Измену не прощают (СИ) - Инфинити Инна. Страница 20

К тому же просто рассказать Полине, что меня подставили, опоили, скормили мне лошадиную дозу виагры — недостаточно. Она не простит, даже если в подробностях узнает, что со мной случилось. Ведь несмотря ни на что, я изменил ей, и честно в этом признался. Надо было умирать от сексуального перевозбуждения, но найти силы и скинуть с себя проститутку. Правда, она бы залезла на меня снова, но это не важно. Я должен был это остановить любой ценой. А я не остановил, поддавшись первобытному инстинкту.

Я всегда был честен с Полиной, не намерен лгать и по поводу этой ситуации. На ее прямые вопросы «Ты изменил?», «Ты осознавал?», говорил правду — «Да». Я бы признался ей в измене, даже если бы она меня не застукала. Не смог бы держать это в себе и делать вид, что все по-прежнему.

Вернуть Полину — сложный и долгий проект длиною в несколько лет. Меня не волновало, что за эти годы она может выйти замуж и родить. Интуитивно чувствовал, что этого не будет. Да даже если бы и было, меня бы это не остановило.

Я добился ее возвращения. Для этого пришлось достать с антресоли диплом, стряхнуть с него пыль с паутиной и пахать сутками напролёт, чтобы стать лучшим в своей сфере. Мне нужна была такая должность, которая позволит нанимать сотрудников. Даже не просто нанимать, а перекупать их у конкурентов. Мне нужно было взять на работу Полину.

И вот она здесь. Начальник отдела в моем департаменте. Но проект под названием «Вернуть Полину» еще не завершен. Впереди, пожалуй, самая тяжелая его часть — получить ее прощение.

Глава 20. Новые ощущения

Стас

Перед знакомством с ребенком я не сплю всю ночь. Слишком насыщенным вышел вечер накануне, и слишком шокирующую информацию мне сообщила Полина. Пытаюсь осознать, осмыслить тот факт, что у меня есть четырёхлетняя дочь. Ее зовут Вероника. А больше я ничего не знаю. Ни когда у нее день рождения, ни что она любит, ни чем увлекается. Больно и горько от этого.

Мне страшно, что дочери может оказаться не нужен отец. Она жила без него четыре года, а тут он вдруг появится из ниоткуда. Интересно, как Полина объясняла Веронике, что у нее нет папы? Бросил их? Не любит?

Как только часы показывают девять утра, я звоню Полине.

— Алло, — берет трубку после третьего гудка. Голос бесцветный, потухший. Видимо, не только у меня была бессонная ночь.

— Привет, во сколько мне приехать и что привезти Веронике?

— Думаю, к двум часам будет оптимально. Привези ей машинку.

— Машинку? — удивленно переспрашиваю.

— Да. Вероника играет в машинки.

— Почему не в куклы?

— Потому что ее отец автогонщик.

Осекаюсь. Это неожиданный ответ, который прилетает кирпичом по голове. Автогонщик… Когда-то я действительно им был. Сейчас кажется, что в прошлой жизни.

— Я понял. Буду в два часа дня. И еще вопрос: что ты говорила обо мне Веронике? У вас поднимался вопрос о том, где ее папа?

Полина на том конце провода вздыхает. Обреченно, с сожалением.

— Я говорила, что ее папа улетел на Луну.

— Что!? — восклицаю не то от изумления, не то от возмущения.

— Думаешь, надо было сказать ей правду? — саркастично хмыкает.

— Да уж лучше сказать правду, что ты скрыла от меня ребенка, чем выдумывать такую ерунду.

— Под правдой я имела в виду, что ее папа нас предал.

— Кого — нас?

Я начинаю злиться. Какого черта…? Мало того, что Полина утаила от меня беременность, так еще и ребенку сморозила какую-то чушь. Улетел на Луну… Незнайка, блин.

— Меня и Веронику, — тоже заводится.

— Уж своего ребенка я точно не предавал.

Пора прекращать, останавливаю себя внутренне. Меньше всего мне сейчас нужно ругаться с Полиной.

— Я приеду в два часа дня.

— Хорошо. Я подготовлю Веронику.

И не прощаясь, Полина бросает трубку.

