Река её жизни (СИ) - Ручей Елена. Страница 11

Сашка несколько раз пересчитывала малышей, но они постоянно перемещались, и она начинала считать снова. Через некоторое время сошлись с Тоней в подсчётах: всего двенадцать крольчат. Счастью не было предела! Через полтора месяца, когда пушистики подросли, их пересадили в отдельную клетку.

Так у подружек начала разрастаться совместная кроличья ферма!

Шла весна 1944 года.

Вновь растаял снег, река вздыбила и унесла прочь ледяные оковы. Природа начала наряжаться в нежно зелёную вуаль молодых листочков. Над рекой с рассвета стонали чайки, высматривая добычу. Потянулись на гнездовье косяки перелётных птиц. Виртуозные пернатые солисты заливались на разные голоса. Их трели не умолкали сутки напролёт.

Сашка присела на ствол поваленного дерева у реки и заслушалась пением невидимой птахи. Голосистый певец заливался трелью где — то в зарослях черёмухи, но разглядеть его не получалось.

Саша задумчиво перевела взгляд на течение реки — где она берёт своё начало? Её бушующий поток не иссякает. Сейчас она также полна и стремительна, как в ту весну, когда они только приехали сюда. Задумалась. В её жизни, за эти годы, произошло столько перемен, а река всё та же. Её изменения зависят от времени года: зимой её сковывает льдом, весной — полноводна. Летом, местами, как резвый ручей. А осенью вновь набирает силу.

Её размышления прервал гомон мальчишек. Детвора прибежала к реке с самодельным корабликом, сделанным из дощечки.

Пустили его в воду, но течение здесь было тихим, и кораблик всё время норовил выброситься на берег.

Сашке надоело наблюдать за их безуспешными попытками. Она сломала длинную ветку с засохшей берёзы и подошла помочь. Оттолкнула кораблик от берега. Он закружился и медленно отплыл, покачиваясь на волнах. Через некоторое время, его подхватил свежий поток. И он, ускоряясь, понёсся́ по волнам. Мальчишки, с громкими криками бежали вдоль берега. Провожали его в далёкое путешествие.

Сашке взгрустнулось. Вспомнила как сама носилась вот так же когда-то…

В июне, что-то начало происходить: какое-то движение, волнение среди финских офицеров. Бегали, отдавали приказы солдатам, те что-то таскали, возили. Потом оказалось, что они заминировали все мосты.

Прошёл слух среди населения, что наши войска наступают. В тревожном ожидании шли дни. Однажды послышались раскаты — где-то далеко громыхало. И это была не гроза: уже рядом шли бои. Наступали наши войска!

Финны как-то тихо собрались и, без боя, покинули Ладву. Даже мосты не взорвали. Завоеватели понимали, что сопротивление уже бесполезно.

Когда наши солдаты вошли в поселение, люди высыпали на улицы. Девушки бросали цветы своим освободителям. Все обнимались и плакали от радости.

И, хотя война ещё не закончилась, все понимали, что это уже дело времени.

Поменялось настроение, как будто воздуха больше стало. Уже хотелось мечтать о будущем.

Но не у всех было радостно на душе. Были те, кто в начале оккупации сами изъявили желание работать на финнов, но были и те, кого заставили. Начались аресты. Люди ещё помнили репрессии 1938 года и не надеялись увидеть близких вновь.

Сашка хлопотала по хозяйству, когда влетела взбудораженная подружка.

— Шура! У нас радость! От папы письма пришли. Сразу несколько. Оказывается он был ранен в ногу, потом лежал в госпитале. А в последних письмах пишет, что всё хорошо. Пишет, что скоро разгромят всех немцев и вернётся домой! Божечки, хоть бы вернулся целым да невредимым, — Тоня всплеснула руками.

За все годы оккупации не было никаких вестей с фронта. Тётя Настя часто вздыхала, глядя на фотокарточку дяди Пети. Никто не знал, живы ли их близкие. И вот, наконец, начали приходить долгожданные письма.

— Тоня, всё будет хорошо! Вот увидишь, — обняла Саша подругу. — А у нас Васю в армию забирают, — добавила грустно.

— Васю? Уже?

