Все было не так (СИ) - Арро Агния. Страница 28

— Спасибо, — улыбаюсь ей. Мика улыбается в ответ.

У меня снова звонит телефон. Все девчонки замерли в ожидании, когда же я возьму трубку.

— Слушаю, — присаживаюсь на самый край табуретки.

— Привет, девушка, спасшая розу от возможной гибели в мусорном баке, — с нотками лёгкого заигрывания мурлыкает Кис-кис.

Услышала голос и сразу узнала.

— Спустись, пожалуйста. Тут ещё один цветок умирает без твоего внимания.

— Откуда у тебя мой номер и тем более адрес?! — раздражаюсь на настойчивого парня.

Девчонки начинают сопеть с ещё большим любопытством.

— Спустишься, расскажу.

— Кис, я тебе уже всё сказала! — собираюсь прекратить эту бессмысленную беседу.

— Ясь, это правда очень важно. Насчёт тебя, Гордея и вашей ситуации. Пожалуйста, — и больше никакого заигрывания в голосе. Зато тонна неподдельной нервозности.

— Сейчас.

— Что случилось? — нахмурившись, спрашивает Анюта.

— Спущусь. Надо с Саркисом поговорить. Подождёте?

— А что за Саркис? — продолжается допрос.

— Парень из клуба Гордея. Вернусь, расскажу.

Убегаю в комнату. Меняю домашние шорты на первые попавшиеся джинсы, накидываю ветровку и, смяв задники, всовываю ноги в старенькие любимые кеды, которые давно уже пригодны только для того, чтобы выскочить в них в подъезд.

Скользя ладонью по гладким перилам, торопливо преодолеваю лестничные пролёты. Выхожу из подъезда. Втягиваю ноздрями вкусный майский воздух. Медленно выдыхаю, восстанавливая дыхание.

Мотоцикл Киса стоит в тени раскидистого дерева. Замечаю его благодаря светоотражающим деталям на куртке парня. Он отталкивается от байка и сам идёт ко мне.

Закутавшись в ветровку и сложив руки на груди, смотрю на растрёпанную тёмную шевелюру и несвойственный ему беспокойный взгляд.

Саркис молча протягивает завёрнутые в гладкие листья ландыши, немного потрёпанные в дороге.

— Присядем? — кивает на скамейку.

— Да, пойдём, — чувствуя передающееся мне от него волнение, прохожу к скамейке.

Кис ловит меня за локоть, пока не села. Снимает с себя куртку, стелет на доски и только после отпускает.

Не ожидая от него такой заботливой галантности, аккуратно присаживаюсь, перебирая пальцами маленькие нежные цветочки с ароматом весны.

— Ясь, я приехал к тебе, потому что Гордей на лютом взводе сейчас. Он не станет меня слушать. Толмачёв и Шолохов в два голоса сказали, что на городской заезд меня не поставят, а мне пиздец как туда надо! Мне очень нужно, чтобы хоть кто-то мне поверил. Ты же умная девочка. И в принципе девочка. У вас там интуиция и всё такое. Посмотри на меня. Я похож на полного идиота?

— Не похож. Но я пока всё равно ничего не понимаю, Кис.

Саркис встаёт и делает несколько нервных шагов в одну сторону, затем в другую. Достаёт сигареты. Прикуривает одну и прячет её в ладони, чтобы дым не попадал на меня. Выдыхает в сторону. Проводит пятернёй по тёмным волосам, наводя на голове ещё больший хаос.

— Они думают, что я предатель. Бля… Да Гордый столько для меня сделал. Если бы не он, я бы мать уже похоронил! Да, мне постоянно нужны бабки. Я тяну её как могу. Не получается отпустить. Но это, сука, не значит, что я готов ради них на такое! — подскакивает он и снова делает несколько нервных шагов, разворачивается на пятках, выбрасывает недокуренную сигарету и садится рядом со мной.

— Яся, я клянусь тебе. Всеми днями, что осталось прожить моей матери, я не подставлял Гордея и не причастен к том, что между вами произошло. Да я даже не знал ни хрена! Я, как все, видел, что он бухой уехал. Всё! Откуда у меня наркота? А, ну да… — сжимает зубы, упирается локтями в колени и запускает обе пятерни в волосы. — От матери. Я же всё время между домом и больницей. Они складывают. Я бы тоже так сложил. Но я ничего ему не подсыпал. Не знаю, как доказать. Есть догадка, кто это сделал. Но, блядь! Они же уже всё решили, хоть ещё и не озвучили официально. И очевидный мотив только у меня.

