Кандидат (СИ) - Корнеев Роман. Страница 51

ГД могла, с известными ограничениями на габариты, нести до пяти тонн груза, ресурса по времени при этом у неё хватило бы на неделю, не меньше, даже с полной нагрузкой. Так что грузили её, не церемонясь. Ковальский указывал что брать, делая упор на силовое оборудование и разнообразные контейнеры с медаппаратами. Ковальский предпочитал действовать до конца, не размениваясь на пустые рассуждения. Разумный подход.

Пристроив под фиксирующий захват последний планшет с автономной гермопалаткой, Джон отошёл в сторонку и там молча наблюдал, как платформу выводят через зияющий проём купола на открытое пространство.

Все молчали, предпочитая вместо лишнего междометия просто показать пальцем. Под разрывающий уши аккомпанемент повизгивающего снега это затянувшееся молчание придавало происходящему какую-то особо мрачную атмосферу.

Джон выбрался, наконец, из-под навеса под открытое небо, снова обратив внимание на становящиеся всё более яркими звёзды. Кисея атмосферы окончательно сдёрнулась с голого полога космического пространства, будто под ногами была не какая-никакая обитаемая планета, а банальный недостроенный галактический промышленный комплекс, молчаливо вращающийся из года в год по своей выверенной некогда орбите и знать не знающий о существовании биологической жизни во Вселенной.

Хотя нет, признаки жизни вокруг них всё-таки оставались. Непонятной, призрачной жизни. На самом краю зрения, серая пелена колыхалась, ускользая от пристального взгляда, но никуда не исчезая.

Джону снова остро захотелось отговорить Ковальского идти одному. И так же остро — не лезть в чужие решения, тем более — в решения людей, куда более знакомых с обстановкой и имеющих на это решение самое серьёзное право.

Сержант между тем оставил попытки поймать сетку и теперь стоял вместе с когортой, провожая взглядом закутанную в серебристый вторичный термококон фигуру, позади которой скользила, покачиваясь, ГД-платформа.

Ковальский некоторое время шёл прямо и чуть в горку, но потом как-то разом скрылся из виду, лишь пару секунд над бесконечным заснеженным пространством был виден покачивающийся в такт шагам край громоздкого заплечного контейнера.

Ковальский. Вот так взял, и ушёл. Что они могли сделать?

— Сержант, вас что-то беспокоит? Почему вы молчите?

Синтия не унималась. Не успел их проводник оставить их в одиночестве, она уже тут как тут, чуть не теребит Оденбери за рукав биосьюта.

— Меня? За исключением того, что мы застряли на пересадочной площадке посреди снегов без средств связи? Да ничего.

Сержант принялся ходить по вытоптанному пятачку перед куполом туда-сюда, размахивая на ходу руками и издавая с каждым шагом жуткий снеговой скрип.

— Ну, разве что самая мелочь. То, что творится на этой ненормальной планете. То, что все видят, но чего не существует в природе, непонятная связь между всеми этими бурями, штормами, авариями и местной фауной. Вот, что меня беспокоит.

Он не повышал голос, но сухой его тон звучал резче крика. Джону опять захотелось куда-нибудь спрятаться. Да, это они четверо связывали сержанту руки. Они четверо, и остальные, что остались где-то там, позади. И за которыми сержант тоже должен был присматривать. Как за детьми.

— Сержант, мы не дети.

Джон должен был это сказать.

— Если вы хотите идти за ним, оставьте нас здесь. Мы уж как-нибудь сумеем переночевать под открытым небом. В конце концов, там ребята точно также, возможно, сидят без связи. И ещё меньше нас понимают, что происходит. Идите, вы командир, а не Ковальский, он не может вам приказать остаться. Вы же об этом спорили, да?

Оденбери дёрнул плечом, остановился, снова обернул голову в том направлении, куда ушёл Ковальский.

— Алохаи, закрывай дискуссию, нам надо готовиться к ночёвке, — Морока тут как тут, остальные молчат и смотрят, а этому всегда есть, что сказать.

— Сержант?

