Красавицы Бостона. Злодей - Шэн Л. Дж.. Страница 4

Он обладал жуткой, раздражающей способностью обращаться со мной по-свински, в то же время спасая мне жизнь. Застыв в состоянии опьянения, благодарности и унижения, я выполнила его указания.

– Итак. Персефона. – Киллиан произнес мое имя, будто пробуя его на вкус, пока спускал мои трусики по ногам своими длинными пальцами. – Твои родители наперед знали, что ты будешь невыносима, и заранее наказали тебя именем стриптизерши, или они в то время увлекались греческой мифологией?

– Имя мне дала тетушка Тильда. Временами она боролась с раком груди. На той неделе, когда я родилась, она как раз выздоровела после первого курса химиотерапии. Моя мама в качестве подарка разрешила ей выбрать мне имя.

Теперь, по прошествии времени, понятно, что они поторопились с празднованиями. Через несколько лет рак вернулся в полную силу и забрал жизнь моей тети. Но я хотя бы провела с ней несколько хороших лет.

– Они не могли отказать. – Киллиан бросил мои трусики на пол.

– Мне нравится мое имя.

– Оно вульгарное.

– Оно имеет свое значение.

– Ничто не имеет значения.

Я повернула голову, чтобы бросить на него сердитый взгляд, а мои щеки так и пылали от злости.

– Как скажете, доктор Сьюз.

Киллиан снял с меня туфли, оставив полностью обнаженной. Скинул меня на кровать, встал и выключил кран, а потом сел на край ванны.

– Дама в ванне. – Он покрутил пальцем в воде, проверяя температуру.

Я приподняла голову с кровати.

– Еще одно название цветка «разбитое сердце», – сухо пояснил он. – Садись.

Он повернулся ко мне спиной, давая личное пространство. Я опустила ногу в ванну и сделала резкий вдох. Вода была ледяной.

Киллиан переписывался по телефону, пока безумно холодная вода успокаивала мою кожу. После укола я уже чувствовала себя намного лучше. Но, хоть и выдала почти все, что съела и выпила утром, я все еще не протрезвела. Между нами повисла тишина, нарушаемая персоналом и координаторами мероприятия, которые выкрикивали распоряжения за стенами номера. Я знала, что, несмотря на неловкость ситуации, у меня не будет другой возможности рассказать ему о своих чувствах. Обстоятельства играли против меня. Если не брать во внимание его эрекцию, возникшую оттого, что я голая лежала у него на коленях, казалось, Киллиана отвращал сам факт моего существования.

Сейчас или никогда. А «никогда» – слишком долгий срок, чтобы жить без любимого мужчины.

– Я хочу тебя. – Я опустила голову на прохладный бортик ванны.

Слова окутали стены и потолок, правда наполнила воздух, заряжая его электричеством. Использовать слово на букву «Л» было слишком интимным. Я знала, что испытываю к нему любовь, даже несмотря на его грубое поведение, но также знала, что он ни за что мне не поверит.

Киллиан продолжал копаться в телефоне. Может, он меня не услышал.

– Я всегда тебя хотела, – сказала я громче.

Никакой реакции.

Я продолжала, словно жаждая наказания, а моя гордость и уверенность планомерно рушились.

– Порой я хочу тебя так сильно, что становится больно дышать. А иногда эта боль помогает отвлечься от желания, которое я к тебе испытываю.

Стук в дверь заставил Киллиана вскочить. На пороге стояла Эшлинг, держа в руках точную копию платьев подружки невесты, которые мы все надели.

– Ты сказала, тебе нужно мое запасное платье? Зачем вообще… – Она замолчала, глядя на меня из-за плеча своего брата. Ее глаза вспыхнули.

– Матерь божья. Неужели вы двое…

– Да ни за что на свете, – огрызнулся Киллиан, вырывая платье из рук сестры. – Задержи лимузин. Она спустится через пять минут.

С этими словами он захлопнул дверь у нее перед носом, а потом запер вдобавок.

Ни за что на свете.

Жгучая паника вместе со старым добрым чувством стыда понеслась по моим венам.

Меня настигла реальность.

Я отравилась.

Спьяну бессвязно лепетала перед Киллианом.

Позволила ему раздеть меня, вызвать рвоту, сделать укол и бросить в ванну.

Потом призналась ему в вечной любви, пока мой рот все еще украшали остатки рвоты.

