Яблоневый дворик - Даути Луиза. Страница 61

В моем сне не было ни виселицы, ни беснующейся толпы. Только арки. Преодолев одну, я не верила, что смогу протиснуться через следующую, но каждый раз мне это удавалось. Это длилось бесконечно.

Вот и все, что было в моем сне. Никакой крови или насилия, только гнетущий, усиливающийся с каждым новым препятствием ужас. Я проснулась мокрая от пота, с колотящимся сердцем, с прилипшими к лицу волосами, и обнаружила, что я в тюрьме, в своей камере.

20

Возможно, присяжные не знали того, что знала я. Мне рассказал об этом Роберт, но и тебе, Марк Костли, это тоже должно быть известно. Выступавшие до сих пор свидетели обвинения не играли особой роли: единственным по-настоящему важным свидетелем будет эксперт-психолог, а единственным по-настоящему важным фактом — признание, что ты страдаешь расстройством личности. От этого зависит, сможешь ли ты построить защиту на тезисе об ограниченной вменяемости. Головы присяжных все еще были заняты звонком в службу 999 и дебатами о разбавленной крови, так что, по моим предположениям, они не слишком обрадовались задержке, случившейся на следующий день после моего ночного кошмара. Эксперт со стороны обвинения, психиатр доктор Сандерсон, должен был освидетельствовать тебя в тюрьме. Для присяжных это означало выходной день.

* * *

Наступила среда. Когда утром меня увозили из тюрьмы Хэллоуэй, было пасмурно. Правда, уже через десять минут пребывания внутри Олд-Бейли я переставала понимать, какая сегодня погода и что вообще представляет собой внешний мир. Снаружи, в нормальном мире, могло палить солнце или бушевать метель, но здесь все всегда было одинаково: круглосуточное электрическое освещение, духота, спертый воздух. Поднимаясь по цементным ступенькам в зал суда, я подумала, что уже не переживаю процесс, а стала его частью. Все эти ежедневные ритуалы, знакомые до мельчайших подробностей, заполнили мою жизнь, а все, что было до суда, казалось далеким прошлым. Мне с трудом верилось, что когда-то давно у меня был дом, муж, карьера и двое взрослых детей, которые общались со мной не так часто, как мне хотелось. Обычные занятия вроде приготовления кофе и тоста у себя на кухне превратились в несбыточную мечту. Шагая по цементным ступенькам, я представляла наш удобный дом, пушистый зеленый ковер на лестнице, гладкие дубовые перила под рукой. Подняться по лестнице в своем доме…

Ты уже был в зале. Офицеры полиции, не торопясь рассаживаться, о чем-то тихо переговаривались. Инспектор Кливленд стоял возле своего места и, слегка наклонившись и улыбаясь словам одного из младших коллег, подтягивал брюки. Как я заметила, у него была привычка высоко складывать руки на груди, как будто он стеснялся своих габаритов. Помощник миссис Прайс, молодой человек, имевший привычку раскачиваться на стуле, предлагал Роберту мятный леденец из большого пакета, с которым обходил всех юристов.

Как ни странно, я не увидела мисс Боннард. Обычно она всегда была на месте в полной готовности и с видом прилежной школьницы ожидала начала разбирательства. Через несколько минут она, запыхавшись, влетела в зал, прижимая к груди папку с бумагами, и, не обращая ни на кого внимания, ринулась к своему помощнику, еще одному молодому человеку. Торопливо перебросившись несколькими словами, они вышли из зала вдвоем.

Через несколько минут она вернулась. Позади нее шагали мужчина и женщина — как я потом узнала, эксперты-психологи защиты. В отличие от других свидетелей, им разрешают присутствовать на допросе психолога со стороны обвинения; потом их задачей будет опровергнуть его показания. Они заняли места за адвокатами, в том же ряду, что и сотрудники Королевской службы уголовного преследования. Пока мы ждали судью, мисс Боннард то и дело оборачивалась и о чем-то с ними шепталась.

Наконец открылась дверь, ведущая в кабинет судьи.

— Всем встать, — скомандовал пристав, и мы послушно встали.