Ответа не последовало. Тот о чём-то снова крепко задумался. Его можно было понять, на них четверых ответственности — с мизинец, максимум, что им грозит — незачтённый полевой тест. Сержант де за одно неверное решение при исполнении мог лишиться звания. Это как минимум.

— Вы заметили, что эта дрянь словно густеет?

Кажется, впервые после высадки на планету Экхарт сподобился на развёрнутую реплику. Было отчего задуматься. Джон привычно скосил глаза, где шевелилась серая муть. Или это самовнушение, или верзила прав. Призрачное движение уплотнилось, словно приобрело осмысленность, взгляд будто погружался в спутанный клубок медузообразной трепещущей кисеи.

Если здесь и правда что-то происходило, то этот процесс явно набирал обороты с каждой секундой.

— Сержант, вы интересовались у Ковальского, он про что-нибудь подобное слышал?

— Нет.

Оденбери досадливо поморщился.

— То есть, конечно, спрашивал. Но он или вправду ни с чем подобным не сталкивался, или… в общем ответил он мне неопределённо-отрицательно.

Угу. Ковальский умеет, это Джон успел заметить.

— Так что же нам делать, сержант?

— Он прав в одном, — глаза Оденбери сощурились в некое подобие задумчивого выражения, всё-таки он ещё продолжал сомневаться. — Он не командир отряда, и мы не обязаны выполнять его указания. Более того, согласно уставу миссии, если что случится с одним из членов когорты, ответственность будет на мне, а не на проводнике. Бремя принятие решения — на мне. Поэтому мы поступим вот как…

И снова пауза. Если это не было такие проявление неуверенности в принятом решении, то Джон был готов признать себя никудышным психологом. Впрочем, выбирать не приходилось:

— Мы отправляемся за ним. Маршрут я в общих чертах знаю, проблем нам он не доставит, обойдёмся и без обычной сетки. Возьмём с собой полезный груз с таким расчётом, чтобы нагнать Ковальского возле вероятной точки аварийной посадки. Ночевать под снегом некогда, потому все надевают термококоны поверх биосьютов, неудобно, но выбора особого нет. Перевести блоки эндокринной поддержки в режим повышенной выносливости, собираемся и выходим.

Морока против обыкновения молча ушёл в ангар. Переглянувшись, за ними последовали Синтия и Экхарт, и только Джон сделал навстречу сержанту преграждающее движение:

— Сорр, вы как будто не хотите, чтобы Ковальский узнал о нашем приближении.

Оденбери попытался его обойти, но Джон продолжал упорствовать:

— Сорр?

— С чего это тебе пришло в голову?

— Вы же отпустили его одного, а могли запросто сразу приказать нам следовать с ним. При этом вы не насколько уверены в маршруте, как хотите это показать. Без сетки мы можем по большому счёту рассчитывать только на следы Ковальского. Крупных складок местности у нас на пути нет, разве что по звёздам ориентироваться?

— Очень умный, — сержант даже усмехнулся.

— Стараюсь, сорр, но это не ответ. Вы не хотите, чтобы он узнал о нашем приближении?

— Скажем так, пусть он раньше времени не знает, что не один.

— Зачем вам это нужно?

Сержант смерил Джона взглядом.

— Шаг назад, кандидат в курсанты. Это нужно нам. Всем. И самому Ковальскому. Он считает, что справится. Но он сам говорил — здесь поодиночке не ходят, а остался один — оставайся на месте и жди. Он нарушил правила. Видимо, на то у него есть причины. Если же мы в такой ситуации будем настаивать на сопровождении — он имеет полное право прервать миссию ради нашей безопасности, и так мы никому не поможем.

— Вы об этом и спорили. Он настаивал, что дальше пойдёт только один, а иначе останется с когортой на месте?

— Примерно. А теперь собирайся, Алохаи.

Осталось только ответить дежурное «со, сержант».

Которые сборы за последние сутки, и каждый раз — будто бы решающие и окончательные.

Копаясь в разбросанных по снегу контейнерах, Джон морщился, мысли мешали сосредоточиться.

Они снова отправляются.

Что там их ждёт? Ни разу с самого момента выброски не было случая, чтобы за горизонтом оказывалось то, что ожидалось.