Разбойничья злая луна - Лукин Евгений. Страница 45
…Машинально завяз в монтировщиках. Машинально начал выпивать. Машинально сошёлся с Леной Щабиной. Два года жизни – машинально…
– Нет, мужики, что ни говорите, а Грузинов ваш – редкого ума идиот! Я в оперетте работал, в ТЮЗе работал – нигде больше щиты на ножки не ставят, только у вас…
Сегодня утром он нашёл на столе записку жены, трясясь с похмелья, прочёл – и остался почти спокоен. Он знал, что разрыв неизбежен. Случилось то, что должно было случиться…
Но вот пронесли этот безобразный венок, и память предъявила счёт за всё. Она словно решила убить своего хозяина…
Монтировщики разбирали павильон, профессионально, без суеты раскрепляли части станка, перевёртывали щиты, выбивали из гнезд трубчатые ножки. Громоздкие декорации к удивительной печальной сказке со счастливым, неожиданным, как подарок, концом; сказке, в которой Андрей когда-то мечтал сыграть хотя бы маленькую, в несколько реплик, роль…
Всё! Нет больше Андрея Склярова! Нету! Истратился! Это не павильон – это разбирали его жизнь, нелепую, неполучившуюся.
Андрей уронил молоток и побрёл со сцены с единственным желанием – уйти, забиться в какую-нибудь щель, закрыть глаза и ничего не знать…
Он пришёл в себя в неосвещённом заброшенном «кармане» среди пыльных фанерных развалин, а прямо над ним, лежащим на каменном полу, парил огромный синий одуванчик, слегка размытый по краям овал неба, проталина в иной мир.
Девушка вскинула голову и чуть подалась вперёд, всматриваясь во что-то невидимое Андрею, и он в который раз поймал себя на том, что невольно повторяет её движения.
Наверное, что-нибудь услышала. Звук оттуда не проникал – кино было в цвете, но немое.
Девушка спрыгнула с крылечка, и ему пришлось подняться с трона и отступить вправо, чтобы не потерять её из виду. Теперь в окошке появилась синяя излучина реки на горизонте, а над ней – крохотные отсюда (а на самом деле, наверное, колоссальные) полупрозрачные спирали: то ли дом, то ли чёрт знает что такое. Населённый пункт, скорее всего.
Прямо перед Андреем лежала очищенная от травы площадка, издырявленная норами, какие роют суслики. Он-то знал, что там за суслики, и поэтому не удивился, когда из одной такой дыры выскочили и спрятались в соседней два взъерошенных существа – этакие бильярдные шары, из которых во все стороны торчат проволочки, стерженьки, стеклянные трубочки.
Когда они так побежали в первый раз – прямо из-под ног девушки, он даже испугался (не за себя, конечно, – за неё), а потом пригляделся – ничего, симпатичные зверушки, металлические только…
Земля возле одной из норок зашевелилась, начала проваливаться воронкой, и три «ёжика» вынесли на поверхность второй красный обломок. Девушка схватила его, взбежав на крыльцо, наскоро обмела и попробовала приложить к первому. Обломки не совпадали.
Он вдруг понял, что у неё получится, когда она подгонит один к другому все осколки, и беззвучно засмеялся. Современный Андрею красный кирпич, ни больше ни меньше. С дырками.
«Ах, чёрт! – развеселившись, подумал он. – Этак они и мой череп ненароком выроют… Йорик задрипанный!»
Всё шло как обычно. Каждый занимался своим делом и не мешал другому: девушка, склонив голову, старательно отслаивала от обломка зёрнышки грунта, Андрей – смотрел.
Странное лицо. И даже не определишь сразу, чем именно странное. Может, всё дело в выражении? Но выражение лица меняется, а тут что-то постоянное, всегда присущее…
Андрей попробовал представить, что встречает эту девушку на проспекте, неподалёку от театра, – и ничего не вышло.
Тогда он решил схитрить. Как в этюде. Допустим, что перед ним никакое не будущее, а самое что ни на есть настоящее. Наше время. Допустим, стоит где-нибудь в степи экспериментальный коттеджик и девушка-программист испытывает автоматические устройства для нужд археологии. За контрольный образец взяли красный облегчённый кирпич, раздробили…
Андрей почувствовал, что бледнеет. Мысль о том, что девушка может оказаться его современницей, почему-то сильно испугала.
