Разбойничья злая луна - Лукин Евгений. Страница 11

…А он им и кино снимать поможет. Будущее-то, видать, отдалённое, раз у них топоры на портупеях болтаются. Все эпохи поперепутали…

Сергей нашёл в отцовской библиотеке книгу Тарле «Наполеон» и принялся листать – искал про Дениса Давыдова. Читал и сокрушался: надо же! Столько плёнки зря потратили!

«Кинолюбители они, что ли? – недоумённо предположил он, закрывая книгу. – Придётся проконсультировать. А то трудятся ребята, стараются, а правды исторической – нету…»

…Долго не мог заснуть – думал о будущем. Удивительно, как быстро он с ними подружился… Вот его часто обвиняют в легкомыслии, в пристрастии к барахлу, в несерьёзном отношении к работе. А Тоха не легкомысленный? Или у Эврики глаза не разгорелись при виде пеньюара. Не хипачи, не иждивенцы какие-нибудь – люди будущего…

«Всё-таки у меня с ними много общего, – думал Сергей, уже засыпая. – Наверное, я просто слишком рано родился».

…Что-то разбудило его. Мосин сел на постели и увидел, что «сигарета», оставленная им на столе, опять светится синим.

– Спишь, что ли? – осведомился голос, но не тот, с которым Сергей разговаривал в лаборатории, – другой.

– Ты позже позвонить не мог? – спросонья буркнул Мосин.

– Во что позвонить? – не понял собеседник.

Сергей опешил.

– Разыщи Грига, скажи, что пироскаф я сделал. Завтра пригоню.

– Сейчас побегу! – огрызнулся Мосин и лёг. Потом снова сел. Вот это да! Словно по телефону поговорил. Хоть бы удивился для приличия… Сергей взбил кулаком подушку.

…И всю ночь Тоха передавал ему через дыру в стене какие-то совершенно немыслимые фирменные джинсы, а он аккуратно укладывал их стопками в дипломат и всё удивлялся, как они там умещаются.

6

Утром, отпирая двери лаборатории, Мосин обратил внимание, что неподалёку стоит женщина, похожая на Тамарку, которой он продал вчера нервущиеся колготки. Сергею очень не понравилось, как она на него смотрит. Женщина смотрела преданно и восторженно.

«Ну вот… – недовольно подумал он. – Раззвонила родственникам. Что у меня, магазин, что ли?»

– Вы ко мне? – негромко спросил он.

У Тамаркиной родственницы расширились зрачки.

– Вы меня не узнаёте?

– Проходите, – поспешно пригласил Мосин.

Это была не родственница. Это была сама Тамарка. Только что же это она такое с собой сделала? Сергей взглянул на ноги посетительницы да так и остался стоять с опущенной головой. Глаза его словно примагнитило. Он хорошо помнил, что ноги у неё, грубо говоря, кавалерийские. Были.

– Вы понимаете… – лепетала ошалевшая от счастья Тамарка. – Я просто не знаю, как благодарить… Я их один вечер носила… И вдруг за ночь… Прелесть, правда? – доверчиво спросила она.

– А почему вы, собственно, решили… – Мосин откашлялся.

– Ну как «почему»? Как «почему»? – интимно зашептала Тамарка. – Вы сравните.

В руках у Мосина оказался знакомый пакет. На жемчужном фоне сияли загаром изумительные женские ноги, внутри которых были видны контуры костей и суставов.

– Вы сравните! – повторила Тамарка, распахивая плащ, под которым обнаружилась самая хулиганская мини-юбка.

Мосин сравнил. Ноги были такие же, как на пакете, только суставы не просвечивали.

– Действительно, – проговорил припёртый к стене Сергей. – Забыл предупредить. Понимаете, они… экспериментальные.

– Понимаю, – конспиративно понизила голос женщина. – Никто ничего не узнает. С сегодняшнего дня я числюсь в командировке, вечером уезжаю, вернусь недели через три. Что-нибудь придумаю, скажу: гимнастика, платные уроки… – Тамарка замялась. – Скажите, докт… – Она осеклась и испуганно поглядела на Мосина. – Д-дальше они прогибаться не будут?

– То есть как?

– Ну… внутрь.

– Внутрь? – обалдело переспросил Мосин.

Судя по тому, как Тамарка вся подобралась, этот вопрос и был главной целью визита.

– Не должны, – хрипло выговорил Сергей.

Тамарка немедленно начала выспрашивать, не нуждается ли в чём Мосин: может быть, плёнка нужна или химикаты – так она привезёт из командировки. Он наотрез отказался, и вновь родившаяся Тамарка ушла, тщательно застегнув плащ на все пуговицы.