Судья, как обычно, кивнул, все поклонились и сели. Пристав уже собрался выйти, чтобы пригласить присяжных, когда вдруг поднялась мисс Боннард.

— Милорд… — произнесла она несколько громче, чем следовало.

Пристав остановился на полпути. Судья, нахмурившись, взглянул на нее поверх очков. Все смотрели на эту молодую женщину, которая до сих пор демонстрировала деловитость и уверенность. Она стояла ко мне спиной, но по тому, как она держала локти, я поняла, что она обеими руками держится за отвороты мантии. Мисс Боннард откашлялась. Судья смотрел на нее с обычной снисходительной улыбкой, правда, несколько напряженной — видимо, происходящее ему не нравилось.

— Милорд, — проговорила она, — прежде чем приведут присяжных, я с глубоким сожалением вынуждена сообщить, что нам может понадобиться еще один перерыв, и я пока не могу сказать, как много времени он займет.

Судья с подозрением взглянул на часы, висевшие под перилами балкона для посетителей.

— Видите ли, милорд, возникла проблема с заключением доктора Сандерсона. Как выяснилось, принтер в этом здании не работает. Я получила заключение по электронной почте сегодня в семь часов утра, но в это время я была уже в дороге и в электричке смогла только просмотреть его на телефоне, а это двадцать восемь страниц текста…

Она сбилась и замолчала. Судья продолжал смотреть на нее.

— Милорд, я действительно считаю, что не смогу обеспечить своему клиенту всестороннюю и полноценную защиту, пока у меня не будет возможности самым тщательным образом ознакомиться с распечаткой заключения, подготовить свои замечания и обсудить их с подзащитным. Некоторые положения отчета представляются нам спорными, а некоторые затрагивают самую суть нашей защиты. Я бы не осмелилась просить еще об одной задержке, если бы речь шла не о таких важных вопросах.

Судья вздохнул.

— Неужели невозможно обеспечить мисс Боннард ксерокопией?

Он оглядел зал с напряженной полуулыбкой, как будто надеясь, что у кого-то, включая пристава и зрителей на балконе, может оказаться лишний экземпляр. Я даже ощутила глупый порыв поднять руку — синдром отличницы, какой я всегда была, — хотя заключением, разумеется, не располагала. Как и Роберт.

— Милорд, насколько мне известно, в другом зале есть принтер, так что документ, скорее всего, можно будет распечатать, но и в этом случае мне понадобится время для подробного ознакомления. Я отдаю себе отчет, что это весьма досадная задержка, однако, если бы я получила заключение до того, как вышла из дому, я, разумеется, успела бы его распечатать и ознакомиться с ним по дороге.

Судья подался вперед.

— Я полагал, что документ был разослан всем заинтересованным сторонам вчера до полуночи? — В его улыбке все отчетливее сквозило недовольство.

— Возможно, милорд, но у меня на ночь отключили интернет, поэтому я смогла открыть свой почтовый ящик только когда ехала в электричке.

Судья снова вздохнул и сжал губы. Я сразу представила, каким раздраженным он бывает по воскресеньям, когда жареная картошка уже готова, а баранья нога еще нет. Он вновь взглянул на часы.

— Если я объявлю перерыв до одиннадцати часов, этого будет вам достаточно, мисс Боннард?

Она кротко наклонила голову.

— Благодарю вас, милорд. Мне хватит времени, чтобы распечатать и просмотреть заключение. Но, возможно, мне понадобится дополнительное время для консультации с моим подзащитным.

Роберт отвернулся и оперся рукой о спинку стула. Я увидела, что он хмурится.

— Как много времени? — медленно, чуть ли не по слогам произнес судья.

— Милорд, я позволю себе попросить вас, чтобы присяжных отпустили до окончания обеденного перерыва — до двух часов дня.

Несколько мгновений судья ее изучал, потом произнес в пространство:

— Пожалуйста, пригласите присяжных.

Роберт, все так же хмурясь, оглянулся на меня. Пристав вышел и впустил присяжных. Пока они гуськом шли через зал, молодой человек в конце процессии начал открывать свой рюкзак, и судья с оттенком нетерпения заметил: