Право на дочь (СИ) - Маар Чарли. Страница 38
– Нет, малыш, я не злюсь. Просто очень испугалась, ведь с тобой могла случиться беда. Обещаешь, что больше не будешь так делать?
– Холосо. Я больсе не буду, мамотька.
Асёнок обнимает меня ручками за шею, отчего внутри растекается тёплое мягкое чувство и заменяет собой тревогу и страх, что бились в груди совсем недавно.
Моя малышка – это весь мой мир. Если её не будет, мне ничего в этом мире не будет нужно.
Вместе с дочкой на руках я поворачиваюсь к Борцову, который всё это время внимательно наблюдал за нами. Его взгляд скользит от Аси ко мне и обратно. Он ведь тоже испугался за неё…
– А ты злисся? – спрашивает вдруг Асёнок у Борцова. – Злисся, што я на медведя посла смотлеть?
– Я? Нет. Не злюсь, – улыбается Лёша. – Но тоже очень испугался, принцесса.
Я тяжело сглатываю.
Он так смотрит, будто еле сдерживается, чтобы не схватить Асю и не обнять.
– Ты испугался? Ты зе такой боссой, а боисся? – смеётся дочка.
Конечно, в её возрасте понять всю серьёзность произошедшего до конца невозможно. Да и Ася пока не знает, что Лёша её папа, и что он как и мама мог испугаться.
– Думаешь, я большой? Как медведь?
– Неа. Медведь больсе!
– Не верю! Я больше!
Асёнок спрыгивает у меня с рук и бежит к Лёше, звонко смеясь. Он тут же её подхватывает и сажает к себе не предплечье.
– Нет! – показывает пальчиком на вольер. – Вон смотли какой медведь босой! Больсе тебя!
– Слушай, ну ты права. И, правда, больше, – хмыкает Борцов.
– Я зе говолила!
– Вырос с тех пор, как я видел его в последний раз.
– А ты узе видел его ланьсе?
– Ага. Ты знаешь, что моя фирма, где работает твоя мама, является спонсором этого медведя. Мы заботимся о том, чтобы у него была еда, чтобы о нём лучше заботились, и покупали нужные лекарства.
Я подхожу ближе, наблюдая за общением дочери с её папой. Как-то даже завидно становится от того, что у Лёши получается захватить всё внимание Аси. И очень больно от того, что мы никогда не станем полноценной семьёй. Для этого любовь должна быть между всеми…
Но приятным сюрпризом оказывается, что АртПитерГрупп финансирует содержание медведя. На самом деле, мало кто из зарабатывающих людей готов заниматься благотворительностью. И это о многом говорит.
– Это сто, полутяется, у тебя есть свой медведь? – широко распахивает глаза Асёнок, глядя на Лёшу.
– Получается, что так.
– А мозно я его потлогаю? Туть-туть.
– Не думаю, Ассоль, что нам разрешат. Даже мне не разрешают. Но мы можем потом купить с тобой игрушку медведя.
– Плавда? Холосо!
– Семейное фото? – неожиданно раздаётся голос позади нас.
Мы втроём одновременно поворачиваемся. Добродушное лицо местного фотографа растекается в улыбке. Мужчина машет перед нами своей зеркалкой, намекая на то, что хотел бы сделать наше фото.
– Вы не против?
Я уже хочу сказать, что нам не требуется фото, но Лёша меня опережает. Правда, говорит совсем другое.
– Не против. Фотографируйте. Асёнок, улыбаешься?
– Да! – кричит дочка.
Чувствую, как на талию ложится Лёшина горячая ладонь и слегка давит. Мужчина притягивает меня ближе к себе, после чего фотограф делает снимок.
Глава 49
– Мамотька, было так здолово! Давай сюда каздые выходные тепель ходить!
Спустя часа два гуляний по зоопарку, мы снова садимся в машину к Борцову, чтобы отправиться обратно домой.
Асёнок счастливая сидит в своём кислотно-розовом детском кресле и сжимает в руках белого мягкого медведя, которого Лёша, как и обещал, купил ей в магазинчике при зоопарке.
А на моей ладони лежит большой магнитик 20х30 с фотографией на которой запечатлены мы втроём. Борцов держит Асю на руках, а я стою рядом.
Невольно усмехаюсь, разглядывая снимок. У меня лицо красное и зарёванное, глаза опухшие. Ассоль, конечно, как всегда, улыбается. Она так и не поняла толком, насколько я за неё перепугалась. Мы перепугались...
