Живи и ошибайся 3 (СИ) - Соловей Дмитрий "Dmitr_Nightingale". Страница 24

Сторожа и немногие работники пожаловались на доставку продуктов. Назначенный мной управляющий что-то мухлевал. Огромный склад в Александовке был загружен продовольствием. Это запасы для рабочих стройки, спичечного, сахарного заводов и общежития слепых. И почему-то работников кормили весьма скудно.

Пришлось мне задержаться и провести инспекцию, а после и подбирать нового управляющего. Старого я не только выгнал, но и пообещал, что расскажу старцу Самарского. Ругался громко. Народ слушал, крестился, кланялся и изображал восторг. После шептались по углам, что Бог покарает вора. Ну, бог или нет, не знаю. Только если слухи дойдут до Фёдора, тут мои воспитательные меры к этому бывшему душегубу не помогут.

Невероятным образом у Фёдора в голове сложилось своё понятие, какое лишение жизни является грехом, а какое — богоугодное. Переубедить и как-то повлиять на Фёдора у меня не получалось, даже авторитет отца Нестора не помогал. Батюшка отпускал грехи, назначал епитимью Фёдору и в результате всё возвращалось на круги своя.

С другой стороны, этот фанатик был у нас кем-то вроде «санитара леса», который прореживал исключительно гнилые и подлые натуры. При этом действовал умело, профессионально и с выдумкой. Со стороны выглядело будто несчастный случай и тот самый Господь покарал. Старцу Самарскому лишний плюсик, а мне головная боль и волнение по поводу того, что делишки Фёдора могут внезапно всплыть наружу.

Бывший управляющий и сам что-то припомнил по поводу того, как сказанное старцем слово смертельно действовало на виновного. Удивительно, что при таком раскладе мужчина рискнул воровать. В течение двух дней он собрал весь свой скарб, семью и умчался куда-то по направлению Оренбурга. Может, с такой прытью и выживет.

Глава 10

Рождество праздновали привычно по-семейному дома у ёлки и со службой в церкви, куда были допущены только избранные лица.

Зато Новый год стал всенародным гулянием с развлечениями для крестьян. Неожиданно я заметил, что молодёжи прибавилось. Поделился замечанием с Лёшкой.

— Так дети почти не умирают, особенно в Перовке, — ничуть не удивился он. — Бабы чуть ли не каждый год рожают. Раньше еды не хватало, да и избы были холодные. А сейчас сам посмотри.

Перовка давно не напоминала деревушку провинциального помещика. Вначале я возводил крепкие дома для тех крестьян, кто хорошо работал и как-то себя проявил. Потом появились паломники, которым не хватало места, где остановиться. Крестьяне стали сами строить большие дома, сдавая в разгар сезона большинство помещений внаём.

Плюс мои крепостные не только сытно питались, но и хорошо одевались. Не всякий горожанин в это время мог позволить себе иметь не одну, а две-три пары хороших сапог и к ним зимние валенки в придачу. Жители Перовки и Александровки покупали себе обновки, не особо напрягаясь. Им даже ездить за покупками не требовалось. Купцы сами привозили подобный товар в большом количестве.

Удивляло только то, что большинство крепостных не стремилось выкупаться. Меня батюшкой барином-благодетелем называли, обязательно кланялись в пояс и вполне искренне. Тут были как мои личные достижения, так и то, что отец Нестор проповедовал.

Жить у хорошего помещика крестьянам действительно проще и спокойнее. К примеру, будет следующее лето засушливым (старец Самарский уже всех просветил на этот счёт), вдруг случится неурожай. Крепостного крестьянина барин обязан поддержать (не все так поступают, но по закону должны), а вольный сам себе хозяин и должен позаботиться о благополучии самостоятельно. Многие опасались этой свободы. К тому же я не был самодуром или садистом, чтобы крестьяне меня боялись.

Единственный вопрос и головная боль для меня — каждые два года выбирать кого забрить в солдаты. Я уже всех алкашей и лентяев выгреб и кого выбирать на следующий год просто не знал. Одно радовало, что мне положено отдавать одного с сотни, а у меня уже меньше семи сотен крепостных душ осталось. При этом число крестьян, реально проживающих на землях, увеличилось раза в два и как бы не больше за счёт родившихся детей. Летом всех перепишу. Малышни действительно прибавилось. Все крепенькие, здоровые. За нормами санитарии в избах я лично следил и карал нерадивых.

