Идеальный враг - Кликин Михаил Геннадьевич. Страница 6
– А? Чего надо? – это Зверь, услышав свое имя, заинтересовался разговором.
– Русский ваш суховат.
– Он писатель, – со смешком сказал Рыжий и осекся, получив тычок локтем от стоящего рядом сержанта.
– А в четвертой роте, говорят, есть один здоровяк…
Павел, высоко задрав подбородок, смотрел в небо и старался не обращать внимания на осторожные шепотки, гуляющие по строю.
С трибуны брехун вещал что-то патетическое, знакомое и оттого совсем неинтересное. Помятый старик-полковник, зевая, поглядывал на часы.
– Зачем подняли? – буркнул Цеце. – Дурь эту, сто раз слышанную, слушать?..
Закончив речь, начальник отдела информации совсем другим тоном – потише, без надрыва в голосе – зачитал годовой давности распоряжение восточно-европейского штаба UDF о создании Форпоста номер 863. Объявил, что Форпост начнет выполнять свои боевые задачи согласно плану, с первого июля две тысячи шестьдесят восьмого года.
Вздох недовольства прокатился над строем.
– Две недели без дела торчать, – фыркнул Ухо.
– Сгнием тут! – возмутился Зверь.
– Тоска, – протянул Рыжий.
– Молчать! – тут же одернул расшумевшихся бойцов сержант.
Заглушив нарастающий шум, грянули вдруг мощные аккорды гимна UDF. Из ревущих динамиков прозвучала команда перестроиться для прохождения торжественным маршем.
– Тьфу! – Цеце выругался. – Теперь так и будем две недели маршами ходить, плац подметать. Занять-то нас больше нечем…
Четко и слаженно перегруппировались подразделения, сомкнулись, разбившись на ровные коробки – словно большая головоломка собралась в новую конфигурацию.
– Ма-арш! – пророкотала команда.
И сотни ног синхронно ударили в бетон.
Павел шел в самой середине строя. Он, как было велено уставом, крепко прижимал руки к телу, но, следуя негласным правилам, чуть растопырил локти, касаясь ими локтей соседей и таким образом контролируя свое положение в шеренге.
Бойцы, уставшие стоять в строю, маршировали с показным удовольствием. Звонко печатали шаг, дружно выкрикивали приветствие. Никому не хотелось заходить на второй круг.
Полковник, перестав зевать, по-обыкновению хмурил густые брови, но было видно, что он сдержанно улыбается, глядя на проходящие мимо подразделения.
– На этом всё, – сказал в микрофон брехун. – Идите, досыпайте… – Это звучало как издевка. До подъема оставалось чуть больше получаса.
Глава 3
17.06.2068
Надоело валять дурака! Это общее настроение – и офицеров, и сержантов, и солдат.
Мы облазили весь Форпост, побывали везде, где разрешено. За забор нас пока не выпускают, да там, собственно, ничего нет – сопки. Сообщение с миром еще не налажено. Но обещают, что вот-вот до ближайшего города (до него 30 км) начнет ходить бус. Три раза в день. По выходным, кроме того, два дополнительных рейса – рано утром и поздно ночью.
Поскольку заняться нам нечем (бар все еще не работает, тир закрыт, доступа в Сеть нет. Открылась библиотека, но она пустует, кроме меня и молодых лейтенантов туда никто не заглядывает. Лейтенанты, надо заметить, идут туда не за книгами, а только ради того, чтобы пообщаться с симпатичной библиотекаршей)… Так вот, поскольку заняться нам нечем, и чтобы мы не слонялись, нас занимают всевозможной муштрой. Каждый день три часа строевой подготовки – это не считая ежедневных разводов. Разбираем-собираем оружие – видим его только на занятиях, да и то – старые образцы или вовсе тренировочные муляжи. Слушаем лекции брехуна и его помощников. Смотрим одни и те же учебные фильмы про экстерров. Зубрим уставы и пособия. На складах таскаем с места на место какие-то ящики, кажется, все одни и те же – выполняем работу грузовых роботов. А еще метлами подметаем чистый бетон – за этим занятием хорошо думается.
Вчера, к слову сказать, орудуя метлой, пришел к мысли, что все это правильно. Если солдату нечего делать, необходимо придумать ему занятие. Иначе он обязательно что-нибудь натворит.
