем. Карандаш заезжал за границы василька. Ну и ладно. Пусть учительница думает, что Йонаш сам постарался.

Бряк-бряк-бряк.

Шольт начал чесаться, задевая задней лапой пластиковый корсет.

«Заскучал», — поняла Ханна. Спросила: — Телевизор включить?

Бряканье прекратилось, Шольт принялся вылизывать хвост — с громким чмоканьем, демонстрируя победу звериных инстинктов над разумом.

«Скотина».

Далекий топот возвестил о возвращении Йонаша. Волк насторожил уши, заулыбался, позабыв о гигиенических процедурах.

— Поставили отметку?

— Ага. Я сейчас лист назад прикреплю. Сразу. Чтобы не потерялся.

От Йонаша пахло осенней прохладой. Он сбросил кроссовки в прихожей, и, не снимая куртку, подбежал к отцу — обнял за шею, погладил по носу. Шольт чихнул и облизал сыну лицо, щекоча и добиваясь смеха.

— А это что?

В двойную страницу с раскрашенным чертополохом был вложен лист, испещренный машинописными буквами. «Заявление».

— Не возражаю против участия моего сына (дочери) в автобусной поездке на выставку детского творчества под руководством классного руководителя. Информация для родителей и опекунов…

— Это не надо, — отмахнулся Йонаш. — Я заявление взял, потому что меня с мельницей туда направили, а завтра откажусь.

— Почему? Подожди, какая еще мельница?

— Потому что папу кормить надо, — с укором объяснил Йонаш. — Куда я сейчас поеду? На Мохито надежды нет, он все время на вызовах.

Ханна просмотрела бумагу и приступила к допросу. Оказалось, что в последнюю неделю лета Алекс — муж Полины — устроил своим детям и Йонашу кружок творчества на дому. Они смастерили действующий фонтан, водяную мельницу, компас и пяток летающих моделей из бумаги. Мельница досталась Йонашу, который сдал ее на школьную выставку «Плоды лета». Дело рук Алекса заняло почетное первое место, и Йонаш был делегирован на Южную выставку школьных достижений, проводящуюся в городе на побережье.

— Думаю, что надо ехать, — изучив «Информацию для родителей», заявила Ханна. — Я сейчас Полине позвоню, посоветуюсь. Это веская монета в копилку достижений. Даже если ты не займешь призовое место, то получишь грамоту за участие. Учитывая твои вечные переэкзаменовки…

— Я папу не брошу!

— Я за ним присмотрю, — стараясь не повышать голос в ответ на детский крик, проговорила Ханна. — Он все равно у нас в кафетерии по полдня отирается. Буду кормить, внутренний двор в его полном распоряжении. Могу оставить переночевать. Диван все равно уже воняет, хоть выкидывай.

Шольт слушал внимательно, хмуря брови. Ханна сообразила, что можно узнать мнение отца, не строя догадок, и спросила:

— Как думаешь, надо ехать?

Шольт указал мордой на заявление. Она пристроила лист на диван так, чтобы волк мог его прочитать, и взялась за сборку тетради с васильками и чертополохом. Когда она загнула скрепки, Шольт коротко тявкнул. Встретился взглядом с Ханной, кивнул.

— Вот, папа тоже говорит: «да».

Конечно же, Йонашу хотелось поехать — это было видно по засиявшим глазам, неловкому возражению:

— Деньги сдавать надо. Я не знаю, как у нас с деньгами.

— Я заплачу, потом разберемся.

Шольт зарычал. Ханна повторила:

— Потом разберемся. Это в долг.

Волк нахмурился. В дверь постучали — за разговорами Ханна не услышала, как Мохито поднялся по лестнице. Обсуждение переехало на конструктивные рельсы.

— Знаю, классная руководительница мне звонила, — пробурчал Мохито. — Напомнила, что должны подписать обе опекунши.

