Память льда - Эриксон Стивен. Страница 97

— Мы — всего лишь гости. И вы, естественно, вправе решать, допустить ли нас на территорию вашей империи или же выдворить обратно.

Кальт пожал плечами и взял с подноса ломтик какого-то местного фрукта. Сколько Ток ни вспоминал, ничего похожего на Генабакисе он не видел.

— Прошу вас, угощайтесь. Предлагаю выпить отменного алчбинского вина. А это — мясо бхедеринов со специями.

Госпожа Зависть с изяществом взяла кусок мяса и бросила его зверям. Гарат подбежал, обнюхал мясо и съел. Она улыбнулась Кальту.

— Благодарю вас, страж Домина. Мы обязательно воспользуемся вашим любезным предложением подкрепиться.

Кальт стиснул пальцы.

— То, что вы только что себе позволили, госпожа, считается у нас смертельным оскорблением, — резко бросил он, забыв про недавнюю учтивость.

— А по нашим меркам — это всего лишь проявление здравого смысла.

Страж Домина холодно улыбнулся:

— Доверие и уважение к гостям — это первейшая заповедь в Паннионском Домине. Думаю, подобный поступок весьма наглядно показывает всю глубину различий между нашими и вашими представлениями. Едва ли можно было бы найти более впечатляющий пример.

— Разумеется. Так вы рискнете подвергнуть Паннионский Домин нашему разлагающему влиянию?

— У вас нет никакого влияния, госпожа. А вот у нас оно есть.

Ток налил себе вина. Он все время пытался понять, куда клонит его спутница. Мало того что они попали в осиное гнездо, так теперь она еще с милой улыбкой обрывает осам крылышки!

Кальт обрел прежнее спокойствие:

— Разумно ли, госпожа, прятать лица ваших слуг под масками? Обычно это не принято — вопреки вашей нездоровой подозрительности, которая крайне меня огорчает.

— Видите ли, какое дело, страж Домина. Они ведь не просто слуги, а посланники. Скажите, вы знакомы с сегулехами?

Кальт откинулся на подушку, пристально разглядывая застывших воинов:

— Островной народец… они убивали всех наших монахов. А потом потребовали, чтобы мы объявили им войну и послали флот, с которым они могли бы сразиться. Подобная заносчивость им еще аукнется. В конце концов, одно дело убивать безоружных жрецов, а совсем другое… Десять тысяч стражей Домина готовы отомстить сегулехам за гибель собратьев… И что же, эти посланники явились сюда просить прощения?

— Нет, — ответила госпожа Зависть. — Они прибыли для того, чтобы…

Ток поспешно сжал ее руку. Женщина умолкла, изумленно глядя на малазанца, который пояснил настоятелю храма:

— Этих сегулехов отправили, дабы передать послание Паннионскому Провидцу. Лично вручить.

— Ну, можно и так сказать, — сухо заметила Зависть.

Отпустив ее руку, юноша откинулся назад, дожидаясь, пока сердце прекратит бешено колотиться.

Не сводя глаз с сегулехов, Кальт промолвил:

— Чтобы удостоиться встречи с нашим возлюбленным Провидцем, необходимо соблюдать ряд обязательных условий. Эти сегулехи должны быть без масок и без оружия. Возможно, требований окажется больше, но это уже решать не мне. — Взгляд стража Домина вновь переместился на госпожу Зависть. — Но как посланники могут одновременно быть вашими слугами?

— Я пустила в ход женские чары, — ответила она, сверкнув улыбкой.

Кальт вздрогнул.

«Я знаю, что ты сейчас испытываешь, жрец. Твое сердце тает, превращаясь в воду. Ты сражаешься с собой, всеми силами подавляя желание упасть к ее ногам. Ты готов извиваться перед нею, как червь, наколотый на булавку».

Желая скрыть волнение, настоятель храма старательно откашлялся:

— Не смею мешать вашему отдыху. Покои для сна готовы. Монах, встретивший вас у дверей, будет вашим провожатым. Уже достаточно поздно. Думаю, вам не терпится как следует выспаться после утомительной дороги. Благодарю за крайне интересную и поучительную беседу.

Кальт встал, взял свой боевой топор и вышел через боковую дверь.

— Поучительную беседу? — насторожился Ток. — Это что, шутка?

— Любовь моя, ты еще ничего не съел, — улыбнулась госпожа Зависть. — Советую хорошенько подкрепиться перед тем, как… получить свою награду.

Ток поперхнулся вином и закашлялся. Вытерев глаз краешком салфетки, он ошеломленно посмотрел на дерзкую женщину.

— Кто получит награду? — прохрипел он.

— Мы с тобой, конечно же. Полагаю, к сегулехам приставят сопровождающих. Баалджаг и Гарата, разумеется, изрубят на куски… Попробуй вот это. Очень вкусно. На рассвете наша кровь окрасит землю, чтобы она не отличалась от цвета утреннего неба… Конечно, мы могли бы принять здешнюю веру. Думаешь, нам удастся обмануть настоятеля храма?.. Слушай, а что это за плод? У него такой вкус, будто жуешь подошву от солдатского сапога… Нет, боюсь, вряд ли Кальт нам поверит. По-моему, он уже принял решение.

— Не без твоей помощи, — огрызнулся Ток-младший.

— Ты так считаешь? — Госпожа Зависть с задумчивым видом потянулась к столу и взяла ломтик хлеба. — Ума не приложу, как такое могло случиться. Согласна, я была несколько раздражена. Кстати, ты заметил, как ловко можно извратить слова, скрывая за ними жестокие намерения?.. Знаешь, о чем я сейчас подумала? Посмотри на сегулехов. Их лица спрятаны под масками, зато они всегда говорят правду и не плетут понапрасну словесные кружева. А наши, вроде бы открытые, лица поминутно лгут. Мы умеем придавать им десятки обманчивых выражений, причем делаем это тонко, с таким изяществом, какого простодушным сегулехам никогда не достичь… Хочешь еще вина? Вкус отменный. Алчбинское — так оно вроде бы называется? Впервые слышу об этом напитке… Сегулехи позволяют нам видеть лишь их глаза. Им не надо упражняться, придавая лицу различные выражения. Но глаза у сегулехов остаются зеркалом их души. Хотела бы я знать, откуда у них взялась традиция прятать лица под масками и в связи с чем она возникла.

— Если паннионцы задумали нас убить… — прервал ее тираду Ток.

— Дорогой мой, намерения еще ничего не значат… Какой вкусный мед. Я улавливаю в нем аромат клевера. Замечательно… Стены вокруг нас по большей части трухлявые, но не стоит думать, будто за ними никого нет… Ток, будь любезен, отнеси блюдо с мясом нашим зверюшкам… Спасибо, дорогой. Ты просто прелесть.

— Итак, они знают, что мы разгадали их намерения, — мрачно изрек малазанец. — И что теперь?

— Не знаю, как ты, а я смертельно устала. Надеюсь, постели здесь достаточно мягкие. Как думаешь, у паннионцев существует нечто вроде помещения для омовений?

— По-моему, если они и умываются, то кровью, — все так же хмуро ответил Ток-младший.

— Расстроился, бедняжка? Ну никак мне тебя сегодня не развеселить… Ты больше ничего не хочешь съесть? Тогда будем считать трапезу законченной. А где же наш голенький монашек?

Боковая дверь открылась, и оттуда появился знакомый им безбровый мужчина.

— Надо же, какое совпадение! Стоило мне только подумать, и ты уже здесь. Поблагодари настоятеля за прекрасный ужин, дружочек. А теперь проводи нас в опочивальни.

Монах поклонился:

— Прошу следовать за мной, уважаемые гости. К сожалению, вашим животным придется остаться во дворе.

— О, мы нисколько не возражаем.

Госпожа Зависть слегка щелкнула пальцами. Баалджаг и Гарат поднялись и выбежали наружу.

— Какие они у вас послушные, — пробормотал монах.

— Да, дружочек. Ты даже не представляешь, насколько они послушные.

Опочивальни, как выразилась госпожа Зависть, находились вдоль одной из стен пирамиды и представляли собой небольшие квадратные комнатки с низким потолком. Посередине стояли койки с кожаными матрасами, более никакой мебели там не было. Каждая из комнатушек освещалась единственной лампой, прикрепленной к стене. В самом конце коридора находилось помещение для омовений. Его устройство не отличалось замысловатостью: несколько бассейнов (один чуть ниже другого), через которые текла чистая прохладная вода.

Ток не испытывал никакого желания мыться. Отклонив игривые предложения госпожи Зависти «поплескаться вместе», он прошел в свою спальню и, не раздеваясь, бросился на койку. Все струны души бедного юноши были натянуты до предела. Мелодичное пение его спутницы доносилось и сюда, раздражая малазанца еще сильнее.