Мосин был оглушён случившимся. С ума сойти: за семьдесят рублей ноги выпрямил! Это ещё надо было переварить. Ладно хоть выпрямил, а не наоборот. Так и под суд загреметь недолго.

Да, с будущим-то, оказывается, шутки плохи – вон у них вещички что выкидывают. Ему и в голову такое прийти не могло. С виду – колготки как колготки, нервущиеся правда, но это ещё не повод, чтобы ждать от них самостоятельных выходок.

– Ой! – сказал Мосин и болезненно скривился.

Вчера он продал своей бывшей невесте тонкий лиловый ремешок. Если что-нибудь случится, она экс-жениха живьём съест…

Впрочем, паниковать рано. Улучшить что-либо в фигуре бывшей невесты невозможно, фигурка у неё, следует признать, точёная. «Обойдётся», – подумав, решил Мосин.

Он созвонился с заказчиками, раздал выполненные вчера снимки, не запирая лаборатории, забежал к начальнику, забрал вновь поступившие заявки и, вернувшись, застал у себя Лихошерста, который с интересом разглядывал нож, приобретённый вчера Мосиным на той стороне.

– Здравствуй, Мосин, – сказал инженер-конструктор. – Здравствуй, птица. Вот пришёл поблагодарить за службу. Склад у тебя на этот раз как живой получился…

Он снова занялся ножом.

– Импортный, – пояснил Мосин. – Кнопочный.

Клинок со щелчком пропал в рукоятке. Лихошерст моргнул:

– Купил, что ли?

– Выменял. На зажигалку.

– Какую зажигалку? – страшным голосом спросил Лихошерст, выпрямляясь. – Твою?

Мосин довольно кивнул.

– Изолировать от общества! – гневно пробормотал инженер-конструктор, последовательно ощупывая рукоять. Вскоре он нашёл нужный выступ, и лезвие послушно выплеснулось.

– Слушай, – сказал он другим голосом, – где у тебя линейка?

Он сорвал с гвоздя металлическую полуметровку и начал прикладывать её то к лезвию, то к рукоятке.

– Ты чего? – полюбопытствовал Мосин.

– Ты что, слепой? – закричал инженер. – Смотри сюда. Меряю лезвие. Сколько? Одиннадцать с половиной. А теперь рукоятку. Десять ровно. Так как же лезвие может уместиться в рукоятке, если оно на полтора сантиметра длиннее?!

– Умещается же, – возразил Мосин.

Лихошерст ещё раз выгнал лезвие, тронул его и отдёрнул руку.

– Горячее! – пожаловался он.

– Щёлкаешь всю дорогу, вот и разогрелось, – предположил Мосин.

– Идиот! – прошипел Лихошерст, тряся пальцами. – Где отвёртка?

Он заметался по лаборатории, и Мосин понял, что, если сейчас не вмешаться, ножу – конец.

– А ну положи, где взял! – закричал он, хватая буйного инженера за руки. – Он, между прочим, денег стоит!

Лихошерст с досадой вырвал у Мосина свои загребущие лапы и немного опомнился.

– Сколько? – бросил он.

– Валера! – Мосин истово прижал ладонь к сердцу. – Не продаётся. Для себя брал.

– Двадцать, – сказал Лихошерст.

– Ну Валера, ну не продаётся, пойми ты…

– Двадцать пять.

– Валера… – простонал Мосин.

– Тридцать, чёрт тебя дери!

– Да откуда у тебя тридцать рублей? – попытался урезонить его Мосин. – Ты вчера у Баранова трёшку до получки занял.

– Тридцать пять! – Лихошерст был невменяем.

Мосин испугался:

– Тебя жена убьёт! Зачем тебе эта штука?

Лихошерст долго и нехорошо молчал. Наконец процедил:

– Мне бы только принцип понять… – Он уже скорее обнюхивал нож, чем осматривал. – Идиоты! На любую др-рянь лепят фирменные лычки, а тут – даже запрос не пошлёшь! Что за фирма? Чьё производство?

– Валера, – проникновенно сказал Мосин, – я пошутил насчёт зажигалки. Это не мой нож. Но я могу достать такой же, – поспешил добавить он, видя, как изменился в лице инженер-конструктор. – Зайди завтра, а?

– Мосин, – сказал Лихошерст, – ты знаешь, что тебя ждёт, если наколешь?

Мосин заверил, что знает, и с большим трудом удалил Лихошерста из лаборатории. Ну и денёк! Теперь – хочешь не хочешь – надо идти к Тохе и добывать ещё один. Или отдавать этот. Конечно, не за тридцать рублей. Мосин ещё не настолько утратил совесть, чтобы наживаться на Лихошерсте… Рублей за пятнадцать, не больше.