Вампиры в Москве - Клерон Кирилл. Страница 73

— Вот именно. На этот раз пойдем вместе, потерял я план. Да и разобраться в этих каракулях сложно.

Джике и Нику послушно встали:

— Мы готовы.

— Не сейчас. Там куча милиции и военных шныряет. Такое ЧП — похлеще всего ГКЧП будет. Надо переждать.

Около трех ночи Раду посчитал, что суета должна улечься и оказался прав — лишь несколько полусонных военных прохаживаются в оцеплении батального места, а ни танков, ни милиции не было. О недавнем событии напоминали лишь сломанные столбы, покореженные машины и снесенный угол дома. А в остальном, тишь да гладь.

Еще один поворот, и Джике указал на люк, чернеющий под козырьком забитого досками подъезда:

— Вот здесь.

— Надо же, совсем рядом находился. Да этот пьяница все испортил!

— Пьянству — бой!

— Да уж, бой был не слабый.

В убежище покойного Василя стоял смрад — не продохнуть, но Раду неприятные запахи не оскорбляли и это наследственное. Еще его достопамятный отец мог спокойно обедать по соседству с полуразложившимися трупами и агонизирующими телами, не теряя аппетита. Даже наоборот — он ароматов крови и смерти легкие так сладко распирало… Чистый мед.

Включив тускловатую лампочку и поставив братьев на стреме, Раду приступил к скрупулезному исследованию помещения. Пожалуй, действительно, ничего интересного здесь нет. Наверное, и не было. Поэтому следующую шутливую речь он произнес чисто в воспитательных целях, не особо скрывая, что уже сменил гнев на милость:

— Вижу, вы изрядно позабавились. Ишь, все раскидали по сторонам, икебана прямо какая-то. Но никогда не надо сильно свинячить, это некрасиво. Вот пакетик, соберите туда все эти уши и губы и вручите их бывшему обладателю. И член не забудьте, небось переживает без него.

Раду вытащил из кармана пакет, где бравый суровый ковбой курил сигареты Мальборо и вручил Нику:

— Работай.

— А сердце туда же?

— Нет, его положи на тарелку — так красивше будет.

Скоро все части тела, кроме сердца, перекочевали с пыльного пола в пакет. Разжав пальцы Василя, Джике положил его в руки:

— Вот так. Словно из магазина запчастей…

Труп Ганина тоже не остался без внимания. Уже слегка разложившийся, кишащий какими-то червяками и личинками, слегка объеденный крысами, он, тем не менее, выдавал в его обладателе человека весьма заурядного и не особо сильного. К сожалению, рассмотреть возможные следы от укуса не удалось, ибо горло оказалось перебито и все в кровоподтеках, но кое-какие выводы Раду сделал:

(— и вот этот тип умудрился заполучить Ладонь моего брата? что-то здесь нечисто!)

Вот и все, больше здесь искать нечего. Но когда наша, далеко не святая, троица, собиралась уже покидать подвал, Москву осветили первые лучи благодатного солнца. Склоняясь к осени, природа может быть в последний раз баловала жителей столицы погожим и теплым утром. Раду недовольно отпрянул от люка, с сожалением пробормотав.

— Опоздали! Придется здесь до вечера торчать.

ДОНОС

Вечером 18 августа, продажный священник нетерпеливо крутил диск раздолбанного телефона-автомата, набирая номер 107 о/м. Сначала попал в роддом, потом напропалую занято, потом долго искали Малючкова, а в довершение томительного ожидания сообщили, что он на выезде и будет завтра. А может и не будет.

Следующее утро Григорий тоже намеревался встретить звонками оперу, но утро опередило и само встретило то ли бучей, то ли путчем. Батюшка разумно решил обождать, втайне надеясь, что кокнут мента-засранца в заварухе. Даже молился, но бог не услышал похотунчика. И в 11.00 23-го августа он уже сидел на обшарпанном стуле в не менее обшарпанном кабинете с портретами Ленина и Дзержинского и сбивчиво докладывал:

— Убил, говорит, друга ради дьявольской вещицы, и не будет мне покоя ни на земле, ни на небе. Помолись, товарищ священник, за душу убитого и мне подскажи, как грех замолить.