Килл с серьезным видом бросил мне в руки халат.

– Вытрись.

Я вскочила на ноги и принялась делать, как велено.

Он повернулся ко мне с запасным платьем Эшлинг в руках, помогая его надеть.

– Я не хочу твоей помощи, – процедила я, чувствуя, как пылают щеки.

Глупая, глупая, глупая.

– Мне плевать, чего ты хочешь.

Поджав губы, я наблюдала за его темной фигурой в зеркале, пока он завязывал корсет быстрее и сноровистее любой швеи, которую я когда-либо видела за работой. Это было неожиданно. Его пальцы, словно по волшебству, управлялись с лентой, умело продевая ее в колечки, чтобы связать меня, как подарок с бантом.

Меня вдруг осенило: Киллиан понял, что я отравилась, как только вошел в комнату и увидел цветы в моих волосах, но не предложил мне помощи, пока я сама не попросила его вызвать «Скорую».

Я могла умереть.

Он не шутил, когда сказал, что спас меня только потому, что не хотел, чтобы я умерла у него на глазах – ему было искренне наплевать.

Киллиан потянул за атласные завязки моего платья, затягивая его вокруг меня.

– Ты делаешь мне больно, – шикнула я, с прищуром глядя в зеркало перед нами.

– Вот и поделом тебе за разбитое сердце.

– Ты про цветок или орган?

– И то и другое. Одно – быстрый яд. Второе – медленный, но такой же разрушительный. – Я не сводила с него глаз в отражении. Грациозный, самоуверенный. Всегда держался с достоинством и высокомерием, никогда не сквернословил и был самым педантичным человеком из всех, кого я знала.

Именно это восхищало меня в нем больше всего. Тонкий налет правильности, окутывавшей бурлящий внутри него хаос. Я знала, что под безупречной внешностью скрывалось что-то неукротимое и опасное.

Это казалось мне нашим секретом. Безупречный Киллиан Фитцпатрик на самом деле был не лишен изъяна. И все, чего я хотела, это выяснить, в чем он заключался.

– Ты не собирался мне помогать. Думал оставить меня умирать, – мой голос прозвучал пугающе спокойно. С каждой секундой я становилась все более трезвой. – Почему помог?

– Отравленная подружка невесты создаст нелестные отзывы в прессе.

– А говорят, эпоха рыцарства мертва, – съязвила я.

– Она, может, и мертва, а ты нет, так что замолчи и будь благодарна. – Он снова дернул за атласные завязки. Я поморщилась.

В его словах был смысл. Киллиан не только спас мне жизнь этим утром, но к тому же даже не попытался вытворить какую-нибудь глупость и наверняка опаздывал, как и я теперь, потому что мне хватило ума нарвать ядовитых цветов.

– Спасибо, – неохотно пробормотала я.

Он приподнял бровь, будто спрашивая: «За что»?

– За то, что повел себя как джентльмен, – пояснила я.

Мы встретились взглядом в зеркале.

– Я не джентльмен, Цветочница.

Он закончил, в последний раз дернув за ленты, а потом отошел и взял свой пиджак с кровати. Мне нужно было соображать на ходу и побыстрее. Мой взгляд устремился к окну. Одинокое облако все еще виднелось на небе.

Наблюдало за мной.

Дразнило меня.

Ждало, когда я им воспользуюсь.

Ты получишь только одно чудо.

Это того стоило.

Я сделала глубокий вдох и произнесла слова вслух, не желая схалтурить, если прилагались какие-то дополнительные условия мелким шрифтом, и мне нужно было проделать весь фокус целиком.

– Я хочу, чтобы ты влюбился в меня.

Слова вырвались из моего рта, подобно вьюге, заставив Киллиана замереть на полпути к двери. Он обернулся, а на его лице застыла маска непоколебимой жестокости.

Сделав вдох, я продолжила:

– Я хочу, чтобы ты влюбился в меня так сильно, что не мог больше ни о чем думать. Не мог есть. Не мог дышать. Перед смертью тетя Тильда обещала мне одно чудо. Вот мое желание. Твоя любовь. За пределами твоих стен изо льда есть целый мир, Киллиан Фитцпатрик, и он полон смеха, радости и тепла. – Я сделала шаг в его сторону, и колени задрожали. – Я отплачу за твою любезность. Я спасу твою жизнь по-своему.