— Позвоните Полине. Или я позвоню. Давайте решим, что делать. Я считаю, такой шанс упускать нельзя. Когда еще следующая выставка будет, и сможем ли мы построить фонтан или мельницу — сложный вопрос.

— Я тоже «за», — буркнул Мохито. — Полине звонил. Она одобряет. Деньги на поездку сдадим. Какие еще у нас проблемы?

— Если тетя Ханна присмотрит за папой, то никаких, — сказал Йонаш.

— Это же на один день?

— На два. Мы уезжаем послезавтра рано утром и возвращаемся на следующий день вечером. Будет экскурсия в Ботанический сад и морская прогулка на теплоходе.

— Где день, там и два, — обреченно согласилась Ханна. — Отдохнешь за всех нас, привезешь фотографии. Только веди себя хорошо, чтобы учительница потом нам не жаловалась.

— Как об стенку горох, — пропыхтел Мохито. — Так. Я на два часа отпросился. Давайте, перенесу кого куда надо, покормлю, и обратно на службу.

— Я сварила картошку, — вспомнила Ханна.

— Спасибо.

— Мохито, надо тете Ханне выписать пропуск. А то вдруг папе что-то понадобится, а она в общежитие пройти не сможет.

— Хорошая идея, — одобрил медведь.

Глава 22. Сытый альфа — послушный альфа

Через пятнадцать минут Ханна стояла возле КПП с кастрюлей вареной картошки в руках, и отвечала на вопросы дежурного лейтенанта. «Не была, не привлекалась, не состояла, не участвовала». Пропуск выписали на две недели — как опекунше Йонаша. После оформления они прошли на территорию части — процессию возглавлял Мохито с Шольтом на руках. Йонаш нес заявление и тетрадь с чертополохом, и показывал раскрашенные цветы всем встречным и поперечным. Спецназовцы — в форме и в гражданском — охотно любовались рисунками и задавали дурацкие вопросы. Пока дошли до четырехэтажного здания, у Ханы щеки запылали от пристального внимания окружающих. Кастрюля вызывала неподдельный интерес, и каждый желал узнать, не пирожки ли это.

— Мы на третьем этаже, — сообщил Мохито. — Лифта нет. Вверх вот по этой лестнице.

Дом был старой постройки, когда еще не начали экономить на высоте потолков и ширине коридоров.

— Тут обычные квартиры, — объяснил Мохито. — Просто в каждой по несколько жильцов. У нас трехкомнатная. Четырехкомнатных здесь нет, двушки и трешки. Деметриуш предлагал Шольту отдельную квартиру в новострое, но мы не захотели. Там мелкий будет весь день без присмотра.

— У нас есть шведская стенка! — вклинился Йонаш. — И турник. А вы делаете зарядку, тетя Ханна?

— Стараюсь, но не всегда получается.

Врать ребенку не хотелось, но не признаваться же, что лучший вид спорта — это лишний час поспать.

Попав в квартиру, Ханна осмотрелась, стараясь не выказывать излишнего любопытства. Чисто. Гостиная — странная смесь спортзала, школьного места и игрового уголка: упомянутая Йонашем «шведская стенка», гантели, парта и стеллаж с учебниками, телевизор и игровая приставка.

— Наша с папой спальня там, — махнул рукой в сторону закрытой двери Йонаш. — Мохито — тут. А на кухню вот сюда, по коридору.

Наконец-то Ханне удалось избавиться от кастрюли — она водрузила ее на стол, и заверила Мохито, что возвращать посуду срочно не нужно. Ни кастрюлю, ни контейнер из-под овощей. Когда-нибудь, в спокойные дни.

Шольта сгрузили на коврик в гостиной, но он немедленно приковылял на кухню, уселся возле плиты и вытаращился на Ханну блестящими карими глазами. Захотелось поежиться, но Ханна отогнала нахлынувшую неловкость, и сказала:

— Вы мне обещали помочь. В случае чего.

— Ну? — Мохито насупился, явно ожидая какого-то подвоха.