— Ему в апреле семнадцать исполнилось…

— Ты не расстраивайся, — теперь Тоня начала утешать, — война скоро закончится…

Сашка вздохнула: "Когда она ещё закончится, эта война? Увидит ли она брата? Вон сколько похоронок пришло с почтой”…

Глава 14. И снова в школу

Через неделю, после освобождения Ладвинского поселения от финских оккупантов, Василия забрали в армию. Сашка горевала. Она была очень привязана к брату и ей казалось, что дома без него стало пусто. И без того задумчивая мать, теперь ходила молчаливая, отрешенно выполняя ежедневную работу. Неизвестность тянула за душу.

Ждали весточку, где он, куда отправили. Сашка каждый день с надеждой встречала почтальона. Так в ожидании прошло две недели.

Наконец, и на её улице праздник: Тётя Вера, разносившая почту, издали ей улыбалась, показывая заветный треугольник.

— Пляши стрекоза, дождалась весточку от брата.

— Ой, тёть Вера, да я запросто и спляшу! — Сашка развела широко руки в стороны, повела плечами и давай притопывать кружась.

— Вот, молодец! Заработала. Держи вот. Беги, мать порадуй…

Февронья собралась в лес за грибами, сидела на лавочке, ждала Шурку.

— Мам, вот, письмо от Васи пришло!

— Ну, читай уже, что пишет?

Василий писал, что он пока в учебной части, в Сортавала. А потом, после подготовки, отправят на фронт. Передавал приветы и просил, чтобы за него не волновались.

— Мама, так Сортавала это же почти там, куда Алексея отправляли в интернат?

— Да. Чуть дальше.

— Ну так давайте, я к нему съезжу, гостинцы отвезу, порадую его? Можно?

Мать на минуту задумалась, а потом, к великой радости Шурки, промолвила:

— Что ж, поезжай. Ты уже не маленькая, разберешься в дороге. А где непонятно, так твой язык до Киева доведёт!

Февронья как будто ожила. Саша наконец снова увидела улыбку на её лице.

— Сегодня, раз уж собрались в лес — пойдём, грибы посмотрим. Люди вон корзинами носят…

Сашка забежала домой, переоделась, схватила корзинку и догнала мать уже на дороге.

— А завтра, я пирогов напеку, — как будто не прерывала разговор Февронья. — Надо ещё узнать, может кто на станцию едет, чтоб подвезли тебя.

— Мама, я уже сегодня пробегусь, поспрашиваю.

Конец июля. Солнце припекало, но набегающие облака и ветерок несли утешительную прохладу путникам. За разговорами дошли до леса.

— Смотри там не бегом носись. Почаще клич меня, а то я за тобой не поспею.

Февронья перевязала плотнее платок и добавила:

— Смотри, солнце сейчас там, к обеду оно переместится вот туда, — описала рукой траекторию, — видишь, в лес когда заходим, Ладва остаётся с той стороны? Солнце, когда будет перемещаться, будет указывать на посёлок. Запомни, солнце — в Ладве. Мало ли разойдёмся где, тогда выходи на солнце — попадёшь домой.

В лесу было хорошо! Прохлада. Щебетали птицы, воздух здесь какой-то особенный. Сашка как чувствовала где нужно искать грибы и набрала уже целую корзинку подосиновиков и сыроежек. Перекликаясь с матерью вышли почти там, где и заходили. Саша нисколько не устала. Наоборот, в лесу её возбужденное состояние как-то уравновесилось, стало хорошо и спокойно на душе.

Вечером пришёл Коля с работы. Мать натушила грибы с картошкой, сели ужинать. Сашка рассказала про письмо от Васи и о своих планах поехать его навестить.

— Сейчас пойду узнавать с кем до станции добраться.

— А чего узнавать? Я тебе и так скажу: послезавтра с утра зерно повезут на станцию, с ними и уедешь. Кстати, сейчас встретил Ирину Афанасьеву, сбегай к ней, поговори, она вроде тоже к брату собралась, может вместе и поедете.

— Ой, Коля, ты прямо все вопросы решил, сейчас и сбегаю.

— Ешь спокойно, успеешь сбегать, — остановила её Февронья.

С Ирой договорились поехать вместе.

Сашка давно не выезжала за пределы поселения.

За окном вагона мелькали деревеньки. Доехали до Петрозаводска. Поезд здесь стоял 30 минут. Вышли прогуляться. Возле вокзала открывался вид на город: по сторонам широкого проспекта высились огромные каменные дома до самого горизонта, и там, вдали, дорога переходила в синеву неба. Шурка завороженно разглядывала другой мир. Было шумно. По проспекту ехали машины, к вокзалу и от него толпами шли люди. Многие одеты в военную форму. Тащили на себе какие-то мешки, узлы и чемоданы.