Если башмачок подойдет… - Дрейк Оливия. Страница 16

Еще несколько часов, и он бы отплыл в Афины…

Саймон постарался избавиться от горечи и сожалений, задвинув их поглубже в дальние уголки памяти. Возвращение в Корнуолл вовсе не было таким уж ужасным. В конце концов, замок Кеверн был домом его детства. Он знал каждый дюйм здешних лесов, каждую пещеру вдоль скалистого побережья, каждый холм, каждую низину и заводь. Кроме того, чувство долга не позволяло ему уклониться от обязанности охранять поместье для Николаса.

Его тягостные мысли обратились к племяннику. Викарий приводил Николаса в кабинет каждую пятницу во время вечернего чая для отчета о его успехах в учебе. Но чрезмерная робость и застенчивость мальчика приводили Саймона в недоумение. В детстве сам он был резвым, бойким парнишкой, разговорчивым и не боявшимся взрослых. Не по годам развитым. «Из молодых да ранний», — обычно говорила его покойная бабушка, подмигивая.

Однако Николас, похоже, боялся собственной тени. Он редко произносил больше нескольких сбивчивых невнятных слов. Может, мисс Аннабелл Куинн повезет больше и она сумеет разговорить мальчика.

Саймон очень на это надеялся. Она определенно обладала даром убеждения. Достаточно посмотреть, с какой легкостью она уговорила его взять ее на испытательный срок. Один лишь взгляд этих выразительных голубых глаз полностью лишил его разума. «У меня есть к вам предложение», — сказала она. И он моментально предположил, что она хочет стать его любовницей. Напрасно!

Саймон недовольно поморщился. До чего же глупо вспоминать, как ее обмякшее тело тесно прижималось к нему — или как промокшее под дождем платье облепило ее грудь. Мисс Аннабелл Куинн — его наемная служащая. О связи с ней не может быть речи. К тому же что, кроме неприятностей, когда-либо в жизни приносило ему вожделение?

Каменные башенки замка Кеверн показались сквозь кружево ветвей и зеленой листвы. Издали доносился плеск волн, разбивающихся о скалы. В воздухе ощущался соленый запах моря. Раздражение Саймона улеглось. Его охватило умиротворяющее чувство возвращения домой. После длительного пребывания в седле — с самого рассвета — он с нетерпением ждал момента, когда наконец спешится. Прикажет прислать поднос с едой в кабинет, запрет дверь и спокойно отдохнет.

Приблизившись к замку, он заметил роскошную карету, остановившуюся у ворот. Разглядев золотой крест на дверце, Саймон застонал сквозь стиснутые зубы. Гости. Проклятие! Ему придется изображать учтивость джентльмена. Если только он не сумеет проскользнуть внутрь, пока его не увидели…

Но всякая надежда на побег мгновенно рассеялась, когда две дамы вышли из экипажа.

Глава 7

— Какое великолепие! — воскликнула Аннабелл, входя вместе с Николасом в длинный зал с каменным сводчатым потолком. По всему помещению были расставлены группами кресла, откуда можно было рассматривать картины, развешанные на обшитых деревянными панелями стенах. — Как называется этот зал?

Мальчик что-то невнятно пробормотал.

После обеда в классной комнате девушка уговорила мистера Бантинга закончить занятия на сегодня. Затем она попросила Николаса сопровождать ее в экскурсии по замку. Она преследовала две цели: научиться ориентироваться в помещениях замка и подружиться с мальчиком. За последний час они прошлись по лабиринту комнат на нижнем и на верхних этажах, обошли кладовые, часовню, большой зал и различные башни.

Плохо только, что Николас почти не давал никаких внятных объяснений. Он молча плелся рядом с ней и никогда не заговаривал сам, только сжато отвечал на прямые вопросы. Аннабелл приходилось самой поддерживать разговор. Не то чтобы она возражала. Лишь время и терпение помогут убедить ребенка, что она ему не враг, и он начнет свободнее чувствовать себя в ее присутствии.

Или по крайней мере она надеялась, что так произойдет.

— Простите, я плохо вас расслышала, — ласково сказала она. — Будьте добры, повторите чуть громче.

— Портретная галерея.