Дальние владения, что приданое Лизы, инспектировать получалось хуже, но за ними Алексей бдил, когда приезжал за очередной партией серы. Признаюсь, что сам я так и не удосужился посетить те две деревеньки. Спасибо другу, который снимал с меня часть этих забот.

Просто не верилось, что мы так развернулись. А ведь изначально хотели только конезавод иметь и сахаром заниматься.

По поводу разведения лошадей Алексей давно и серьёзно задумывался. Полсотни тяжеловозов — это внушительная статья расходов. Потребляют еды лошадки прилично. Они хоть и выглядят крупными и крепкими лошадьми, но ухода требуют бережного и правильного. На одного коня в день положено 6 кг овса, 20 кг сена, 3 кг морковки, 2 кг отрубей и обязательно соль. Это при условии, что конь в конюшне и не работает. При эксплуатации тяжеловозов им требуется не менее 12 кг овса в сутки. Самец, конечно, съедает больше самки и молодняка. В общем, тяжеловозы — проглоты ещё те.

Для всех лошадей нужно много чистой воды и, соответственно, тех, кто будет ею обеспечивать и следить за чистотой животных. С удивлением я узнал, что тяжеловозы любят купаться и умеют плавать. Летом их обязательно купали в озере, расположенном рядом с конезаводом.

Кроме тяжеловозов, у нас ещё три десятка американской легкоупряжной. Эти у меня в конюшне усадьбы живут. Ухода требуют не меньше, но хотя бы овса на каждую голову всего 2-3 кг в день уходит. Конюхи разнообразят их рацион питания за счёт ячменя, кукурузы и семени льна.

Содержать лошадь в это время дорогое удовольствие, а уж иметь конезавод совсем проблематично.

Именно по этой причине Алексей поднял вопрос о продаже тяжеловозов. Мол, завезли мы новую породу, популяризировали и хватит. Оставим для личных нужд, а остальных пристроим задорого.

— Клиника, локомобили, пароходы в перспективе, — перечислял Алексей лишь ближайшие проекты. — Ну куда мне это ярмо с конезаводом?

— Так я и не против, — не понял претензий. — Это изначально твоя идея, твои кони. Продавай.

— Оставлю самых перспективных и не больше десятка на конезаводе и столько же в конюшнях у тебя и в усадьбе у Похвистневых, — размышлял Лёшка вслух. — Хотя бы ячмень перестанем тоннами закупать.

— Закупки ячменя не сократятся. У нас паломники и прочие гости, — напомнил я.

— Спрошу в первую очередь Куроедова. Он хотел двух кобылок, — продолжил Алексей. — А остальных купцам?

— Им, — кивнул я. — Только громко не объявляй, а то разорвут тебя на части.

Купцы на наших лошадок давно облизываются. Куроедов же каждому встречному-поперечному в обязательном порядке хвастается выносливостью тяжеловозов. Для тех, кто водит обозы на дальние расстояния, такая лошадь имеет ряд преимуществ.

— Не забудь только памятку о правильном содержании и кормлении дать. А лучше заранее перечисли, сколько всего съедает тяжеловоз, — рекомендовал Лёшке.

— Не уверен, что зимой их будут покупать.

С этим предположением я был полностью согласен. Не так много купцов посещало нас зимой. Сами посудите. Торговцам же выгодно не только привезти что-то на продажу, но и взять потом товар, чтобы реализовать в своём регионе. Из Сибири везли меха, мороженую рыбу, иногда чай (его где-то по пути закупали). Обратно купцы хотели загрузиться промышленными товарами и тканями. Ничего из этого мы не предлагали.

Помню, в первые годы моей деятельности в качестве помещика, приезжали прасолы. Необязательно в имение. Они и по деревням ездили, приобретая излишки сельхозпродукции по очень низким ценам непосредственно у крестьян. В последнее время прасолов в нашем регионе не стало. Мы сами необходимое скупали. Приезжающие к старцу Самарскому употребляли все, что предлагали, даже по повышенным ценам. Здесь и продукты, и одежда, и обязательно дрова.