Кстати, вчера вечером видел, как наш сержант брал в библиотеке книгу. Кажется, Чехова.
Послезавтра должны открыть спорткомплекс. Все с нетерпением этого ждут, но особо на эту тему не распространяются. Как я понял, будет что-то вроде солдатского праздника. И, кажется, вечером там состоится «посвящение» молодых бойцов. Меня в том числе. Пока не совсем ясно, что надо будет делать, но, кажется, придется драться.
Драться я не люблю.
Наконец-то я познакомился со всеми в своей роте. Не всех помню по именам-прозвищам, но в лицо узнаю каждого. Здороваюсь. Они называют меня Писателем. Не самое худшее прозвище. В третьем взводе одного товарища зовут Глистом. А во втором взводе есть Задница. Забавно слышать порой что-нибудь вроде:
– Задница, подтянись!
Недавно было собрание. С нами знакомились офицеры – ротный и взводные. Беседовали сначала со всей ротой, потом уже вызывали по-одному. Малоприятное ощущение – сидеть перед сборищем офицеров, и смотреть, как они неспешно листают твое толстенное личное дело и о чем-то шепотом, чтобы ты не слышал, переговариваются. Мне задали лишь один вопрос – хорошо ли я знаю эти места. Я ответил, что плохо, поскольку никогда раньше здесь не был.
Наш капитан-ротный – заметный мужик. Здоров, подтянут, громогласен, лыс. Подавляет одним своим видом.
Лейтенант – командир нашего взвода – напротив, молод, тих, высок, худ, бледен. Но, если верить слухам, он ударом кулака разбивает два кирпича, а ударом ноги потрошит боксерский насыпной мешок. Говорят, что по прибытии кто-то из сержантов стал с ним пререкаться, и этот двадцатипятилетний парнишка несильным, вроде бы, шлепком отбросил верзилу-сержанта на пару метров.
Очень много негласных правил и неписаных обычаев. Узнаю их постепенно, никто ничего не говорит, не объясняет. Поэтому, порой, оказываешься в дураках.
Буквально вчера, перед тем как лечь спать, я перестелил постельное белье, протряс его. А утром Гнутый, ухмыляясь, сказал, что белой тряпкой в казарме не машут. Примета плохая.
Гнутый мне нравится. Он поляк по национальности. Часто юморит с серьезным видом. Неглуп. Постоянно возится со своим хотом…
Надоело валять дурака!
Зачем мы здесь? Бетон подметать? Сейчас экстерры где-то кого-то жрут, а мы тут… дурью маемся.
Июль не скоро.
1
В казарме было тихо. До отбоя оставалась еще почти минута, а большая часть бойцов уже спала. День выдался тяжелый – подъем на полчаса раньше, пробежка в противогазах, потом сразу строевой смотр, а после обеда до самой ночи – тяжелая работа в ангарах вместе с промасленными измученными механиками.
Павел уже практически заснул, когда его тронули за плечо:
– Эй, Писатель… Не спишь?
– Уже нет, – Павел открыл глаза и приподнялся на локте. – Что надо?
– Разговор есть, – негромко сказал Рыжий.
– Серьезный разговор, – кивнул Цеце.
Павел внимательно оглядел двух своих собеседников, в данный момент очень похожих на заговорщиков, пожал плечами, сказал осторожно:
– Я слушаю.
– Ты у нас один молодой… – сказал Рыжий. – Выбирать нам не из чего…
– Что делать… – чуть развел руками Цеце.
– О чем это вы? – спросил Павел, наморщив лоб.
Они разговаривали вполголоса, чтобы не мешать спящим.
– Отбой! – донесся из-за двери голос дежурного, и свет в казарме померк.
– Ты драться умеешь? – спросил Цеце, немного помолчав.
– Ну, рукопашный бой? Бокс? Каратэ? Кун-фу, может быть? – перечислил Рыжий, с надеждой заглядывая Павлу в глаза.
– А-а… – Павел зевнул, разом потеряв интерес к разговору. – Вы все о том же… Я не люблю драться.
Цеце чертыхнулся, потер кулаком переносицу:
– Драться придется.
– Зачем?
– Таковы правила, – ответил Рыжий.