— Ах, ну конечно, — откликнулась она, ступая по богатому турецкому ковру. — Какая же я глупая! Мне следовало догадаться, глядя на все эти прекрасные картины. Не могли бы вы рассказать мне, кто изображен на портретах?

Он лишь молча пожал узенькими плечами.

— Должно быть, это предки Кевернов, — ответила она за него.

Сердце ее тоскливо заныло, когда она попыталась представить, будто рассматривает непрерывную цепь собственных предков. Но ее родственники не были аристократами в пышных нарядах. Они скорее всего были слугами или торговцами — простолюдинами, не имевшими средств на то, чтобы увековечить себя на полотне.

— Знаете ли, вам очень повезло. Я никогда в жизни не видела портрета хоть какого-нибудь моего родственника.

Николас искоса бросил на нее настороженный взгляд. Хотя он ничего не ответил, Аннабелл увидела проблеск любопытства в его печальных зеленых глазах.

— Могу я поделиться с вами секретом, ваша светлость? — сказала она, чтобы подогреть его интерес. — Это очень важно. Но вы должны дать мне торжественное обещание, что не обманете мое доверие. Вы согласны?

После недолгого раздумья он осторожно кивнул.

Девушка подвела его к обтянутому парчой креслу, а сама присела на ближайшую скамеечку для ног, чтобы глаза их оказались на одном уровне. Затем, понизив голос до заговорщического шепота, произнесла:

— Здесь никто этого не знает, но я осиротела с самого рождения. Я никогда не видела моих родителей, не говоря уже о тетях, дядях, бабушках, дедушках и прочих родственниках.

Николас потрясенно заморгал, словно его поразило известие, что она когда-то была ребенком, да еще и сиротой при этом. Каким-то чудом с его губ сорвался невольный вопрос:

— Но… кто же тогда заботился о вас?

— Меня подкинули в школу для юных леди. Иногда мне бывало одиноко, но у меня нашлись друзья, которые меня поддерживали.

Большей частью друзья эти были среди прислуги, потому что девочки в академии не хотели иметь ничего общего с ученицей, принятой из благотворительности, — в особенности если над ней постоянно насмехалась сама директриса. Аннабелл придержала эти сведения при себе. Ни к чему было обременять Николаса неприглядными подробностями ее жизни в юности. Она только хотела, чтобы он понял, что и ей знакома щемящая боль сиротства.

— Со временем я выросла и стала учительницей. И вот теперь я здесь.

Николас внимательно смотрел на нее. Он сидел прямо, положив руки на позолоченные подлокотники кресла, напомнив ей юного принца на троне.

— Папа говорил, что когда я вырасту, мне придется заседать в парламенте и выслушивать скучные речи.

Аннабелл рассмеялась, довольная тем, что его скованность мало-помалу исчезает. Это была самая длинная фраза, которую он когда-либо произносил при ней.

— Да, думаю, вам придется это терпеть. К счастью, пройдет еще немало лет, пока это случится.

Он снова замолчал, опустив глаза, и Аннабелл подумала, что он, наверное, вспоминает отца. Леди Милфорд сказала, что герцог и герцогиня трагически погибли прошлой осенью, став жертвой несчастного случая. Аннабелл хотелось бы больше знать об обстоятельствах этого происшествия. Неужели Николас лег спать однажды вечером, а проснувшись утром, обнаружил, что родители ушли навсегда? Какое ужасное несчастье, что маленький мальчик разом лишился обоих людей, которых любил больше всего в жизни.

— Должно быть, вы очень скучаете по своему папе, — тихо сказала она. — Он часто давал вам советы?

— Он и мама по большей части жили далеко, в Лондоне. — Явно не расположенный продолжать, он принялся теребить нитку, торчавшую из шва его коротких штанишек. При этом Аннабелл заметила легкую красноту вокруг костяшек его пальцев.

Это зрелище пробудило в ней сочувствие и одновременно гнев. Ох уж этот ужасный викарий! Меньше всего такому мальчику, как Николас, нужно было, чтобы его запугивали от рассвета до заката. Каждый ребенок заслуживает того, чтобы чувствовать себя в безопасности по крайней мере в собственном доме. В окружении людей, которые любят и защищают его.