— Ну и…

— Ну, тут и доперло, что надо…

— Экие ты, однако, словечки гадостные употребляешь. Ну, Склифосовский. короче давай, ишь, размусоливает…

— Ну, пошли мы с ним недалече, где жертву схоронил, а сам все думаю: Как увижу тело, так и скручу бандюгу!

— И что же помешало подвигу?

— Мы к старому трехэтажному дому, там еще с другой стороны раньше химчистка была, стена глухая, окна и двери забыты досками. Под ногами — подозрительный люк, на висячий замок закрытый. Убивец подходит к нему, нагибается, ключ достает и говорит: Сейчас открою и полезем вниз, святой отец. Я тут в подвале живу, там и корешка схоронил. А в подвал я как полезу — толст слишком, если застряну, придется подъемным краном извлекать…

— Это точно, толст ты, батенька, как бочонок с дерьмом. Но, небось, зассало-заойкало? Очко заиграло?

— Да вот те крест…

— Не те, а вам, товарищ старший лейтенант, да и на хрен мне твой крест, мне звездочка нужна — маленькая, маленькая. Вот сюда!

С этими словами Малючков постучал по погонам:

— Усекаешь?

— Так точно!

— Во, молодец. Исправляешься.

— Стараюсь…

— Хорошо. Если из церкви выгонят, к нам в отделение пойдешь служить…

Далее последовала многозначительная пауза и опер добавил, давясь от смеха:

— Дворником…

Григорий не мог себе позволить хлопнуть дверью или перестать общаться с хамским опером или даже обидеться по настоящему. Но не надуться не мог, Малючков же примирительно похлопал его по плечу:

— Да ладно… Это я пошутил. Так пришел злодей к тебе через три дня, как договаривались?

— Нет, ждал его, да напрасно.

— Понятно. Место запомнил?

— Как дорогу в церковь.

— Ну, тогда и почапали. Чего резину тянуть?! И так сколько дней с этим путчем пропало.

— Что, и мне идти?

— Конечно!

— Божья матерь! — еле слышно прошептал Гриша, но опер расслышал, расслышал последнее слово.

— Ты что это мать поминаешь? Уж не мою ли?

У Гришкиного носа застыл матерый кулак:

— Божью матерь. Молюсь ей, святой деве заступнице, чтобы ничего с нами не произошло плохого.

Опер опять развеселился:

— Смотри, не халтурь, хорошо молись. А пока поднимай брюхо, поехали.

— Что, прямо сейчас?

Опер хмуро глянул исподлобья, заканчивая дискуссию:

— Подожди во дворе. Сейчас команду соберу и отправимся к твоему дружку. Надеюсь, ты ничего не перепутал.

— Своими глазами не видел, как мне рассказал…

— Вот я и говорю — надейся!

Еще минут через двадцать-тридцать, старый милицейский УАЗик, тарахтя и фыркая и активно портя экологию, подъезжал к указанному месту.

ИСТОРИЯ В БОМБОУБЕЖИЩЕ

Через полчаса после визита Распутина с ценной информацией, следственно-оперативная группа в составе опера Малючков и его дружка следака Грищука, хохла и пошляка, стояли перед входом в убежище. Вместе с ними туда собирался залезть и плешивый судебный медик Иваныч, в просторечии — Доктор( хотя его пациентам помощь уже не требовалась), а также приземистая овчарка по непонятной кличке Колли. Несколько бледный, и, одновременно, чуточку зеленый, чуть поодаль нервно и боязливо переминался с ноги на ногу осведомитель. Вниз ему разрешили не спускаться — действительно может застрять, но и домой не отпускали. Малючков ему напутственно подмигнул:

— Контролируй ситуацию. Потом роман напишешь. Когда…

Когда выгонят — так хотел сказать шутник, но решил пощадить и без того несчастно выглядящего толстяка.

Первоначальный осмотр выявил, что люк еще недавно запирался неким подобием навесного замка, ибо рядом валялись сломанные дужки.

— Фомкой сбили! — на глаз определил опер и вопросительно осмотрел присутствующих. С ним никто не спорил — фомкой, так фомкой.

Отодвинув крышку и посветив в темноту, Малючков увидел достаточно отвесную лестницу, по которой вся компания, переругиваясь об очередности, спустилась вниз. Естественно, с максимальной осторожностью.