Мы с Асёнком смотрим в объектив камеры, а вот Лёша смотрит... нет, не на Асю. Он почему-то смотрит на меня...
Моя рука невольно тянется к снимку. Подрагивающими пальцами я касаюсь Лёшиного лица...
– Каждые выходные надоест ходить, – резко отдёргиваю руку, ловя ухмыляющийся взгляд Борцова в зеркале заднего вида, направленный на дочь.
– Неееее, – тянет моя улыбчивая девочка. – Не надоест.
– Уверена?
– Тотьно тебе говолю! Там зе столько звелюсек. И я есё там видела калусели. Давайте в шледуюсий лаз на них покатаемся?
– Ну на каруселях можно покататься и в Диво Острове. Там знаешь как много аттракционов. Тебя мама когда-нибудь туда водила?
– Мы ходили в конце мая, – отвечаю, когда Ася поворачивает на меня голову и вопросительно смотрит. – Но Асёнок ещё была совсем маленькая и нигде толком покататься не смогла. Да и она не помнит этого уже, наверно.
– Я не помню, – Ася дует губы, подтверждая мои слова.
– Ну, значит, на следующих выходных поедем на Крестовский остров кататься на аттракционах. Пока их ещё на зиму не закрыли.
– А зимой куда будем ходить? – подавшись вперёд, малышка пытается перегнуться через ремни безопасности и заглянуть в лицо Борцову.
– Зайка, сиди ровно, в машине нужно вести себя спокойно, – возвращаю Асёнка на место.
– Не переживай, в Питере много интересных мест. Так что зимой тоже скучать не будем. Например, в океанариум можно съездить.
– Это сто такое?
– Это... ну, это как зоопарк, только для рыбок.
– Ого! Здолово! – глаза Аси расширяются, а маленькое личико сияет от предвкушения. – А кит там есть? А акула???
– Кита там, к сожалению, нет, – усмехается Лёша. – А вот акула имеется. Там есть такая движущаяся дорожка. Ты встаёшь на неё и едешь как бы в туннеле. А вкруг тебя большой аквариум, в котором плавает акула. Она может проплыть даже у тебя над головой.
– Плавда? – глаза Асёнка округляются от шока и нетерпения.
– Конечно правда. Когда поедем, сможешь сама в этом убедиться.
– Сколее бы посмотлеть... А в океаналиуме у тебя тозе есть своя лыбка? Как медведь в зоопалке?
– Нет, своей рыбки у меня нет, – улыбается.
– А я бы хотела лыбку, – Асёнок задумчиво закатывает глаза к потолку. – Жолотую. Я бы ей зелания свои загадывала.
– Да? И какие у тебя желания? Поделишься? – включив поворотник, Лёша быстро оборачивается через плечо, кидая заинтересованный взгляд на малышку.
– Ты стооооо! – восклицает, возмущённо сверля затылок Борцова. – Нельзя говолить! А то они не жбудуться! Это зе плимета такая! Ты не знаес лазве плиметы?
Проведя рукой по Асиным светлым волосикам, ловлю на себе Лёшин взгляд в зеркале заднего вида.
– Знаешь, ты мне сейчас очень напоминаешь свою маму, – Борцов ухмыляется, смотря на меня.
И я со стопроцентной уверенностью могу сказать, что именно он имеет ввиду. Асёнок так или иначе переняла от меня зацикленность на приметах, над которой её папа смеялся ещё четыре года назад.
– Даааа, мама вся в меня, – задумчиво тянет Ася.
Молча со стороны наблюдаю за разговором отца и дочери. Моё сердце ускоряется, раз за разом отсчитывая болезненные удары, когда я думаю о том, сколько вот таких выходных и прогулок могло бы быть у Аси за эти три года.
А если бы мы были полноценной семьёй, то Ася могла бы проводить вместе со своим папой каждый день...
Тут же трясу головой, не давая непозволительным мыслям слишком глубоко в неё забраться.
“Если бы да кабы”... Не зря так говориться. Мы с Борцовым не семья. Никогда ей не были и не могли бы стать. При любом раскладе. Потому что Лёша никогда меня не любил. И об этом факте я никогда не должна забывать.
Спустя ещё минут десять, проведённых в дороге, Асёнок начинает потихоньку клевать носом. А потом её глазки окончательно закрываются, головка падает на бок и светлые волосики рассыпаются по лицу.
– Ась, не спи. Мы уже почти приехали, – наклонившись, шепчу ей на ушко, смахивая с личика белокурые пряди. Но малышка не реагирует.