Все было не так (СИ) - Арро Агния. Страница 21

Глава 22

Ярослава

Трек к главе — «Не обнулиться»

PEGAS

Даже после самой тёмной ночи наступает рассвет, а после страшной грозы над городом поднимается солнце. Именно с таким настроением я проснулась сегодня, сжимая в ладони мобильник.

Распахнула занавески, открыла окно, впуская в комнату утреннюю свежесть.

— Уже встала? — удивлённо спрашивает бабушка.

— Доброе утро, — улыбаюсь ей, прячась в ванной.

Под гром и молнии у меня в груди родилось что-то новое. Оно ещё не оформилось, и я пока не понимаю, что именно ощущаю, но это, безусловно, приятное чувство на фоне всего пережитого за последние дни. Будто я спала, а сегодня раз и проснулась. Голова ясная. Боль никуда не делась. Её я тоже всё ещё чувствую. Но сквозь неё сегодня впервые прорвалось ощущение, что там, впереди, обязательно будет что-то хорошее. То, ради чего точно стоит жить и за что бороться.

После завтрака под внимательным взглядом бабушки собираюсь в университет.

— Ба, я сегодня к вечеру буду. Не теряй, — застёгиваю тонкие ремешки босоножек.

— Куда собралась? — подозрительно щурит глаза.

— Прогуляюсь, — подхватываю с пола рюкзачок.

— Одна? — продолжается допрос.

— Да. А с кем я должна быть? У Сони есть личная жизнь, — на этих словах тоска по моему собственному недавнему тихому счастью поднимает голову. — Она не может всё время проводить со мной. Всё будет хорошо, — целую родного человека в щёку. — Мне просто надо подумать, пока меня опять не накрыло.

Ещё раз чмокнув бабулю в щёку, выскакиваю в подъезд, сбегая от её беспокойного взгляда. Хорошее настроение очень шаткое и сомнительное. В него при каждом моём шаге подмешиваются чувство одиночества, острой нехватки рядом человека, которого разлюбить по щелчку не получается.

Выхожу на улицу, пытаясь проглотить собственное сердце, пульсирующее в горле. Машины нет. Ни той, что дежурила здесь в грозу, ни даже соседских. Все разъехались.

В ней точно был Гордей. Подозрение кольнуло сразу, но я отгоняла его, пока не получила сообщение. И засыпала я с полным ощущением его присутствия.

Не простила… Я пока совсем не представляю, возможно ли вообще хоть когда-нибудь простить то, что он с нами сделал. Но лгать себе не стану. Без него плохо. Без него я чувствую себя лишь частью целого. И что-то никак не даёт мне покоя. Множество несостыковок: слова, поведение, принципы, характер. Много-много деталей, которые ты знаешь наизусть. Мы ведь дружили. Я знала Калужского вне отношений. И сейчас, когда потихоньку, аккуратно начинаю возвращать себе способность мыслить, появляется множество вопросов. На них и собираюсь искать ответы.

Кто-то скажет, он тебя предал. Перешагни, забудь и живи дальше.

Да, предал. Да, мне безумно больно. Но даже для самой себя мне важно правильно сложить пазлы в общую картинку. Хотя бы для того, чтобы не зарыться в комплексах и постоянных сомнениях.

Отсидев лекции, выхожу на крыльцо нашего корпуса и … раздражённо выдыхаю.

Облокотившись бёдрами на свой мотоцикл, внизу у ступенек стоит Саркис. Улыбается, удерживая белыми зубами тёмно-зеленый стебель алой розы.

Вытаскивает цветок изо рта и сам поднимается ко мне.

— Извинение, — протягивает мне розу.

— За что? — не тороплюсь брать, с сомнением глядя на стебель с отметинами от его зубов.

— Напугал вчера. Возьми. Ну хочешь, я её салфеткой протру? Там нет моих слюней. Честно – честно, — хлопает тёмными ресницами.

— Да при чём тут это, — стараюсь не засмеяться. Очень уж он забавно сейчас выглядит со своими пикаперскими штучками. — Кис-кис, это лишнее. Ты сам говорил, что женщина тренера — табу, — напоминаю ему.

— Возьми цветочек. Ему без тебя грустно, — Кис строит тоскливую мордочку. — Смотри, даже лепестки скукожились, — обрывает пару подвявших бархатных пластинок с бутона.

— Хорошо, — сдаюсь и аккуратно забираю у него многострадальную розу.