У вечно дерзкого, всегда улыбающегося, нагловатого парня дрожат пальцы. Он ломает ими очередную сигарету. Сплёвывает между широко разведённых коленей.

— Кис, — осторожно касаюсь его плеча.

У них у всех что-то складывается. У меня пока нет.

— Кис, что за наркота? Я правда не знаю. Мы с Гордеем не говорили с тех пор, как расстались. И больше никто мне ничего не говорил.

— Он за тебя, наверное, боится. У него серьёзные траблы с отцом, насколько я понимаю, — убито отвечает Саркис. — В ту ночь, когда мы сезон толпой отмечали, Гордый ушёл с тёлкой не сам. Точнее, своими ногами, но мозгами он уже был в другой реальности. Ему что-то адское сыпанули в бухло, и его унесло, как его байк, за три секунды. Никто ничего не понял. Я тренера вообще первый раз таким видел, как и другие пацаны, кто одновременно со мной в клуб пришёл. Потом его бомбило. Помнишь, я говорил? Я узнал, что вы расстались. Тренерский состав весь на взводе. Пацаны по кускам услышанного стали собирать относительно понятную картину. Мы только с Гордым проговорили о том, что он выставит меня на городской заезд, потому что мне очень нужны деньги. И со спонсорами обещал поговорить, чтобы лекарства купить. Теперь выясняется, что парни вели своё расследование внутри команды и я крайний. Вот скажи, что там говорит твоя интуиция на этот счет, м? Ясь?

Кис-кис встаёт со скамейки и присаживается передо мной на корточки. Заглядывает в глаза грустным кошачьим взглядом. Своими тёплыми ладонями накрывает мои. Плавно выпутываю руки, но Саркис снова их ловит, сжимает крепче и всем своим видом показывает, что ждёт ответа. А я сижу, глядя сквозь него, и перевариваю новую информацию.

— Я обычно гордый, — с порывом тёплого ветра доносится до меня тихий голос парня. — У девочек помощи не прошу. Но знаешь, сейчас не до гордости. Мне ни одна работа не даст таких возможностей для помощи матери и сестре, как клуб Гордея. У них нет никого кроме меня. Но ты всё равно прости, что я припёрся, — утыкается лбом мне в колени.

Отодвигаюсь.

— Кис…

В глаза бьёт яркий свет фары, ворвавшийся в темноту, и по всему двору разносится агрессивный рёв мотора. Что-то внутри меня падает вниз живота. Я знаю этот звук. Из тысячи одинаковых смогу выделить именно его.

Кис подскакивает на ноги. Гордей роняет едва заглохший мотоцикл на асфальт и с разбегу сносит Саркиса, ухватив его за футболку.

Взвизгнув, в ужасе смотрю, с какой яростью Калужский наносит Кису первый удар, попадая прямиком в лицо. Между ними завязывается серьёзная потасовка с матом и хрипами.

— Прекратите! — кричу на них. — Слышите меня? Оба! Гордей, остановись! Кис! Чёрт! Да хватит!

Я никогда так близко не видела, как люди бьют друг друга. Это очень страшно. И я не представляю, как их можно остановить. Это ведь всё равно, что попытаться влезть между двумя вцепившимися друг в друга бойцовскими псами.

— Гордый, — хрипит Кис, поваленный на землю. — Это не я. Не я, блядь! Ммм… — стонет, получив кулаком в скулу.

— Остановитесь! — снова кричу.

Потасовка продолжается. Звоню девчонкам, прошу, чтобы спустились. Мне уже нехорошо от всего происходящего. В воздухе стоит пыль и появился запах крови. Пахнет ещё не развеявшимся выхлопом и горючим.

— Я не предавал тебя, — продолжает доказывать Кис.

— Поэтому ты здесь?!

Гордей вздёргивает Саркиса вверх и толкает на ствол дерева.

— Пожалуйста, прекратите оба, — опускаюсь на край скамейки. Голова очень сильно кружится.

Хлопает подъездная дверь. Меня глушит топотом ног. Чьи-то руки касаются моих плеч, и среди всего этого хаоса раздаётся громкий свист, оставшийся звонким эхом в моих ушах.

Всё неожиданно стихает. Мне даже кажется, что я оглохла. Но нет. Я слышу тяжёлое дыхание двух взведённых до максимума молодых мужчин.

Бабушка вынимает пальцы изо рта.

«Она так умеет?» — нервно посмеивается мой внутренний голос, но тут же замолкает и он.

— Вы чего тут устроили на ночь глядя?! — бабуля упёрла руки в бока и нахмурившись смотрит на Киса и Гордея.