Посмотрев в интернете адрес самого большого детского магазина, я еду за игрушкой. Как минимум, одна точка соприкосновения с дочерью у меня уже есть — машины. Воображение на радостях заводит меня еще дальше: как буду рассказывать Веронике об автомобилях, учить водить, когда она подрастёт. О машинах я знаю абсолютно все. Даже больше, чем о нефти и газе.

В детском мире от машинок глаза разбегаются. Но мне нужна не просто машинка, а что-то особенное. Пока не понимаю, что именно, поэтому бесцельно брожу по рядам, рассматривая игрушечные автомобили: обычные, на батарейках, на пультах управления, машины-трансформеры… Все не то.

У моей дочки должно быть все самое лучшее. Поэтому мне нужна такая машинка, какой нет ни у одного ребенка. Кажется, я уже балую Веронику, хотя еще даже не познакомился с ней. По фиг. Я буду баловать свою дочь, буду покупать ей все самое лучшее.

Это новые непривычные ощущения для меня — думать о ребенке, что-то ему покупать, заботиться. Сердце наполнилось любовью к дочке до предела. Для меня больше нет ничего и никого важнее Вероники. Все, что у меня есть, все, что я зарабатывал и имею, — все для нее.

Взгляд опускается на несколько иные машины. Не те, которыми дети играют, а те, на которых дети могут ездить. Мини-автомобили, в которые можно посадить ребенка, и он сам будет ехать, нажимая педали и поворачивая руль.

Это то, что мне нужно, сразу понимаю. Подхожу к таким машинам и принимаюсь выбирать. Они довольно большого размера, без проблем поместится не только четырехлетний ребенок, но и шестилетний. Я не особо обращал внимание на квартиру Полины, но, кажется, она довольно просторная. То есть, Веронике будет, где ездить. Да и у меня большая квартира, а дача еще больше.

Я покупаю самый дорогой и навороченный автомобиль. У него есть фары, клаксон и функция ехать назад. Коробка, завернутая в подарочную упаковку с бантом, едва помещается у меня в руках. В час дня я выхожу из детского мира и по пробкам плетусь к Полине. По дороге останавливаюсь у цветочного магазина и покупаю ей букет цветов.

Чем ближе я к дому Полины, тем сильнее шалят нервы. В крови то и дело происходят выбросы адреналина. Сегодня, без преувеличения, самый важный и самый волнительный день в моей жизни. Интересно, что Полина скажет Веронике? Что папа вернулся с Луны?

В сердце больно саднит. Я знал, что Полина меня ненавидит. Но даже не подозревал, насколько сильно. Ребенка не скрывают просто из-за какой-то обиды. Столь жестокий поступок совершают, только находясь на грани отчаяния.

Честный рассказ о том, что со мной произошло пять лет назад, никак не смягчит Полину. Да, меня опоили. Но в тот момент, когда она вошла в номер, я ведь владел своим телом в достаточной степени, чтобы сбросить с себя проститутку. А не сбросил. Все остальное для Полины неважно. Мне предстоит заполучить ее прощение иным способом. И я понятия не имею — каким.

Я приезжаю раньше двух часов дня. Сижу в машине, задумчиво барабаня пальцами по рулю. Вдруг понимаю, что очень хочется прикурить, вот только я не курю с тех пор, как мне исполнилось лет девятнадцать. Возникает даже шальная мысль стрельнуть сигаретку у прохожего. Одергиваю себя. Не надо, чтобы ребенок чувствовал от меня запах табака.

Без пяти два я беру в руки огромную коробку с машиной, букет для Полины и поднимаюсь на десятый этаж. Глубоко вдохнув, звоню в дверь. Полина открывает почти сразу. Мне хватает одного взгляда на ее лицо, чтобы понять: ей страшно. Она в обычных джинсах, серой кофте, волосы завязаны в высокий хвост. На лице минимум косметики, губы бледные, а под глазами серые круги.

— Привет, это тебе, — прохожу в квартиру и протягиваю цветы.

— Не стоило, — тихо отвечает, беря букет. Смотрит на него, ничего не выражающим взглядом.

— Что ты сказала Веронике?

— Что приедет ее папа.

— А она что? — уточняю с опаской.

Полина вздыхает. И в этом вздохе чувствуется вся ее боль.

— У нее случилась истерика, — я слышу дрожь в голосе Полины. — Она глубоко обижена на папу за то, что его так долго не было. И… — запинается, прячет глаза. — В общем, она сказала, что он теперь ей не нужен.