В каменном мешке время убывало стремительно. Хорошо, что он взглянул на часы. Пора было возвращаться. Там, за кипой старых щитов, его ждал мир, в котором он потерпел поражение, в котором у него ничего не вышло…
«Ствол» был уже освещён. Андрей дошёл до развилки, услышал голоса и на всякий случай спрятался ещё в один тёмный «карман», где чуть было не наступил на лицо спящему Васе-Мише.
Те, что привели и положили здесь Васю-Мишу, заботливо набросили на него из соображений маскировки тюль, который теперь равномерно вздувался и опадал над его небритой физиономией.
Всё это Андрею очень не понравилось. Бесшумно они тащить Васю-Мишу не могли, значит были и шарканье, и смешки, и приглушённая ругань, а Андрей ни на что внимания не обратил.
«Глухарь! – в сердцах обругал он себя. – Так вот и сгорают…»
Голоса смолкли. Андрей осторожно перешагнул через Васю-Мишу, выглянул в «ствол» и, никого не увидев, направился к выходу на сцену.
«Плохо дело… – думал он. – Если я случайно наткнулся, то и другой может. А там – третий, четвёртый…»
Чудо исключало компанию. В каменной коробке мог находиться только один человек – наедине с собой и с этим. Андрей представил на секунду, как четверо, пятеро, шестеро теснятся словно перед телевизором, услышал возможные реплики – и стиснул зубы.
«Нет, – решил он. – Только я, и больше никто. Для других это станет развлечением, в лучшем случае – объектом исследования, а у меня просто нет в жизни ничего другого…»
3
– Ага!!! – раздался рядом злорадный вопль. – Попался?! Все сюда!
Андрей метнулся было обратно, но, слава богу, вовремя сообразил, что кричат не ему.
– У-тю-тю-тю-тю! – дурашливо вопил Виталик. – Как сам на сцене курит – так ничего, а меня на пять рублей оштрафовал!
Прижатый к голой кирпичной стене пожарный ошалело озирался. Он нацеливался проскочить в свою каморку, не гася сигареты, но был, как видим, перехвачен.
– На пять рублей! – с наслаждением рыдал Виталик. – Кровных, а? И потных!
При этом он невольно – интонациями и оборотами – подражал Андрею – не сегодняшнему, что бледный стоял возле входа на склад декораций, а тому, недавнему – цинику, анекдотчику и хохмачу.
Затравленный пожарный наконец рассвирепел, и некоторое время они орали друг на друга. Потом дискредитированный страж порядка ухватил Виталика за плечо и потащил к узкой железной двери. Свидетели повалили за ними, набили каморку до отказа да ещё и ухитрились захлопнуть дверь. Гам отрезало.
Пора было подниматься на колосники, но тут навстречу Андрею выкатился, озираясь, похожий на утёнка администратор Банзай.
– Миша! – аукал он. – Ми-ша! Андрей, Мишу не видел?
– Только что мимо меня по коридору прошёл, – устало соврал Андрей.
Администратор встрепенулся и с надеждой ухватил его за лацкан:
– А ты не заметил, он сильно… того?
– По-моему, трезвый…
Администратор глянул на Андрея с откровенным недоверием:
– А куда шёл?
– На сцену, кажется…
Администратор отпустил лацкан и хищно огляделся.
– Его тут нет, – сухо возразил он.
Андрей пожал плечами, а Банзай уже семенил к распахнувшейся двери пожарного, откуда с хохотом высыпала толпа свидетелей. Потом появился и сам пожарный. Он рубил кулаком воздух и запальчиво выкрикивал:
– Только так! Невзирая на лица! Потому что порядок должен быть!
К Андрею подскочил Виталик:
– Ну где ты был? Представляешь, брандмауэр сам себя на пятёрку оштрафовал! Ты понял? Сам! Себя!..
– Виталик, где Миша? – Это опять был Банзай.
– Миша? – удивился Виталик. – Какой Миша? Ах, Вася… Так мы же с ним только что груз на четырнадцатом штанкете утяжеляли. А он вас разве не встретил?
– Где он? – закричал администратор.
– Вас пошёл искать, – нахально сказал Виталик, глядя на него круглыми честными глазами. – Зачем-то вы ему понадобились.