— Ясь, тут такое дело, — изображает смущение.

Вот если бы я его не знала, могла бы поверить. Кис-кис считывает мой скептический настрой и перестаёт строить из себя пай-мальчика.

— Ходит слух, что вы с Гордым разбежались. И выходит, ты теперь не женщина тренера, а значит, запрет снимается. Пообедаешь со мной?

Его слова стреляют прямо туда, где больно, и я на несколько мгновений теряю возможность дышать. Требуется усилие, чтобы вернуть себя в прежнее состояние, где я всё же могу думать.

— Ты всегда веришь слухам, Кис? — нахожу в себе силы, чтобы улыбнуться.

— Это многое объясняет. Например, его перепады настроения. И то, что Гордый с сегодняшнего дня фактически передал управление клубом Толмачёву и Шолохову. Мы думали, соревнования тоже отменит. Но хотя бы тут всё осталось без изменений.

— С сегодняшнего дня?

— Угу. Утром сообщения всем разослал. А ты не знала. Значит точно расстались, — делает свои выводы из моей реакции. — Ясь, я обещаю не приставать. Обычный обед двух голодных студентов. Я тебя потом до дома подброшу.

— Нет, Кис-кис, — сжав пальчиками стебель цветка, хочу обойти парня. Он делает шаг в бок, преграждая мне путь. — Пропусти.

— Давай, я тебя хотя бы просто подвезу, — настаивает.

— Саркис, какую из трёх букв в слове «нет» ты не понял? Иди, клей первокурсниц. Или ты там уже всех перепортил?

— Ага, — скалится гад. — До следующего завоза ещё далеко. Это шутка, если что, — примирительно поднимает ладони. — Что за дурацкие стереотипы?

— Слухи ходят, — улыбаюсь ему. — Пока.

— Вредина ты, Смольская! А я упрямый! — кричит мне в спину.

Вот в этом я почему-то даже не сомневаюсь. А ещё уверена, что у таких парней, как Кис, дома в тумбочке есть маленький чёрный блокнотик, в который он записывает имена своих побед. И когда случается так, что ему всё же отказывают, он достаёт его и бережно перелистывает странички, теша своё самолюбие.

Включив музыку в наушниках, доезжаю до одного из городских парков. Несмотря на рабочий день, люди всё равно находят время, чтобы подышать свежим воздухом, пока молодая листва не покрылась слоем пыли. Ветер сбивает с них оставшиеся капли дождя. Брызги иногда долетают до прохожих, оседая на коже. Тёплое солнышко приятно припекает в спину. Под кожей щекочет и сосёт под ложечкой.

Нахожу отдалённую скамейку из коричневых деревянных реек. Сажусь, переключаю трек за треком в поисках того самого, что попадёт в моё странное, неопределившееся настроение.

«Раздай, без тебя всё бессмысленно – ты моя громкость

Мой драйв – без тебя я хриплю полусдохшей колонкой…»

До мурашек пробирает красивый женский голос. Позволяю себе погрузиться в него, в музыку, в текст. Закрыв глаза, тону в воспоминаниях. Чтобы разобраться в настоящем, надо ещё раз окунуться в прошлое.

Тёплый ветер превращается в прикосновения любимого мужчины. Солнце согревает меня так, как грели его руки. Кровь становится горячее. Так было, когда Гордей смотрел на меня. Это на уровне ощущений. То, что я всегда буду помнить. То, что невозможно подделать.

Новый припев выставленной на репит песни проходится по мне лёгким ознобом.

На кухне, когда Гордей впервые брал меня на грани грубости и страсти, но при этом не переходил границы и всё равно оставался моим заботливым и внимательным парнем. Вот тогда нам надо было поговорить! На этом моменте всё стало ломаться. Тогда всё уже произошло. Всё уже было разрушено. Калужский пытался сохранить нас. Слишком старательно. Вот что меня смущало. Я всё не могла уловить. Теперь понимаю.

Гордей очень плохо притворяется. К нему люди всегда тянулись потому, что он настоящий, открытый, все его эмоции живые и искренние. Ему верят. И я верила.

Вот тут у меня опять случается диссонанс. Возможно, в глубине души я ищу ему оправдание, пытаюсь сохранить для себя тот образ, в который влюблена, но у меня никак не вяжется с ним то, что я видела.

Если отбросить боль, причинённую этим видео. Если…